Страха в душе не было. Все это напоминало захватывающую, полную напряжения игру. Скуку Герман ненавидел с детства и всегда был готов развеять ее любыми способами, порой очень рискованными. Ему нужен был адреналин в крови, сюрпризы за каждым углом, ощущение опасности за плечом. Только тогда он чувствовал, что живет. Сейчас его назвали бы экстремалом. Сам себя он таковым не считал, потому что, помимо голого риска, любил жизнь красивую, дающую ощущение полной свободы. Не только свободы прыгать, допустим, в бассейн с тридцатиметровой вышки, но и свободы ехать в любой конец света, когда захочется, свободы покупать дорогие вещи, жить в лучших отелях, проводить время в компании самых красивых женщин. Чтобы добиться всего этого, нужны были не только артистизм и отчаянность, но и точный расчет. Герману казалось, что он умеет совмещать эти способности.
Раздевалка, о которой он думал, была на месте. В небольшой комнате сидела пожилая хмурая женщина, видимо, сестра-хозяйка, и считала новые халаты. Герман вошел и непринужденно завязал разговор. Рассказал фантастическую, но яркую историю о болезни тети, которую нужно срочно проведать, потому что он завтра уезжает на Чукотку, и неизвестно, когда они теперь с тетей свидятся.
– К ней не пускают, – доверительно сказал он. – Категорически. Но мне нужно увидеть ее хоть одним глазком. В халате я сумел бы пройти. Буквально одна минута.
Неизвестно, растрогала ли хозяйку его мыльная опера или главную роль сыграли те деньги, которые он нашел в чужом бумажнике и без сожаления отдал, но в итоге халат он получил. В качестве залога оставил дорогой плащ и этим окончательно успокоил недоверчивую тетку.
Халат он постарался взять такой, чтобы не висел на нем мешком. Он должен выглядеть естественно. Сестра помогла ему одеться и пожелала удачи.
Герман вышел и направился к приемному покою. Он шагал уверенно и быстро, как человек, у которого масса неотложных дел. Прошел без помех приемный покой, через служебный вход выбрался на свежий воздух, от которого у него закружилась голова. Преодолевая слабость, приблизился к санитарной машине, в которой скучал молодой водитель. Видимо, он только что привез больного и теперь ждал, пока его оформят в приемном покое. Герман постучал в окошечко согнутым пальцем и, когда из машины выглянуло круглое равнодушное лицо, строго сказал, не моргнув глазом:
– Молодой человек, срочно зайдите в приемный покой! Ваш доктор хочет что-то вам сказать. Только побыстрее, пожалуйста!
Водитель чертыхнулся, открыл дверцу и спрыгнул на землю. Сунув руки в карманы, он зашагал к дверям приемного покоя, так ни разу и не оглянувшись. Герман дождался, пока он исчезнет, и прыгнул в машину. Как он и ожидал, шофер не стал беспокоиться насчет ключей – они болтались в замке зажигания. Герман запустил мотор и покатил через бесконечный больничный двор к воротам. Это было не самое удачное решение, но оно было неожиданным, непредсказуемым и могло сработать. В медицинской униформе и в санитарной машине они его не ждут.
Он выехал за ворота и сразу же взял направление в сторону Кольцевой дороги. Если все пройдет гладко, то можно было рассчитывать, что через полчаса он будет почти у цели. Весь вопрос в том, успеют ли менты за эти полчаса сообразить, что это он угнал медицинскую машину, и сумеют ли они догадаться, куда он направляется. Точного ответа на этот вопрос быть не могло. Это была уже рулетка, это была гонка, борьба не на жизнь, а насмерть. От этого кровь кипела в жилах.
Левая рука подводила его теперь все чаще – видимо, сказывалась усталость, но рулевое управление у машины было на редкость мягкое и отлаженное – Герман справлялся с ним без труда даже с одной рукой. Это вселило в него уверенность, что со своей задачей он справится. Лишь бы успеть проскочить городскую черту раньше, чем здесь поднимут тревогу!
