— А разве не может очень хитрый и ловкий человек солгать, отвечая и на ключевые вопросы? — не сдавался Мюллер.
— Обычно в этом никто не заинтересован. Но вообще-то лживые ответы в принципе не исключены. Однако, мой друг, вам, видимо, и самому известно, что степень сложности теста находится в прямой зависимости от того, на какую должность вы претендуете. Ну, например, физик, желающий специализироваться на изучении нейтрино, должен ответить на две тысячи вопросов, из которых двадцать процентов контрольные. Если субъект отвечает искренне, электронный мозг выдает соответствующую оценку его профессиональной годности. Но стоит ему хоть раз сфальшивить, как электронный мозг сразу же это обнаружит. Сошлюсь на аналогичный пример: самый ловкий подделыватель почерка не способен ввести в заблуждение опытного графолога. Разумеется, мы придаем особое значение подсознательным ощущениям, а их, уж поверьте мне на слово, не так-то легко утаить.
— Теперь понятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.
— Я знаю человека, которому при поступлении в университет удалось дать ложные ответы на весь тест двенадцатой степени трудности. Он влюбился в студентку физического факультета и хотел попасть на один с ней факультет, хотя имел ярко выраженную склонность к изучению логики и психологии. Впрочем…
— А как же это обнаружилось? — в сильнейшем волнении прервал его Мюллер.
— Очень просто. Согласно тесту, субъект обладал абсолютными способностями к физике. Между тем на первом же экзамене он не добрал до высшей оценки два балла.
— Что вы говорите! Надо думать, его как следует наказали.
— Гм, — смущенно кашлянул профессор. — Меня женили на предмете моей любви и зачислили в Высшую академию прикладной психологии, откуда я и попал в Правительственный центр.
— Так это были вы?! — в полной растерянности проговорил Джозеф Мюллер.
— Собственной персоной, — поклонился профессор Контер. — Конечно, можно придумать тест, который выявил бы истинные наклонности человека, но попробуйте-ка создать тест, обнаруживающий наклонность к сочинению тестов!
— Это все равно что история про яйцо и курицу! — воскликнул Мюллер.
— Примерно. Создатели тестов должны обладать… ну, как бы это получше выразиться, идеальным логическим мышлением и заметной склонностью к… мистификации.
— Невероятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.
— Поэтому-то мы и выбираем сотрудников из числа опытнейших фальсификаторов.
— Но ведь вы управляете всей Галактикой?
— Нет, человечеством управляют тесты, — с непоколебимой убежденностью возразил психолог.
— Неделю назад, — задумчиво проговорил Мюллер, — моей жене на новом рыбном рынке предложили понюхать десять партий рыбы…
— Тест 82 КН.
— …и определить, какие из них скверно пахнут. Она ответила, что ей не нравится запах рыб начиная с шестой и кончая десятой партией.
— Запах, — пояснил профессор Контер, — объясняется наличием крошечных частиц, которые попадают на чувствительные клетки носа. Так вот, рыбы с пятой по десятую партию были несвежими, и от них исходил соответствующий запах. Вход на новый рынок разрешен только тем, кто находит нормальным запах у рыб не далее седьмой партии.
— Чудеса! — воскликнул Мюллер. — А моя жена считала, что это уж слишком! «Вот увидишь, — сказала она, — скоро нас заставят заполнять тест на право дышать». «Глупая, — ответил я. — Что ученые ни делают, все на благо общества». Правильно я сказал, профессор?
— Безусловно. Тем не менее находятся люди, которые думают так же, как ваша жена.
— Но это же нелепо! — в смятении воскликнул Мюллер.
— Совершенно с вами согласен, друг мой, — подтвердил профессор Контер.
— Скажите, профессор, это правда, что с помощью тестов полностью ликвидирована преступность?
— Ну, полностью — это чересчур громко сказано, но про убийства и покушения на чужую собственность давно забыли.
— А вы не можете объяснить, как вам удалось это сделать?
— С того момента, как новорожденный впервые прильнет губами к материнской груди, малейшее его движение запечатлевается на пленке. Это позволяет нам вовремя заметить возможные отклонения от нормы. В шесть лет все привычки и наклонности ребенка уже известны. — Если тесты зафиксировали минимально допустимую степень доброжелательности к ближнему, исключающую всякую вероятность преступления, человека можно принять в свободное общество.
— А в противном случае?
— У нас есть особые школы, — мягко ответил профессор Контер.
— И все же вам не удается предупредить все преступления.
— Собственно, мы к этому и не стремимся. Преступления стали редкостью, а для углубления наших психологических познаний каждый преступник необычайно ценен. Впрочем, на тысячу преступников приходится не более 0,003 процента рецидивистов. В специальной школе субъект вскоре убеждается, что неразумно повторять уже совершенное однажды преступление.
— Но если человек все же вновь нарушит закон?
— У нас есть особые институты, — мягко ответил профессор Контер.
