легкие. Я добьюсь своего.
Вспоминайте иногда этого скромного кондотьера XX века...
Крепко обнимает вас ваш блудный и неисправимый сын Эрнесто».
Своим детям Че Гевара написал: «Дорогие Ильдита, Алеидита, Камило, Селия и Эрнесто! Если когда-нибудь вы прочтете это письмо, значит, меня не будет среди вас.
Вы мало что вспомните обо мне, а малыши не вспомнят ничего. Ваш отец был человеком, который действовал согласно своим взглядам и, несомненно, жил согласно своим убеждениям.
Растите хорошими революционерами. Учитесь много, чтобы овладеть техникой, которая позволяет властвовать над природой. Помните, что самое главное – это революция, и каждый из нас в отдельности ничего не значит. И главное, будьте всегда способными самым глубоким образом почувствовать любую несправедливость, совершаемую где бы то ни было в мире. Это самая прекрасная черта революционера.
До свидания, детки, я надеюсь еще вас увидеть.
Папа шлет вам большущий поцелуй и крепко обнимает вас».
В чем же была причина того, что Че так поспешно отказался от своего кубинского гражданства и от всех занимаемых им постов, и чем он занимался в течение почти полутора лет? Некоторые считают, что не последнюю роль в этом сыграло покушение, которое было совершено на него в Нью-Йорке. Однако была еще одна, более важная причина. По всей вероятности, Че начал конфликтовать с Кастро.
Формирование религиозных взглядов Че Гевары произошло еще в Гватемале и позднее, в Мексике, и во многом – под влиянием его первой жены Ильды Гадеа. Еще до встречи с нею Эрнесто прочитал труды Карла Маркса, Михаила Бакунина, Петра Кропоткина, а также сочинения Максима Горького и Джека Лондона. Он очень любил и блестяще знал работы Сартра. Правда, убежденным марксистом он себя пока еще не считал. Именно Ильда развивала мысль, что новое общество необходимо строить именно на основании теорий Маркса, и со временем Эрнесто с ней согласился.
Живя в Мексике, Гевара являлся уже убежденным революционером, марксистом и коммунистом, и его знакомство с Кастро и согласие Гевары вступить в его повстанческий отряд отнюдь не были случайными. Однако сам Кастро в ту пору еще не определился со своими политическими взглядами. По его собственному признанию, он пытался было прочитать «Капитал» Маркса, но оставил это занятие на 370-й странице. Как-то Кастро откровенно признался: «Че имел более зрелые, по сравнению со мной, революционные взгляды. В идеологическом, теоретическом плане он был более образован. По сравнению со мной он был более передовым революционером». Че, вероятно, произвел на Кастро (как и на многих других) очень сильное впечатление, поэтому ему и удавалось долгое время играть одну из главных ролей на Кубе. Александр Тарасов, ведущий эксперт Центра новой социологии и изучения практической политики «Феникс», в своей статье «44 года войны ЦРУ против Че Гевары» писал: «Судя по всему, Че должен был показаться Фиделю „теоретиком“ – знатоком Сартра и Маркса, и вызвать огромное уважение. Похоже, что Че сыграл выдающуюся роль в идейной эволюции Фиделя Кастро и „Движения 26 июля“ вообще».
Далее о причинах разрыва Кастро и Че Тарасов пишет: «Че, оставаясь как бы в тени Фиделя Кастро, становится подлинным теоретиком Кубинской революции, методично сдвигающим „Движение 26 июля“ на марксистские позиции – пока, после американской агрессии 1961 года на Плайя-Хирон, Кастро не решает, что теперь терять уже нечего, и провозглашает Кубинскую революцию социалистической. Сам Че в этот период углубленно изучает классические произведения марксизма и одновременно знакомится с практикой „реального социализма“. Но ни югославский, ни советский „реальный социализм“ не вызывают у него восхищения – они кажутся Че „слишком капиталистическими“. О Югославии это можно сказать прямо, но от позиции СССР зависит, возможно, существование самой Кубы – и Че вынужден вести себя осторожно».
Ведь в то время Куба активно искала поддержки СССР и даже дала разрешение разместить на территории острова советские ядерные ракеты, направленные на США, что спровоцировало развитие так называемого Карибского кризиса в октябре 1962 года. А в 1965 году была создана Коммунистическая партия Кубы (КПК), а Фидель Кастро стал первым секретарем ЦК КПК и во внутренней политике начал следовать примеру других социалистических стран.