Глава 16
Гуров остановил машину возле поста ДПС и вышел. Капитан в забрызганной кожаной тужурке, с полосатым жезлом в руке подбежал к нему и, торопливо отдав честь, сообщил:
– Капитан Попов! Разрешите доложить, товарищ полковник, санитарная машина, по которой поступал запрос, проследовала минут десять назад. Появилась со стороны центра, шла по Волоколамскому шоссе, все, как и предполагалось.
– Что предприняли? – спросил Гуров, оглядываясь по сторонам.
– Как и было указано, не задерживали, – объяснил капитан. – Дали немного отъехать, а немного погодя отправили следом Торбеева. Есть тут у нас такой – лейтенант Торбеев. Парень аккуратный, напортачить не должен.
– Сообщения от него были?
– Пока не связывался… – начал капитан, но в этот момент из милицейского автомобиля с синей полосой высунулся еще один патрульный и крикнул:
– Товарищ капитан, Торбеев на связи!
Попов и Гуров почти бегом приблизились к машине, и Гуров сам забрал микрофон рации в руки. Рация была современная, не требующая постоянного переключения на прием-передачу.
– Лейтенант, это Гуров говорит, старший оперуполномоченный главка! Что у тебя нового, где находишься?
– Я тут не больно далеко нахожусь, – донесся из эфира чуть гнусавый голос лейтенанта Торбеева. – Сопровождал санитарный транспорт согласно приказу. Переехали Сходню, и он почти сразу повернул направо. Тут вроде за деревьями какие-то дома стоят, типа дачи – вот он туда и свернул.
– А если он тебя заметил? – горячась, выкрикнул Гуров. – И в окружную?
– Нет, товарищ полковник! – уверенно отозвался Торбеев. – Он у меня на контроле. Я его пропустил маленько, проехал мимо, а потом вернулся и наблюдал, как он у одного из домов остановился. Потом я пешочком вышел и лично видел, как ему ворота открыли и он машину загнал. Больше не появлялся.
– Лейтенант, головой отвечаешь! – грозно сказал Гуров. – Его нельзя упускать! У него башка работает, опять может какой-нибудь финт выкинуть, ты это учти.
– Я учту, – чуть помолчав, ответил лейтенант. – Но он точно пока не выходил, товарищ полковник. Всего-то минут пять прошло. А ему хотя бы переодеться надо. Куда он в белом халате?
– Ладно, мы сейчас подъедем, – пообещал Гуров. – Бди!
Он вернул микрофон водителю и обернулся к капитану.
– Я просил патрульный вертолет выслать, – сказал он. – До сих пор нет. Если диспетчер с вами свяжется, объяснишь ему, что к чему. Вертолет нам бы не помешал, и желательно побыстрее.
Он вернулся к своей машине, сел за руль, вытер мокрое от дождя лицо.
– Ну и погодка! Как раз для разбойников! – сказал он и, оборачиваясь назад, где сидели Крячко и Потапов, разъяснил: – Рядом он. В каком-то загородном доме, в лесочке. Возможно, это его берлога. Что скажешь, гражданин Пивоваров?
Алексей Пивоваров тоже присутствовал в машине. В последний момент Гуров включил его в свою группу, рассчитывая, что этот человек может понадобиться при переговорах с Кабановым. Он бы захватил с собой и Тишкова, но тот, едва попав в СИЗО, сразу же тяжело заболел и был переведен на лечение в больницу. Пивоваров держался, но тюрьма его тоже надломила. Еще больше его угнетало сознание того, что больная мать осталась без помощи. Гуров чувствовал, что ради того, чтобы загладить перед ней вину, Пивоваров пойдет сейчас на что угодно. Пивоваров этого и не скрывал.
– Да ничего я не скажу, – глухим голосом ответил он Гурову. – Мне про этот дом ничего не известно. Герман скрывал от нас свои «явки», вы же знаете. Но я думаю, что здесь, скорее всего, какая-то баба живет. Он предпочитал женщин пожилых, состоятельных и одиноких. Говорил, что с ними противно, но зато надежно.
