Он почти улыбался, задавая этот вопрос. Крюгер молчал.
— Конечно, ты бы не пошел. Ты бы не смог пойти. Ты ведь считаешь, что жить тебе еще долго, хотя и не знаешь, сколько именно. — Он стиснул руку Крюгера своей маленькой когтистой рукой. — Нильс, через много лет здесь будет много народу, который является частичками меня. Меня уже не будет, но ты, возможно, вернешься сюда. Может быть, благодаря тому что сделали мы с тобой, некоторые мои потомки станут учеными и научатся, как заслужить уважение, а не презрение «горячей» расы, заложат основание цивилизации, которая со временем сравнится с вашей. Мне хочется думать, что ты им поможешь.
Он вскочил в планер и, не дав юноше сказать ни слова, нажал рычаг запуска.
Крюгер смотрел вслед маленькому самолетику, пока он не исчез из виду. А исчез он очень быстро, потому что глаза Нильса видели хуже, чем обычно. Но он еще долго стоял и смотрел в ту сторону, куда улетел Дар, и наконец пробормотал:
— Я помогу им.
И он повернулся, когда из туннеля донесся тяжкий стук закрывающихся дверей.
СТАНИСЛАВ ЛЕМ
КРЫСА В ЛАБИРИНТЕ
Я уложил на полки папки с протоколами опытов, запер шкаф, повесил ключ на гвоздь и подошел к двери. Шаги гулко разносились в тишине. Взявшись за ручку, я замер: послышался легкий поспешный шелест.
«Крыса, — промелькнуло у меня в голове. — Удрала из клетки? Глупости, это невозможно».
Лабиринт, расставленный на столах, я мог охватить одним взглядом. Извилистые коридорчики под стеклянной крышкой были пусты. Очевидно, мне показалось. Однако я не двигался с места. Снова шорох у окна. Отчетливый стук коготков. Обернувшись, я быстро присел и заглянул под столы. Ничего. Опять шорох, на сей раз с другой стороны. Я подскочил к печке. Сзади до меня донесся шорох. Застыв на месте, я медленно повернул голову и краем глаза оглядел комнату. Было светло и тихо. Но вот снова шорох, еще и еще — уже с противоположной стороны. Я рывком раздвинул столы. Ничего. А совсем рядом со мной нахальная возня, треск разгрызаемого дерева. Неподвижный, как изваяние, я осматривал комнату. Ничего. И вдруг три-четыре резких шороха, возня под столами. Меня передернуло от отвращения.
«Уж не боишься ли ты крыс?» — упрекнул я себя.
От шкафчика, который я только что запер, донеслось энергичное царапание. Я подскочил к дверцам — за ними что-то металось, мягко билось, трепетало. Дернул замок… и прямо мне на грудь упал серый клубок. Охваченный ужасом, задыхаясь, чувствуя отвратительный комок в горле, я сделал такое усилие, будто свалил с себя каменную плиту… и проснулся.
В автомобиле было темно. В зеленоватом свечении циферблатов едва виднелся профиль Роберта. Он сидел, небрежно откинувшись назад и скрестив руки на руле, — где-то подсмотрел эту позу, не иначе как у какого-нибудь лихого шофера.
— Ну, что там с тобой? Не сидится? Уже подъезжаем.
— Душно в этой коробке, — буркнул я, опустив стекло и подставляя лицо резкому ветру. Тьма летела назад, только полоска шоссе перед нами стремительно плясала в свете фар.
Поворот, другой — снопы света пробивали длинные коридоры между стволами высоких сосен. Словно белые призраки, выскакивали из мрака и исчезали дорожные столбики. Неожиданно асфальт кончился. «Шевроле» подпрыгнул на выбоинах и, танцуя, помчался по узкой лесной дороге; мне все время казалось, что мы вот-вот налетим на какой-нибудь невыкорчеванный пень. Но я молчал. Лес перед нами поредел, вскоре деревья расступились — мы были на месте. Как я и ожидал, Роберт не сбавил скорости на краю поляны и со скрежетом затормозил у самой палатки, едва видневшейся в темноте. Передними колесами машина чуть не уперлась в колышки, к которым были привязаны растяжки. Я хотел было выругать Роберта за глупое ухарство, но вспомнил, что это наш последний вечер.
В Олбани на почте Роберта ожидало известие, что через два дня он должен явиться в редакцию. Ровно столько времени требовалось на то, чтобы покрыть без малого тысячу километров, отделяющих наш лагерь от Оттавы: до Олбани автомобилем, потом пароходом и снова по автостраде. Роберт предложил мне остаться на берегу озера одному до конца сентября, как мы ранее планировали, но я, разумеется, отказался.
Сразу же за городом, выезжая в сумерках на автостраду, мы переехали зайца. Не считая форелей, это был наш единственный охотничий трофей. Мы прихватили его с собой и теперь принялись готовить ужин. Заяц был старый и, вероятно, поэтому огнеупорный; справиться с ним удалось только около полуночи. Единоборство с малосъедобным жарким несколько развеяло наше похоронное настроение; этому способствовало и пиво, припрятанное в багажнике до «особого случая». Мы решили, что сейчас именно такой случай. Роберт вдруг вспомнил о привезенных из города газетах и пошел к машине. Догорающий костер почти не давал света, поэтому Роберт включил фару.
