«И все-таки я жив, — подумал он. — Вероятно, подлатали как смогли, а потом спорили, выживу ли. Ну, что ж, я их не подвел, пусть порадуются. Когда выйду отсюда — преподнесу им цветы. Привезу в коляске, а уж дальше — не моя забота.
А может, мне повезло, и я буду ходить? А лицо? Что с моим лицом?»
Он резко повернул голову, но зеркала в комнате не оказалось. Стены были пусты, и ему почудилось, что они отражают больше света, чем обычные стены, словно они были покрыты блестящей пленкой.
В полной тишине едва слышно прозвенел звонок. Он попытался поднять голову, но шлем давил на виски. И тут он услышал голос:
— Ты проснулся? Мы ждали, когда ты проснешься.
Это был голос женщины, такой четкий, словно она стояла рядом. Но ведь в комнате никого не было.
— Наверно, ты чувствуешь слабость, тебе холодно. Не волнуйся, так и должно быть. Все в порядке. Это пройдет, и ты сможешь совершать даже дальние прогулки, а зимой бегать на лыжах. Будешь здоров, совершенно здоров, как раньше.
— Ты… ты в этом уверена?
— Да. Мы проверили все, каждый твой мускул, каждую кость. Все переломы срослись. Никаких особых повреждений. Мозг работает нормально. Можешь забыть о несчастном случае навсегда.
— Забыть?
— Если хочешь.
Он помолчал. Теперь стены светились ярче, а может, ему только показалось.
— Сколько времени я здесь? — спросил он наконец.
— Долго. Сейчас весна. Через несколько дней появятся первые зеленые листья.
— И я выйду отсюда… сам?
— Да. У тебя впереди еще много лет жизни. Ты молод, Корн.
— Ты знаешь мое имя?
— Разумеется. Ты мой подопечный.
— Понимаю. Ты меня оперировала…
— Оперировал Тельп, он твой ведущий. Он придет позже.
— А ты?
— Я и так с тобой.
— Но ведь тебя здесь нет, слышен только твой голос…
— Увидимся позже. Сейчас мы тебя изолировали. Ты еще очень слаб.
— Я как будто возвращаюсь из дальнего странствия…
— Не понимаю.
— Надо полагать, это был нелегкий случай. Даже странно, что я выжил.
— Тогда ты подумал…
— Я ни о чем не успел подумать. Просто боялся сгореть, ничего больше.
— Тебе повезло, Корн. Следом за тобой ехал грузовик. Тебя вытащили, и через несколько минут ты уже был в клинике.
— Помню. Я обогнал его перед самым поворотом. Представляю себе, сколько хлопот было у Кар. Когда она сможет меня навестить?
— Кар?
— Да, Кар, моя жена.
— Пока ты еще очень слаб. Но когда кончится срок изоляции…
— Сколько мне ждать?
— Не думай об этом. Сейчас ты заснешь. Мы и так слишком долго разговаривали. Проснешься окрепшим и не будешь чувствовать холода.
— Но я не хочу спать… — сказал он, и его тут же стало клонить ко сну. Ответа он не услышал.
— Ты проснулся? Прекрасно… — Над ним склонился невысокий мужчина. Корн видел его глаза, огромные, темные, с тем странным выражением, которое бывает только у близоруких. — Я Тельп, твой ведущий. Как самочувствие?
— Пожалуй, неплохо.
Корн пошевелил ногами. В комнате было светло, и сначала он подумал, что светит солнце. Но за окном шел дождь, и только стены горели ярким желтым светом.
— Прекрасно! — сказал Тельп. — Ты даже не представляешь себе, как я рад. Попробуй встать, — он подал Корну руку.
«Я могу двигаться, честное слово, могу двигаться», — подумал Корн, коснулся босыми ногами ковра и встал.
— Я не чувствую слабости, — сказал он.
— Так и должно быть. Вначале ты даже почувствуешь некоторый избыток сил, пока не привыкнешь.
— Не понимаю.
— Это довольно сложно, и все же так оно и есть. Помни, ты стал сильнее, наверняка сильнее, чем был раньше.
— Укрепляющее лечение?
— Нечто подобное, — Тельп улыбнулся, и Корн заметил, что хирург — его одногодка, а может, и моложе. Корн сделал несколько шагов по комнате.
— А лицо, как мое лицо?
— Хочешь себя увидеть?
— Да.
— Зеркало! — крикнул Тельп, хотя в комнате никого не было.
— Его принесут?
Тельп усмехнулся и показал на боковую стену. Часть ее теперь отражала внутреннее убранство комнаты, и, подойдя ближе, Корн увидел себя. Это было его лицо, может, немного изменившееся, но наверняка его. Сначала он не понял, какие же произошли изменения, потом сообразил: на лице не было морщин.
— Пластическая операция?
— Тебя пришлось немного подремонтировать, — Тельп опять улыбнулся. — Надеюсь, ты не в претензии?
— Конечно.
Корн смотрел на свое лицо, на коротко подстриженные волосы и на странный, переливчатый материал, плотно облегающий тело. Ни одной пуговицы. На Тельпе был костюм из такого же материала.
— Как его снять? — спросил Корн.
Тельп подошел и слегка потянул материал у шеи — он разошелся вдоль невидимого шва. Корн увидел свою грудь, исчерченную тонкими, поблекшими шрамами.
— А вы меня здорово искромсали…
— Да, но срослось, как видишь, отлично.
— Совсем не больно, — заметил Корн, показывая на шрамы. — Но вообще со мной было много мороки…
— Иначе и быть не могло. Ты — моя докторская диссертация, Корн.
— Докторская? Так серьезно?
— Серьезней некуда. Совершенно новое дело. Уникальная операция.
— Правда?
— Ты еще в этом убедишься. Во всяком случае, сейчас твой организм работает, как говорится, без перебоев. Понимаешь? На все сто, а то и на двести. У тебя впереди целая жизнь. Можешь стать даже космонавтом.
— Правда? Девушка говорила только о лыжных прогулках…
— Девушка?
— Та, с которой я разговаривал, когда проснулся.
— Кома.
— Это ее имя?
— Да. Она тебя курирует. Я только врач: операция, предварительные процедуры…
— Да. Наверно, у тебя масса пациентов. У Кар их всегда полным-полно.
— У кого?
— У Кар, моей жены. Ты же должен был с ней связаться.
— Да, конечно.
— Это она меня сюда поместила. У вас очень современная клиника.
Тельп некоторое время смотрел в окно на ветви дерева, качающиеся под порывом ветра, потом сказал:
— Одно ясно: своей жизнью ты обязан ей.
— И тебе…
— Моя роль, — замялся Тельп, — в определенном смысле вторична.
— Не понимаю.
— Мы еще успеем поговорить об этом. А теперь поешь. Первый настоящий обед после долгого периода искусственного питания. Ты рад?
— Еще бы.
— Сейчас подадут. Возможно, он покажется тебе несколько странным, но ты пока на диете.
Кори хотел было спросить, когда кончится изоляция, но в этот момент дверь открылась, въехал столик и запахло бульоном. Тельп пододвинул стул.
