— Он вылечил больную негритянку.
— Она всегда была здорова, старая симулянтка.
— Он накормил целую деревню.
— Наш взвод, отступая после стычки с черными, оставил на поле боя запасы провианта.
— А его деятельность в столице, капитан?
— Даю голову на отсечение, что это был не он.
Ничего не поделаешь, пришлось отвести Великого Багени в камеру № 17. Десятью минутами позже капитан получил телефонограмму: комендант третьего форта сообщал, что его люди застрелили черного курьера. Несмотря на троекратное предупреждение, тот не хотел остановиться. При нем нашли зашифрованное письмо, которое переслали в штаб.
— Когда вы его застрелили? — спросил капитан Дорн.
— Двадцать четыре часа назад. Мы похоронили его в каменоломнях.
Телефонограмма совершенно сбила с толку моего начальника. Он бросил шлем на пол и расстегнул мундир.
— Багени… негр… курьер… Кто, черт побери, тот человек, которого я бросил в камеру?
Окончательный ответ принес сержант Сэм.
— Господин капитан, неподалеку от реки Гу-ну мы нашли ракету. В кабине пилота висела вот эта фотография.
— Фотография Великого Багени, — обрадовался я. — Итак, человек, которого вы посадили в тюрьму — вице-король.
— Немедленно освободить! Умолять о прощении!
Сержант Сэм выбежал из комнаты. Вернулся он очень скоро.
— Разрешите доложить. Великий Багени исчез! Приехал господин губернатор.
К сожалению, главный редактор убрал из сообщения колоритную сцену встречи губернатора с капитаном, объяснив это заботой о моральном облике молодежи: ей, как он выразился, ни к чему преждевременно познавать некоторые языковые нюансы.
Мне выпала честь закончить это повествование, так как его эпилог разыгрался в моем бунгало.
Мы слушали радио. Вначале передавали репортажи, потом коммюнике о встрече Великого Багени с премьером, о беседах в королевской резиденции, о торжественном банкете, о назначениях, почестях, наградах, которыми был отмечен высокий гость. Одно из последних сообщений касалось похищения вице- короля неизвестным человеком.
— Багени позволяет кому угодно водить себя за нос… — сказала Ио. — Я предлагала ему свою помощь, сотрудничество. Он отказался и теперь наверняка жалеет. Не понимаю, как можно похитить взрослого человека. Большого, сильного человека.
— Может быть, похищение было ему на руку, может быть, соответствовало его планам.
— Возможно, — буркнула Ио и села за пианино.
Почти в тот же момент в динамике загремел голос спикера:
— Алло! Внимание! На краю Западной пустыни военный патруль нашел самолет. Задержаны двое. Один из них выдает себя за главного редактора «Новостей из первых рук», утверждая, что умышленно посадил самолет, на котором пытались похитить вице-короля.
Второй пассажир отказывается что-либо объяснять. Великий Багени исчез. Мы просим…
Шум двигателя заглушил голос спикера. Приехал губернатор.
— Я ищу вице-короля, — сообщил он, поздоровавшись с Ио. — Этот идиот, капитан Дорн, арестовал его и посадил в тюрьму. Разумеется, Багени обиделся и покинул негостеприимные стены. Сбежал, опять сбежал! Что я скажу королю? — сокрушался губернатор. — А я так надеялся на Багени!
— Каждый из нас возлагал на него особые надежды, — ответила Ио. — Каждый связывал с ним исполнение собственных желаний… Каждый по-своему объяснял его молчание…
Звук приближающихся шагов заставил всех замолчать. То, что случилось позже, не требует комментариев. На пороге стоял Великий негр. Губернатор первым пришел в себя.
— От имени его королевского величества сердечно приветствую вас, ваше высочество.
Багени пожал руку его превосходительству и, к величайшему нашему изумлению, сказал спокойным, мелодичным голосом:
— Через несколько минут я возвращаюсь туда, откуда прибыл.