— Погаси! — крикнул я.
— Сейчас, — ответил он, разворачивая газету.
— Нет, брат, ты не создан для уединения, — сказал я, раскуривая трубку. — Горожанин несчастный!
— Ладно, лучше послушай. Роберт склонился над газетой.
— Помнишь метеорит, о котором писали на прошлой неделе? Так вот — он снова показался.
— Чепуха.
— Да нет, ты только послушай: «…сегодня рано утром — это вчерашняя газета — он в третий раз приблизился к Земле и, входя в верхние слои атмосферы, раскалился добела, после чего начал гаснуть и исчез. На пресс-конференции в Торонто профессор Мерривезер из местной астрономической обсерватории опроверг версию, распространяемую американскими газетами, будто это небесное тело — не что иное, как космический корабль, облетающий нашу планету перед посадкой. По словам профессора, это захваченный земным притяжением метеорит, который стал спутником и обращается вокруг Земли по эллиптической орбите. На вопрос нашего корреспондента, следует ли считаться с возможностью падения метеорита на Землю, профессор Мерривезер ответил, что это не исключено, поскольку с каждым оборотом, приближаясь к Земле, метеорит подвергается торможению вследствие трения о воздух. Этой проблемой занимаются многие обсерватории, и, надо надеяться, в ближайшее время ее удастся решить…» А во г газеты из Штатов, трехдневной давности. Ну, они там изощряются: «Космический звездолет приближается», «Речь неизвестных существ будет переводить электронный мозг», «Гости из космоса»… Ну-ну, — сокрушенно вздохнул Роберт, — а я тут сижу в лесу.
— Все это глупые басни, — сказал я. — Гаси-ка свет и выкинь эту муть.
— Ну ладно, сказке конец…
В полумраке Роберт вернулся к костру, который к тому времени превратился в груду красных углей, подбросил веток, а когда они занялись, уселся на траву и вполголоса произнес:
— А может, это и в самом деле был звездолет… Ну что тут смешного?
— Так и знал, что не уймешься.
— Эх ты, психолог, — проворчал Роберт, пошевелив веткой костер, который словно в сердцах с треском выбросил снопы искр. — Почему это не может быть корабль? Скажи.
— И скажу. Где одеяло? Чертовски тянет от земли. Видно, к заморозкам. Так вот, дружище, за шесть тысяч лет существования земной цивилизации к нам не прибыл ни один космический корабль. Такое событие неизбежно нашло бы свое отражение в исторических хрониках. А об этом нигде ни слова. Вероятность какого-либо события можно оценивать по тому, как часто оно происходит, понятно? Большие метеориты падают на Землю регулярно — раз, а то и два в столетие. А кораблей не было… Поэтому вероятность того, что это огненное тело было ракетой, практически равна нулю.
— Ну хорошо… Но не станешь же ты отрицать, — Роберт оживился, — что существуют обитаемые планеты. Если не в нашей солнечной системе, то в других. Значит, рано или поздно какой-нибудь корабль к нам прилетит…
— Вполне возможно. Скажем, через два миллиона лет. А может, уже через сто тысяч. Как видишь, я не хочу тебя огорчать.
— Вот было бы здорово! — вслух размечтался Роберт. — Понимаешь, в этом вопросе мнения расходятся: одни считают, что контакт с иным разумом был бы для нас полезен, другие утверждают, что это положило бы начало «войне миров». Ты на чьей стороне?
— Ни на чьей. Это все равно что визит улиток к белкам, и результаты такие же: никаких! Невозможно преодолеть различия в структуре.
— Ты имеешь в виду — в структуре мозга?
— Не только. В структуре жизни вообще. Даже если бы они умели говорить — что вовсе не обязательно, — мы бы с ними не договорились…
— Но, может быть, со временем…
— Очень сомнительно,
— Почему?
— Мы, люди, — существа зрячие: большинство наших понятий выводится из зрительных, впечатлений. Их восприятия могут основываться совсем на другом принципе… Например, на обонянии А может быть, у них есть совершенно неведомые нам органы, улавливающие, скажем, химические свойства веществ. Откуда нам знать. Становится все холоднее. Подбрось-ка веток в огонь… Впрочем, дело даже не в различии восприятий, это в конце концов можно было бы и преодолеть. Но тогда мы убедились бы, что нам с ними просто не о чем говорить… Мы создаем и совершенствуем футляры — в них мы живем, ими укрываем тело, с их помощью перемещаемся с места на место… Кроме того, мы тратим уйму времени на питание и очищение наших тел, на определенные движения (я имею в виду спорт) — так вот, во всех этих вопросах мы не нашли бы с ними общего языка…
— Ну что ты мелешь, Карл! Не прилетят же они на Землю, чтобы поболтать с нами о моде или о спорте.
— А о чем же?
— Ну… об общих проблемах…
— Каких именно?
— Что ты меня экзаменуешь?! О науке, технике…
— Попробую доказать, что ты заблуждаешься Нет ли у тебя под рукой какого-нибудь прутика? Трубка засорилась. Спасибо. Итак, во-первых, их
