Хродомер добавил, что следы этой землянки до сих пор за его домом видны. Дядя Агигульф тут заметил удивленно, что яму ту всю жизнь за барсучью нору почитал и никогда не подозревал в ней человечьего обиталища. На это Хродомер пояснил, что землянка с годами просела и осыпалась и через то уменьшилась, а в иные годы была просторна, как алариховы хоромы, и столь же крепка. И в землянке этой не только Хродомеру место находилось, но и божеству, которое во всем ему помогало, покуда копал. Оно конечно тесновато было с божеством вдвоем в землянке сидеть, но все равно кое-как поворачивались. Тем паче, что спал Хродомер в землянке своей все-таки один. Божество где-то в ином месте голову преклоняло. А где — то Хродомеру неведомо.
Божество землю вместе с Хродомером не копало, но давало советы. И всегда это были к месту советы, дельные. Лишь один раз, когда крепость землянки испытывали, божество в землянке осталось, а Хродомера на крышу послало, прыгать. В первый раз обрушилась крыша, и строго наказало божество Хродомера за нерадивость. Зато уж второй раз выдержала.
И опять-таки, продолжал рассуждать Хродомер, когда впоследствии Рагнарис появился (а что Хродомер, что Рагнарис — оба в плечах были широки и телом статны), так оба в землянке помещались. Иной раз и Мидьо ночевать пускали, когда дождь был.
Но Рагнарис — тот тоже сразу землянку рыть начал. Но о том, как Рагнарис в село хродомерово пришел, сказ особый.
Когда же закончил копать землянку Хродомер, то божество, которое неотлучно при нем находилось, покуда длилась та работа, покинуло его. И внезапно покинуло. Ибо вдруг ощутил простор в землянке Хродомер.
И только когда готова была землянка, отправился богопослушный Хродомер осматривать место, куда привели его боги.
Увидел он, что место это для жилья весьма непригодное. А кострище, что подле землянки было, либо охотники какие-то жгли, либо скамары, на ночь здесь остановившиеся.
Однако недаром отяготил ум свой новой, сверхчеловеческой мудростью Хродомер. Ибо постиг, что божество, с ним неотлучно находившееся, был никто иной, как Локи. Но и Локи иной раз ко благу хитрые сети свои плетет.
После же понял Хродомер, что падение в реку с обрыва на самом деле чудом было. Впоследствии прошел он вверх по течению, к тем местам, откуда его водой принесло, и увидел, что река вытекает из болот и никакого обрыва там в помине нет ни по одному из берегов.
Да и идти до этих болот совсем недолго; плыл же Хродомер по реке несколько дней. Дивно это. И когда в капище жрецам об этом рассказал, то согласились с ним жрецы: воистину, дивно это.
С другой стороны, если уйти на пару дней вниз по течению, то обрывы там часты. Возможно, стало быть, что Хродомер вверх по течению плыл. А это уж воистину чудо и воля богов явлена здесь. Ну да не умом человеческим планы Локи постигать.
Так прошептал Хродомер. И видно было, что мысль эта постоянно к нему возвращается.
Когда божество оставило Хродомера, понял он, что настало время жить в одиночестве и постигать все, что с ним случилось. И жил Хродомер один, и постиг вполне.
Покуда лето стояло, питался кореньями, ягодами да птицей и мелким зверьем, какое ловил в травяные силки. И поначалу не горевал Хродомер, но после думы одолевать его стали. И первая дума была о женщине. Ибо начал уже задумываться о своем будущем роде Хродомер.
И вот однажды сидел он на берегу реки, погруженный в размышления. Что в голове не помещалось, то палочкой на песке рисовал, чтобы сподручнее было. Размышления же о том шли, как станет Хродомер старейшиной в селе богатом и процветающем.
И нарисовал на песке воина, рядом с ним женщину с ребенком, потом коня и скарб домашний, — как сейчас видит Хродомер этот рисунок на сыром песке, — вот тут-то услыхал он женский голос. Бранила женщина кого-то на чем свет стоит и при том имя хродомерово поминала.