— Приготовиться к посадке, — предупредил металлический голос. — Корабль прибывает на Мобвиль, четвертую планету Сириуса. После посадки земледельцев просят пройти в Здание профессиональных тестов, туристов — в Здание временных тестов. Постоянные жители планеты должны пройти в Зал контрольных тестов. Желаем вам, уважаемые дамы и господа, счастливого пребывания и отдыха на Мобвиле. Благодарим за внимание.
— Могу я попросить вас о большом одолжении? — вполголоса обратился профессор Контер к своему соседу.
— Буду счастлив! — с жаром ответил тот.
— Мы с вами незнакомы. Я — Томас Смит, земледелец.
— Да, но… — Джозеф Мюллер изумленно вытаращил глаза.
— Я полагаюсь на вас. Запомните: Томас Смит, земледелец. Выращиваю артишоки.
Контер и Мюллер вместе вошли в Здание профессиональных тестов. Молоденькая секретарша по одному вызывала вновь прибывших в Зал определения профессиональной пригодности земледельцев. Большинство из них выходило оттуда через пять-десять минут, и почти у каждого на лице была написана сильнейшая растерянность.
— Черт знает что! — в ярости воскликнул мужчина лет шестидесяти. — Я всю жизнь сажал картофель, а мне говорят, что я должен выращивать хлопок… Хлопок! — с презрением повторил он. — Да я не променяю одну картофелину на тонну хлопка.
— Господин Джозеф Мюллер, — медоточивым голосом позвала секретарша.
Мюллер предъявил документы, и его впустили в зал. Томас Смит подошел к столу и угодливым голосом спросил:
— Простите, барышня, вы не знаете, прибыл ли уже мой друг Рене Бомон? Мы вместе учились в аграрной школе и…
— Рене Бомон? — повторила секретарша, перелистывая регистрационную книгу. — Нет, Бомон пока не прибыл.
На лице Смита отразилось такое отчаяние, что секретарша поспешила его утешить.
— Не огорчайтесь. Он наверняка прилетит со следующим кораблем.
— Видите ли, мы с Бомоном проверяем на практике новый метод выращивания хлопка.
— Хлопка? — удивилась секретарша. — Но мы и такие знаем, куда деваться от хлопкоробов. Перед вами прибыла группа из двухсот земледельцев, и девяносто семь процентов из них оказались хлопкоробами. Да и сегодня…
— О, надеюсь, что хоть кто-нибудь из оставшихся умеет выращивать артишоки? — с улыбкой произнес Томас Смит. — Моя жена обожает артишоки!
— Весьма сожалею, — окинув его быстрым взглядом, сказала секретарша, — но для выращивания артишоков не подошел ни один человек.
— Да что вы говорите! А может, в тест закралась какая-нибудь ошибка?
— Прошу вас немедленно вернуться на место, — ледяным тоном произнесла секретарша. — И учтите, господин… господин…
— Смит, Томас Смит.
— Господин Смит, у нас, на Мобвиле, не любят доморощенных остряков.
— Прошу прощения, барышня, — покорно сказал Томас Смит.
Джозеф Мюллер вышел из Зала в полнейшей растерянности.
— Ну как, все в порядке? — спросил профессор Контер.
— Моим врагам бы такой порядок! — выпалил Мюллер. — Я всю жизнь сажал свеклу. Если я что-нибудь и ненавижу, так это…
— Значит, вам не разрешили выращивать свеклу.
— Какую к дьяволу свеклу! Хлопок! — закричал Мюллер. — Будь он проклят, этот поганый хлопок! Кому он нужен, черт возьми?!
— Растение из семейства мальвовых, — мягко сказал психолог, — с лопастными листьями, желтыми лепестками и плодом в виде коробочки.
— В виде чего?..
— В виде коробочки, с семенами, покрытыми длинными волосками, именуемыми «волокном». Хлопок идет на выработку тканей, а также…
— Но я терпеть не могу длинные волоски! Я всю жизнь выращиваю свеклу. А до меня ее выращивали мой дед и прадед.
— Да, но в тестах не бывает ошибок, — с улыбкой сказал мнимый Томас Смит.
— Может, и так, — пробормотал Мюллер. — Но что это за тесты, если…
— Ну, это, разумеется, завуалированные тесты.
— Да в них сам черт ногу сломит! Мне задали несколько таких вопросов… Э, я дал клятву молчать. Но как можно решить, будто я пригоден к выращиванию хлопка, только на основании… Молчу, молчу. Будь он трижды проклят, этот хлопок.
— Томас Смит, ваша очередь, — холодно сказала секретарша.
— Подождите меня здесь, господин Мюллер, — торопливо сказал профессор Контер, — и мы пошлем к дьяволу весь хлопок Девятой Галактики!
Пятеро судей сидели на широкой, слегка выгнутой скамье, а экзаменуемый стоял перед ними.
