И сказал нам, рассказывая, Хродомер: вот, мол, какие в прежние времена забавы были — буйные да добрые, ибо до бесчестия не дошло. И в иных случаях тоже никогда не доходило. А нравы были строгими и суровыми — не остановился отец Рагнариса перед тем, чтобы сына своего единственного из села изгнать — так о чести своей пекся.
На следующее утро ушел Рагнарис из села, взяв Мидьо, жену свою, коня и из скарба домашнего самое необходимое. И оружие взял, доблестью в походах добытое. Отцовского же не взял ничего.
Лучшего своего копья не пожалел — проходя мимо, с силой всадил в дверной косяк дома Валии. Ибо более всех на Валию был зол.
Идти же Рагнарис решил не в бург, а к другу своему Хродомеру, ибо охотники из села сказывали, будто бы в дне пути видали нору, а в норе дикий мужик сидит и сам с собою бормочет, людей не видя. И обличьем тот дикий мужик, вроде бы, с Хродомером сходен. И решил Рагнарис друга своего Хродомера, если тот в плачевное состояние впал, забрать из норы и в бург идти вчетвером.
Ибо воин тот тоже с Рагнарисом и Мидьо в бург идти захотел. Как и Рагнарис, хлебнул он жизни дружинной, и люба была ему та жизнь. Но где-то на середине пути тот воин потерялся.
И добавил Хродомер, что несколько лет расстраивался Рагнарис и жалел об утрате того воина — больно уж богатырского нрава был человек.
Тут Хродомер поглядел на нас и так сказал: мол, Локи, отец раздоров, так искусно вражду между Рагнарисом, родителем его и тем воином посеял, дабы Рагнариса из прежнего села вызволить и на новое место посадить. Так он, Хродомер, считает.
Когда Рагнарис с женой своей Мидьо к Хродомеру пришли, солнце уже на зиму поворачивало. Хотел Рагнарис Хродомера с собой в бург забрать, но не удалось ему склонить к тому Хродомера. Хродомер же другу своему Рагнарису обо всех чудесах, с ним в пути бывших, поведал, и о знаках великих, что ему явлены были. И уверовал в них Рагнарис. И потому в селе новом остался.
Однако ж села тогда еще не было. Лишь нора хродомерова одна была. И по совету друга, стал Рагнарис тоже себе землянку копать. Рагнарис и в те годы был строптив и неуступчив и все делал не так, как Хродомер ему советовал, и землянку не поблизости от хродомеровой, а поодаль выкопал. И не так, как Хродомер, — по-своему сделал, по-дедовски, прежним обычаем. Но Хродомер, преисполненный божественной премудрости, друга своего оставлять не хотел и потому пособлял ему во время копания в точности так, как некогда ему самому благосклонное божество пособляло. То есть рядом пребывал неотлучно и советы давал: тут, мол, землю так вынимать надобно, а здесь — иным совершенно образом. Но и в этом случае не всегда слушал доброго совета Рагнарис. Через что немало ссор между друзьями выходило.
Вечерами, от трудов отдыхая, о многом без устали говорили. Ибо обоим быть старейшинами в новом селе, когда поднимется, и решать множество вопросов. Все это требовало обсуждения. И мудро решали Хродомер и Рагнарис, хотя не во всем друг с другом были согласны.
В одном лишь были единодушны: надо дома ставить. Без домов — какое село? Так, ласточкино гнездовье в обрыве. Нет, в норах одних только жить не годится. Чтобы взаправду старейшинами стать и великое село основать, родину воинов, необходимо длинные дома поставить, разделив их на три части, согласно обычаю. Тогда только и будет у них настоящее село.
Если же дома не ставить, в бург придется уходить и в бурге жить. А тогда, спрашивается, зачем и зиму в новом месте зимовать, в норах бедствия холодного времени претерпевать?
Нет, решили Хродомер и Рагнарис, надо длинные дома ставить и в длинных домах жить. А в бург уходить не надо. Ибо как место это покинуть? Вон какое изобильное место. И зверя дикого прямо в селе, на главной улице, можно бить. Такое это было в те дни изобильное место. (Нынче все не так.)