Удивленный, поднял Хродомер голову и увидел, что по берегу прямо к нему направляются воин, женщина и конь, — будто ожил тот рисунок. Только ребенка с ними не было; но когда приблизились, разглядел Хродомер, что женщина уже на сносях.
И не хотел сперва Хродомер верить тому, что его глазам предстало; но воин все сомнения его рассеял. Еще издали побросал весь скарб, который на себе нес, и заревел радостно: «Хродомер!»
То был Рагнарис, а женщина — его жена Мидьо.
И обнялись они, как братья, после долгой разлуки; потом в траву повалились и шутейно бороться стали, едва Рагнарису нос при том не сломав; а после, обессилев, зарыдали оба — так были счастливы. Ибо Хродомер никого не желал увидеть здесь, в новом, богами благословленном селе, так сильно, как Рагнариса, друга своего.
И возблагодарил Хродомер хитроумного Локи, который все так ловко устроил, что наилучший товарищ вторым старейшиной в новом селе сделался. Ибо кто, как не Локи, привел сюда Рагнариса с молодой женой?
Рагнарис же, опередив хвалу богам, сказал Хродомеру:
— Охотники сказывали, что ты на этом берегу нору себе выкопал… Вот и подался к тебе.
И обида залегла в сердце хродомеровом.
Сказал нам Хродомер:
— Вот то, о чем вы знаете. Не могли мы с Рагнарисом друг без друга прожить; словами же то и дело друг друга больно ранили.
Но отринул глупую обиду Хродомер и затоптал ее, будто огонек, не допустив пожара. Другу своему Рагнарису не нарадуясь, ввел его в дом свой и угостил всем, чем богат был. И поучать стал, как надлежит домы строить. И той мудростью щедро делился, какую от богов за время странствия почерпнул.
После того, как Рагнарис и жена его насытились, рассказал Рагнарис другу своему, почему село родное покинул.
Когда Хродомера в селе не стало, Мидьо же брюхатая ходила, начал Рагнарис тоской изводиться да скукой маяться, ибо привык в дружине у Алариха к жизни иной. И вот был в селе один воин — имени его Хродомер уже не помнит. С ним-то Рагнарис и бражничал однажды, старые подвиги вспоминая и о новых мечтая. И так вдруг люб стал Рагнарису тот воин, что воспылал Рагнарис к нему душой и страстно захотел с ним породниться, для чего и задумал отдать ему в жены свою сестру. Воин же тот тоже вдруг полюбил Рагнариса и открыл ему душу. Жены у него не было, и рабыни никакой не было. И потому с охотой согласился он взять в жены сестру Рагнариса. У Рагнариса было три сестры; две из них уже имели мужей и те мужья не отпустили бы их замуж за того воина. Младшая же была рождена от наложницы и мужа пока не имела. Однако пуще других была она люба Рагнарису, отцу Рагнариса.
И понимал ваш дедушка Рагнарис, продолжал Хродомер, что не согласится его отец нипочем отдать младшую дочь за этого воина. Ибо не было у того ни кола ни двора, а жил тем, что брал в набегах. Рагнарису же люб он был удалью.
И хоть понимал Рагнарис, что отец младшую дочь за такого замуж не выдаст, но ничего поделать с собой не мог: очень уж люб был ему в тот вечер этот воин. Сердцем Рагнарис всегда был отважен, умом же смекалист. Вот и придумал он, как следует им поступить. Решено было, что отправится Рагнарис сейчас же к отцу своему, Рагнарису, и скажет ему — проиграл сестру тому воину в кости. Воин же подтвердить это должен перед старейшинами, если до этого дело дойдет. Воин, не желая друга своего Рагнариса в таком опасном деле одного оставлять, сказал, что вместе с ним к отцу его пойдет.
Вот и отправились они вдвоем к отцу. Того же дома не оказалось. Он к Валии пошел. Тот Валия сейчас у них в селе старейшиной. Отец Рагнариса с Валией о делах толковали, ибо недалека была жатва.