Однако, несмотря на это, Че Гевара в том же году, выступая на II Экономическом семинаре афро-азиатской солидарности в Алжире, в своей речи обвинил социалистические страны в «империалистической эксплуатации» стран третьего мира. Тарасов пишет: «Судя по опубликованной теоретической работе Че „Социализм и личность на Кубе“ (1964), Че оказался перед выбором: либо заявить, как наши советские „реформаторы“ эпохи Горбачёва, что классики ошибались и социализм – вовсе не бестоварное, бесклассовое и безгосударственное общественное устройство, либо признать правоту классиков – и, судя по работе, Че склонялся ко второму. Но это означало, что Че со временем неизбежно должен был прийти к выводу, что „реальный социализм“ – вовсе не социализм. Может, так бы и случилось, но времени этого у него уже не было – в марте или апреле 1965 года он, „человек № 3“ (или даже „№ 2“) на Кубе, исчезает с острова, чтобы в ноябре 1966 появиться в Боливии…»
В ноябре 1966 года Че Гевара прибыл в повстанческий лагерь в Боливии. О том, где он находился с апреля 1965 по ноябрь 1966 года, практически ничего не известно. Среди официальных версий наиболее подтвержденными являются четыре, согласно которым это время Че провел в Бразилии, Аргентине, Парагвае и Конго.
В Конго Че с другими кубинцами сражался на стороне Лорана-Дезире Кабилы, который являлся сторонником Пьера Мулеле, правителя Конго после убийства Патриса Лумумбы, произошедшего в 1961 году. Однако, несмотря на богатый теоретический и практический опыт ведения партизанских войн и организации революций, в Африке он не добился успеха: конгодзийцы были лишены военного духа, и если им приходилось стрелять из автоматов, зажмуривали глаза от страха.
Наконец он потребовал, чтобы Кастро отозвал кубинские отряды из Конго, заявив, что жители этой страны «по развитию не вышли из родоплеменных отношений, и ни о какой социалистической революции в Конго не может быть и речи». Тем и закончилась для Че революция в Конго.
В странах Латинской Америки он, как полагают, изучал обстановку и реальность возникновения партизанских войн. По всей вероятности, Че с Кастро планировали разжечь в Латинской Америке партизанскую войну еще в 1962 году, после Карибского кризиса. Тогда же началась подготовка к «континентальной герилье», или очередной партизанской войне, и причиной этого было ухудшение отношений между СССР и Кубой и стремление последней найти противников США в близлежащих странах. В 1963 году кубинцы начали организацию «континентальной герильи» и основной базой для этого выбрали Боливию. В Боливии все это время работали доверенные люди: Инти и Таня. Сегодня их псевдонимы стали в Латинской Америке легендой. Инти – настоящее имя Гидо Альваро. Передо Лейге являлся одним из руководителей организации «Коммунистическая молодежь Боливии», затем секретарем столичного обкома компартии, членом ЦК. Его задачей являлось создание боливийской группы поддержки кубинцев. Приказ был передан ему через связного Че – Рикардо (известного также как Чинчу и Мбили), в действительности – капитана Хосе Марии Мартинеса Тамайо, участника боев Сьерра-Маэстры, Конго и инструктора гватемальских партизан. Инти работал вместе со своим братом.
Таня – настоящее имя Айде Тамара Бунке – еще более легендарная личность. Она была немкой, но родилась в Аргентине, где ее родители спасались от гитлеровцев. Они были убежденными коммунистами и, приехав в 1935 году в Аргентину, принимали активное участие в подпольной борьбе. В 1937 году на свет появилась Айде Тамара, а в 1952 году семья вернулась в ГДР. В Аргентине она с отличием закончила школу, а в Европе поступила в Лейпцигский пединститут, а затем в Берлинский университет имени Гумбольдта на факультет философии и литературы.
Бунке была красива, хорошо образована, превосходно говорила на трех языках: испанском, немецком и русском (русскому языку ее обучила мать, Надя, имевшая русские корни), играла на фортепиано, гитаре, аккордеоне, превосходно пела, танцевала и занималась спортом. Подпольную кличку Таня Бунке выбрала себе сама, объяснив, что это псевдоним известной русской партизанки Зои Космодемьянской.