И дали великую клятву друг другу Хродомер с Рагнарисом — не покидать вовек этого места. Воистину, на таком месте богатыри рождаться и возрастать будут. И говоря о том, хлопал Рагнарис жену свою Мидьо по ее плодоносному животу, отчего ругалась Мидьо на чем свет стоит. Но воины на то внимания не обращали, ибо великое провидели, а женская ругань им была как чириканье неразумной птахи.
И решили Рагнарис с Хродомером против холодов оборону на этом благодатном месте держать. На следующее лето длинные дома ставить; зимой же лес для того заготовить. Ибо росло на этом благодатном месте несколько деревьев, для строительства пригодных, но Рагнарис их все на накат землянки своей извел, как ни противился тому Хродомер. И больше леса, для строительства пригодного, вблизи того благодатного места не было. Но и тому радовались Хродомер и Рагнарис. Ибо воистину богатырское место для села выбрано было. Все великими трудами здесь давалось, даже самое простое.
Листья желтеть уже начали, когда разродилась Мидьо сыном. Рагнарис хвастал этим без меры, заставив друга своего, Хродомера, в угрюмство впасть. Ибо невыносим был Рагнарис в те дни.
Хродомеру же особенно нечем было хвастаться, ибо иссякли повести его о божестве и самая память о чудесном путешествии потускнела, как давно не чищеная медь. Браги же или пива, чтобы память омолодить, у них не было.
После родов Мидьо ослабела. Хоть и были в те времена люди на диво крепки и могучи, но и тогда уже такое случалось, чтобы после родов слабели. А ослабела Мидьо оттого, что хлеба не было, ибо не водилось в новом селе зерна в тот первый год. И ребенок тоже был слабенький; кормилицы же в помощь Мидьо никакой не было.
От таких хворей первое дело — медвежатина, дабы сила медвежья в немощное тело перешла. На счастье Рагнариса, в те времена возле села в изобилии бродили медведи. Вот пошли Рагнарис и Хродомер отважно и в неравном бою одолели зверя. Взяли же добычу там, где кузница нынче стоит.
Когда возвратились с медвежьим мясом, Мидьо сказала им, что ребенок умер. Рагнарис и Хродомер проверили, не перепутала ли женщина, но ребенок точно был мертвый.
И понял тогда Рагнарис, что вечно Арбр за ним по пятам идти будет, покуда живы оба они. К добру ли, к несчастью ли — судьба ему Арбра снова встретить. Не человечьими путями Арбр ходит, не человеку постичь, что на уме у мудро-безумного вутьи.
Говорили о том Хродомер и Рагнарис, и так Хродомер другу молвил: «Он убьет тебя так же, как первенца взял твоего в обмен на медведя». Ибо знали оба они, что братьями были медведи для Арбра.
Еще раз родилась и была съедена волком луна. Жили втроем они в норе и землянке на берегу быстрой реки, в которой и рыба почти не водилась. Листва же вокруг все желтела и желтела и уж падать начала. Первый ребенок родился и умер в этой земле и не уйти уж им было из этой земли. Здесь навеки осели, так стало им внятно.
И приходили к землянкам олени. И убивали оленей Хродомер и Рагнарис, и ели. И кабаны приходили к землянкам из рощи, где лакомились желудями от дуба. И убивали и кабанов Хродомер и Рагнарис, и ели.
И прочих зверей, что к землянкам села приходили, истребляли храбрейшие Хродомер и Рагнарис, и тем были живы. Хлеба же вовсе они не имели.
Ивы прибрежные украсились черепами и клыками и кости повсюду лежали. И вязы украсились тоже. Всяк, кто пришел бы сюда, сразу увидел: здесь жилище героев и горе тому, кто обидеть героев посмеет.
И вот, когда потянулись на полдень перелетные птицы, нежданно сюда на охоту явился Аларих-герой с дружиной своей.
На самом же деле Аларих прослышал, что в этих пустынных краях какие-то воины живут, силу копят, из земли ее черпая и кровью диких зверей запивая. Захотел посмотреть своими глазами, правда ли то, что люди об этом говорят. Потому и приехал.