— Вы… вы разговариваете? — простонал губернатор. — Почему, почему же вы все время молчали?
— Моя ракета, — улыбнувшись ответил Багени, — приводится в движение энергией, почерпнутой из молчания. Молчание — великая сила.
Он снова одарил нас улыбкой и быстро вышел из комнаты. Многочасовые поиски, предпринятые по инициативе губернатора и проведенные пятью взводами Африканского корпуса, кончились ничем.
Около полуночи над Западной пустыней был замечен огненный шар… Он мчался с колоссальной скоростью с юга на север. В ту же ночь обсерватории отметили появление новой кометы. Она дважды облетела Земйю и помчалась к туманности Андромеды.
Повесть о Великом Багени мы обычно читали после ужина по главам, а когда добрались до конца, начальник базы сказал:
— Ну, ребята, пора открыть тайну: кто это сочинил? В чудеса я не верю, а вы?
Гринсон, известный своей строптивостью, ответил:
— Говорят, что в небе и в земле сокрыто больше, чем снилось философам, а тем более начальникам баз.
— Я думаю, — сказал Гуткинс, любивший шутить по всякому поводу, — я думаю, чудеса обычно происходят по средам: я появился на свет в среду, письмо тоже было найдено в среду.
— Ставлю автору бутылку коньяку, — воскликнул Дорнье, человек особо уважаемый на искусственном острове, — он заботился о наших желудках. — Слышите, целую бутылку, пусть он только встанет, стукнет себя в грудь и скажет: «Господа, все это придумал я».
Но неизвестный автор скромно молчал, хотя мы сулили ему златые горы. Рукопись отправилась в ящик начальничьего стола. Дни шли, работа продвигалась, а в общем ничего не изменилось.
Девять белых и два негра вели на дне океана поиски нефти.
Кшиштоф Борунь
Прежде, чем умру…
Действующие лица:
Узник.
Первый священник.
Второй священник.
Начальник тюрьмы.
Действие происходит в тюрьме: в камере смертников и в коридоре.
Шаги двух человек — часового и священника — в металлических переходах галерей и в коридорах отдаются гулким эхом, перекрывая остальные тюремные звуки. Вначале очень далекие, постепенно они приближаются, становятся все громче. Слышен звон ключей, щелчок, скрип тяжелой металлической двери. Потом — шаги одного человека, входящего в камеру. Скрип закрываемой двери. Тишина.
Священник
Узник. Да…
Священник. Ты хотел исповедаться?..
Узник
Священник. Я вижу, ты сомневаешься…
Узник
Священник. Тайна исповеди свята.
Узник. А если… Я хочу кое-что сказать вам… Просить…
Священник. Любое признание или просьба, о которых священник слышит на исповеди, остаются тайной. Слушаю тебя, сын мой.
Узник. А если это будет не исповедь? Я давно перестал верить…
Священник. Понимаю тебя, сын мой. Просто ты хочешь перед смертью сбросить с себя тяжелое бремя… Не опасайся, твое признание в любом случае останется тайной. А веришь ты сам или нет — что ты об этом знаешь?!
Узник. О, не думайте святой отец, что меня обуял страх перед карой, которая меня постигнет через одиннадцать часов… Это лишь мгновение. Я не верю ни в кару, ни в награду после смерти. И даже не жалею о том, что убил… Если б я мог начать жизнь заново, я сделал бы то же самое. Не смотрите на меня так… Может быть, после того, что я скажу, вы поймете… Для меня смерть — конец всего. Можно даже сказать — освобождение. Однако в том-то и дело, что это совсем не конец… при этом остаются нерешенными некоторые проблемы… Уйти из жизни, даже не попытавшись хоть что-нибудь сделать, было бы преступлением, несоизмеримо большим преступлением… нежели то… вы сделаете то, о чем я вас попрошу?.. Вы можете поклясться, что сделаете это?