С Че Геварой Бунке познакомилась в 1960 году в ГДР, где он находился в составе очередной дипломатической миссии, а она была приставлена к нему в качестве переводчицы. Благодаря его вмешательству год спустя она в составе балетной труппы приехала в Сантьяго-де-Куба и выбрала страну постоянным местом жительства. Она поступила в Гаванский университет на факультет журналистики и получила работу в Департаменте просвещения.
Весной 1963 года Бунке прошла подготовку по программе разведчика и в апреле 1964 года была направлена в Западную Европу на подпольную работу. В ноябре того же года она с документами на имя Лауры Гутьеррес Бауэр, аргентинки немецкого происхождения, приехала в столицу Боливии, Ла-Пас. В ее задачу входило создание городского подполья, обеспечение информации и разведывательная работа в правительственных сферах. Таня превосходно справлялась со своими обязанностями: она получила боливийское гражданство и установила контакты в правительстве (с министром внутренних дел и юстиции Антонио Аргедасом Мендиетом, пресс-секретарем президента Гонсало Лопеса Муньоса и даже с самим президентом Рене Баррьентоса Ортуньо). Под видом этнографической экспедиции она ездила по всей стране и налаживала нужные контакты. Она даже устроила выставку индейского традиционного костюма, а после смерти Тани выяснилось, что она действительно собрала уникальную коллекцию индейского фольклора. Наконец, Таня начала работать на радио, благодаря чему получила возможность держать связь с отрядом Че.
Многое в организации базы в Боливии не выяснено до сих пор. Например, так и осталось неизвестным, какое задание было возложено на Режи Дебре, француза, леворадикально настроенного автора книги «Революция в революции», работавшего под псевдонимами Француз и Дантон. Он ездил по стране в 1963–1964 годах, а затем вновь приехал в Боливию и сражался в отряде Че. Не выяснены и многие другие детали. И сама герилья, которую развернули на территории Боливии, проходила на редкость неудачно и закончилась полным провалом и смертью Че, Инти, Тани и многих других.
В чем же причина полного провала такого опытного революционера, как Че? Причин было очень много, но еще больше в последней операции Че неточностей, неясностей, несостыковок и вопросов, ответов на которые нет до сих пор.
Герилья продолжалась целый год, и в течение всего этого времени Че ежедневно записывал все произошедшие с ним события в красную записную книжку. Когда Че был взят в плен, книжку нашли в его походном рюкзаке. Эти записи, получившие название «Боливийский дневник», были впоследствии переведены на многие языки, в том числе и на русский. В нем Че со всей откровенностью и присущим ему реализмом описывает все, что происходило в отряде: неделя за неделей, месяц за месяцем. Из него можно узнать, что отряду приходилось очень тяжело в незнакомой местности, что люди нередко страдали от укусов насекомых, боли, голода и жажды, но, несмотря ни на что, не сдавались и не теряли уверенности, что сражаются за правое дело.
Че Гевара прибыл в Боливию, в лагерь, расположенный в долине Ньянкауасу, инкогнито, под именем Адольфо Мены Гонсалеса. К тому времени его лицо знал весь мир, но Че так хорошо замаскировался, что ни в самолете, ни в аэропорту никто не признал в грузном, побритом, подстриженном, седоватом мужчине в очках с толстыми линзами и строгом костюме с белой рубашкой и галстуком легендарного Эрнесто Че Гевару, которого весь мир привык видеть подтянутым, длинноволосым и бородатым, в мундире майора кубинской армии, с неизменной сигарой. Однако на земле Боливии фортуна окончательно отвернулась от него. Создавалось впечатление, что все обстоятельства обернулись против. У него не оставалось ни малейшего шанса выжить.
Причинами провала и гибели почти всего отряда Че и его самого были неподходящая политическая обстановка в Боливии, отсутствие поддержки со стороны местных партий и самого населения страны, которое не хотело принимать участия в революции, незнание местных языков (большинство боливийцев были местными индейцами и не знали испанского языка), нехватка опытных проводников, которые бы хорошо знали местность, где планировалось сражаться, а также наличие незначительного по численности отряда хороших бойцов. Имелось и множество других причин.