Решили тогда Рагнарис и друг его к Валии идти, чтобы решить сватовство не откладывая. И так радостно им было оттого, что так хорошо все придумалось, что обнялись и громко песни пели, все село услаждая.
Придя к Валии, стали громко отца Рагнариса выкликать. Мол, дело важное есть!
Вышел к ним отец Рагнариса. И Валия вышел. И объяснил им Рагнарис, поддерживаемый другом, ибо чувства обуревали его сверх всякой возможности и с ног валили, что так, мол, и так: проиграл младшую сестру в кости этому славному воину и теперь надлежит отдать ее ему в жены. И зовет в свидетели Валию как мужа, известного своей рассудительностью, мудростью и жизненным опытом.
Воин же, Рагнариса поддерживая, подивился складности речей своего друга. Ибо сам лишь песню продолжал громко петь и от радости смеяться.
Неукротим и страшен в гневе был отец Рагнариса. Вспыхивал, как сухой валежник. В расправе же бывал крут. И убил бы он и сына своего и воина того, если бы Валия не удержал руки карающей. Валия сказал, что старейшинам дело это решать; убивать же на своей земле не позволит.
Молодой Рагнарис и тот воин увидели, что отец не желает взаимную их приязнь родством скрепить. И отступили они и прочь пошли со двора Валии, друг друга братски поддерживая.
По дороге же ссора между ними вдруг вышла. Ибо понял тот воин, что отказали ему в родстве. И обида вошла в его сердце. Стал он в трусости упрекать Рагнариса и отца его поносить поносными словами. Так глубоко уязвила его обида. И Рагнариса в нарушении клятвы на все село винил, крича, что проигрыша отдавать не хочет. Ибо уверовал вдруг твердо, что и вправду проигрался ему Рагнарис в кости.
И не знал Рагнарис, что возразить, ибо чувствовал правоту упреков того воина. Горе страшное душу его разъедало, ибо понял Рагнарис: не желает отец укрепления их рода и не хочет принять столь великого богатыря, каким мнился ему тот воин. И сына своего единокровного отверг, как раба распоследнего, разумным словам его не внемля.
Сразило горе то Рагнариса. Громко стеная, пал он оземь и головой бился. Воин же тот, от своей обиды шатаясь, в дом свой удалился.
Так лежал Рагнарис, пока не услышал, как отец его на подворье у Валии ревет. Знал Рагнарис, что долго еще отцу его реветь — трудно отходил от гнева.
Недаром Рагнарис в дружине Алариха одним из лучших был. Дерзкий замысел в голове у него родился. Увидел Рагнарис, как можно обиду, другу нанесенную, искупить. Решил Рагнарис самолично сестру свою замуж выдать. Покуда отец у Валии бушевал, в дом свой прокрался, сестру за руку взял и силком к тому воину свел. А что кричала и отбивалась, так потому, что глупа и счастья своего не понимала.
Воин же тот, когда Рагнарис с сестрой к нему в дом пришли, спал, обиды не вынеся. И разбудил его Рагнарис, после же уложил девицу к нему на ложе и повелел им жить в согласии и любви. С тем ушел и сел под дверью караулить.
И сон сморил Рагнариса.
Когда проснулся, над ним отец стоял и еще несколько воинов (они отца за руки держали), а сестра младшая кричала:
— Он там, в доме спит, пьяный!
Схватили тут Рагнариса и друга его сонного из дома выволокли, бить хотели смертным боем за бесчестие.
Однако сестра Рагнариса сказала, что так было: едва лишь Рагнарис из дома вышел, уснул. Выйти хотела, но к двери с наружной стороны Рагнарис привалился. Но потом Рагнарис во сне от двери отвалился, и сумела она незаметно выбраться. Никакого же бесчестия над ней сотворено не было, ибо были оба друга мертвецки пьяны и спали непробудно. И глядя на друга рагнарисова, никто бы в этом не усомнился.
На тинге старейшины приняли суровое и несправедливое решение Рагнариса и воина того изгнать из села.