– М-да, можно было бы проверить этот адрес, – подал голос Крячко, – да времени больше уйдет. Проще туда пойти и у самого Кабанова спросить. Идем? Погода, кстати, и нам на руку. Можно незаметно подобраться и…
– Все равно подкрепления ждать будем, – заявил Гуров. – Забыл уже, чем пахнет генеральский гнев? Без поддержки никуда соваться не будем. Вот подъедут ребята, вертолет пришлют…
Машина с операми, которые ехали вслед за Гуровым, сломалась, и теперь они ее чинили в районе станции метро «Тушинская». Это было неприятно, но не смертельно – Кабанова они все-таки не упустили, хотя в какой-то момент у Гурова было ощущение, что этот человек перехитрил их. Он сумел просочиться у них буквально сквозь пальцы, но дефицит времени мешал не только Гурову. Кабанов тоже спешил и импровизировал на ходу, не слишком тщательно продумывая свои действия. Он пользовался тем, что было под рукой, и оставлял следы. К счастью, Гурову удалось не упустить ни одного из них.
Только одно обстоятельство можно было отнести на счет чистого везения, образно говоря, Гуров успел вскочить в последний вагон – как раз тогда, когда в него сел Кабанов. «Но побежал он неспроста именно сегодня, – рассуждал Гуров. – Он уже что-то чуял. Еще день, и он бы помахал нам ручкой. Но каков паршивец!..»
Не обнаружив Кабанова в палате, Гуров насторожился сразу же. По фотографии, которую он предъявил соседям по палате и медицинскому персоналу, все в один голос опознали пациента, зарегистрированного под фамилией Степанов. После этого ловушка должна была бы захлопнуться, но она не захлопнулась. Дичь исчезла.
Осмотр отделения, который Гуров провел вместе с заведующим, принес неожиданные результаты – выяснилось, что из ординаторской пропала одежда одного из врачей. Случилось это буквально под самым носом у Гурова, и он немедленно принял меры – опера перекрыли внизу возможные пути отступления, а Гуров с Крячко бросились по следам. Они наступали этому типу на пятки, но он все-таки опередил их – переоделся еще раз, прикинулся врачом и отобрал санитарную машину у какого-то глуповатого водилы. Глуповат тот был не тем, что проворонил машину, а тем, что битых пятнадцать минут сам пытался эту машину найти, бестолково бегая по двору, и лишь потом поднял тревогу. Пришлось в срочном порядке оповещать все посты на дорогах. Правда, Гуров не хотел брать Кабанова до тех пор, пока не выяснятся его намерения. Отслеживать санитарную машину с водителем в белом халате было не таким уж сложным делом, и Гуров дал возможность Кабанову порезвиться. Его путь был зафиксирован на всех постах ДПС, и обо всех изменениях докладывали лично Гурову.
Наконец здесь, неподалеку от развязки на Кольцевой дороге, Кабанов решил взять паузу. Оставалось взять его самого. Гуров рассчитывал, что большая часть награбленного по-прежнему находится в руках Кабанова, и надеялся вернуть это все – он чуть не подумал по привычке – «трудовому народу», но вспомнил, что не все деньги, оказавшиеся в руках грабителей, имеют отношение к труду. У него почему-то язык не поворачивался назвать их трудовыми. Ну разве что гонорар, положенный Рудницкому за напряжение голосовых связок. Деньги, взятые в «Формуле», вообще вызывали большие сомнения. Кстати, сам Портнов до сих пор так и не озвучил сумму похищенного. Но, как бы то ни было, сколачивать банды и грабить окружающих все равно нехорошо, и преступление должно быть всегда наказано. Эту аксиому Гуров вызубрил как «Отче наш…» много лет назад и никогда в ней не сомневался.
– Как вы думаете, товарищ полковник, куда он теперь двинет? – откашлявшись, спросил Потапов. – Однозначно ни в аэропорт, ни на вокзал ему хода нет…
– Это такой мастер, – сказал Гуров, – что уверенным на сто процентов быть нельзя. Усы сейчас приклеит, липовый паспорт в карман – и вперед. Правда, вот