Несказанна была радость Алариха, когда узнал он Хродомера с Рагнарисом, ибо обоих почитал за пропавших. Заключил их в объятия и в дома их входил и ел с ними. И дружина аларихова тоже входила в дома Хродомера и Рагнариса. И трапеза общей была, но не в домах, а на берегу реки.
Пируя и радуясь, указал Аларих на холм, что возвышался на другом берегу реки, и молвил: «Хочу, чтоб после смерти моей на этом холме курган мне насыпали и страву по мне справили. Лежать хочу в этом месте благодатном, против села, где от души меня потешили славные воины Хродомер и Рагнарис. Ибо давно я от души не веселился и не радовался так, как в этот день, когда нашел вас и дома ваши. Все мне любо здесь. И деревья, клыками и черепами увешанные. И охота обильная, в чем из года в год убеждаюсь по осени. Да и край этот — сердцевина тех земель, где народ наш ныне сидит.»
Когда же Хродомер и Рагнарис обо всех чудесах ему поведали, какие с ними в этих местах случились, еще больше возвеселился душой Аларих. И укрепился в решении на этом холме последний приют свой обрести, когда настанет время.
Так оно и случилось, сказал Хродомер.
И с того пира на берегу реки, в первый год жизни нашего села, началась великая любовь между Аларихом и новым селом. Ибо договор они заключили. И было новое село не как старые села, которые за каждую пару рук держались, так что приходилось Алариху каждого воина от старейшин и от земли чуть не волами оттаскивать, чтобы к войне приспособить. За это же новое село спокоен был Аларих, ибо старейшины здесь сами героями были, чему немало знаков повсюду оставили.
И то верно, рассуждал Хродомер, в нашем селе рабов больше, чем в иных селах. А свободных воинов в нашем селе хлебом не корми — дай кровь пролить свою и чужую.
И вспомнил тут Хродомер, как наш дядя Агигульф в поход идти хотел, а пахать не хотел, даже плакал. И это уважения достойно. Так сказал Хродомер. Дядя Агигульф на это заметил, что тогда, на пашне, Хродомер ему иное говорил. Но Хродомер так возразил, что на пашне было иное, а в теперешней беседе — иное. И тогда он для пользы говорил, а сейчас — для поучения и примера. Это, мол, различать должно. Так нам Хродомер сказал.
Во время того же пира позвал их Аларих зиму в бурге провести, с тем, чтобы по стаянии снегов вновь на эти земли вернуться и дома строить. И предрек Аларих, что многие на это место с ними придут.
Решено было до первого снега в новом селе оставаться и лес заготавливать для летнего строительства. И вот новое чудо явлено было, и стало ясно, что великий смысл в делах Хродомера и Рагнариса скрыт. Ибо вскоре после того, как побывал в их селе Аларих, из бурга Сейя третьим в новое село пришел. Сейя пришел с женой и двумя сыновьями и их женами, и привез с собой много припасов и трех коней привел.
Так стал Сейя третьим старейшиной в новом селе. Больше же старейшин в селе не было. Все прочие уже старейшинами не становились, а просто садились на землю, где кому мило. Так обстояло поначалу.
Первым же старейшиной был он, Хродомер, а Рагнарис был вторым.
И когда чума была в селе, то боги, не желая ствол животворный от села рубить, лишь ветвями пожертвовали и род Сейи истребили, а роды Рагнариса и Хродомера оставили. Хотя по возрасту Сейя был старше всех.
Прежде Сейя в другом селе жил, что на восход солнца от бурга. В том селе были свои старейшины, как и повсюду от века ведется. Но вдруг случился пожар великий, и сгорело село со старейшинами. Те же, кто не сгорели, новых старейшин выбрали. Но не сладилось у Сейи с новыми старейшинами и оттого ушел в бург с женой Аутильдой и сыновьями Вутерихом и Фредегастом и их женами, с треми конями и припасами немалыми. В бурге же проведал Сейя, что новое село на берегу реки строится и старейшинами там герои, что с богами разговаривают. Тосковал в бурге за тыном Сейя, ибо к простору привык, чтобы ничто глаз не застило. Оттого ушел из бурга Сейя и к новому селу прибился.
