– Заплачу! – сказал Лагутин и отвернулся, стиснув челюсти.
– Ну вот и молодец! – Один из парней похлопал его по плечу. Рука была тяжелой, как кувалда. – А то полез в бутылку – в сортир за мной ходите… Неинтересно нам за тобой в сортир ходить. У нас правильная ориентация. Наша задача – мозги тебе прочистить.
– Прочистили, дальше некуда! – проворчал Лагутин.
– Ну, это хорошо, – с некоторым сомнением сказал парень и вдруг мгновенно достал откуда-то вчетверо сложенную газету. – Для закрепления все-таки почитай. Кто знает, может, это и тебя касается.
Теперь они оба похлопали Лагутина по плечу, быстро уселись в машину и отъехали. Желтое пятно еще раз мелькнуло перед глазами Лагутина, повернуло направо и исчезло за углом парка.
Он посмотрел на газету, которую машинально держал в руке. Это был какой-то криминальный еженедельник, раскрытый посредине и сложенный таким образом, чтобы в глаза сразу бросался заголовок «Смертельно опасный спорт. Ушел играть в гольф и не вернулся». Лагутин прочел несколько строк, и по его спине пробежал холодок. Намек был понятен. Он сунул газету в карман и трусцой направился к своей машине. Вся его решимость куда-то испарилась.
Он уже раздумал искать Костенкова. Чувство опасности жгло ему спину, точно под рубашку ему запустили целый муравейник. Лагутин завел машину и поехал прямиком к дяде, благо что офис того недалеко.
Боялся он одного – что родственника может не оказаться на месте. Но тут ему повезло. Анатолий Борисович сидел у себя в кабинете и давал разгон кому-то из подчиненных. Раскаты его сердитого голоса проникали даже в приемную, где смазливая секретарша печатала что-то на компьютере, одобрительно покачивая хорошенькой головкой, когда из кабинета шефа доносился особенно смачный пассаж.
– Это надолго? – скромно поинтересовался Лагутин, кивая на дверь. – Я племянник Анатолия Борисовича. Мне бы с ним поговорить нужно. По- семейному.
Секретарша с интересом посмотрела на него, снова покачала головой и весело ответила:
– Сам видишь, что творится! Теперь, пока по полной не отвяжется, не закончит. Но ты садись, подожди – они давно уже начали. Я потом сразу о тебе доложу. А я и не знала, что у Анатолия Борисовича такой симпатичный племянник! Чего он тебя к себе не возьмет? Познакомились бы… – Она с многозначительной улыбкой уставилась прямо в глаза Лагутину. – Поближе…
– Познакомиться мы и так можем, – неохотно сказал Лагутин. – Меня Степаном зовут.
– Ну а меня Алена! А чего ты такой хмурый? Сразу предупреждаю – я девушка отвязная и проблем не люблю. Я люблю, когда весело и много света, улавливаешь?
– Кажется, да, – ответил Лагутин. – Я тоже не возражаю, когда весело. Только у меня сейчас не та полоса, извините.
– А чего на «вы»? – удивилась Алена. – Мы же теперь знакомы. А какая у тебя полоса – это у тебя на лице написано. Только я знаю хорошее средство – на все наплевать и оттянуться где-нибудь в ночном клубе. Ты экстази когда-нибудь пробовал?
Лагутин был весьма озадачен таким вопросом, но отвечать на него не пришлось, потому что дверь кабинета внезапно распахнулась, и оттуда вылетел взмыленный, красный как свекла человек в расстегнутом пиджаке. Он дико взглянул на Алену, потом на Лагутина и опрометью выскочил в коридор.
– Будешь у меня дерьмо жрать, комбинатор грошовый! – загрохотало вслед ему последнее проклятье, и на пороге возник сам Анатолий Борисович.
На его властном лице древнеримского вельможи было написано удовлетворение, какое бывает только на лице художника, только что закончившего прекрасную картину. Он хотел еще что-то добавить, но увидел племянника и осекся. Глаза его сделались удивленно-недоверчивыми.
– Сюрприз! – сказал он, рассматривая Лагутина с головы до ног. – Раз приперся, значит, приперло! Видела, Аленка, такого пижона? Вот и я его, считай, толком никогда и не видел. Это на Кавказе, в горах, – там родная кровь в почете, а у нас век можно прожить и родного дядьку с днем рождения ни разу не поздравить… Ну, ладно, говорят, кто старое помянет… Заходи, коли пришел! Чего стряслось-то?
Они вошли в кабинет. Анатолий Борисович махнул рукой, предлагая Лагутину садиться. Но тот молча вытащил из кармана газету и протянул ее дяде.
– Вы извините, что я с этого начинаю, – мрачно сказал он. – Но так будет понятнее.
Анатолий Борисович хмыкнул, смерил племянника ироническим взглядом и, усевшись за стол, погрузился в чтение. Читал он внимательно, навалившись грудью на край стола и нахмурив брови. Это продолжалось так долго, что Лагутину захотелось встать и уйти. Он уже предчувствовал разнос, не меньший, чем получил до него «грошовый комбинатор». Пожалуй, ему придется даже похуже – дядя обложит его по-родственному, стесняться не станет.
Анатолий Борисович поднял наконец голову. Глаза у него были серьезные. Но заговорил он спокойно, даже сочувственно.
– Я прочел, – сказал он. – Догадываюсь, что просто так ты мне эту туалетную бумагу подсовывать не стал бы. Значит, эта история тебя касается. Ты что, в гольф стал играть? Нет? Тогда какое это к тебе имеет отношение? Говори все!
Лагутин тяжело вздохнул и, опустив голову, рассказал все с начала и до конца. Анатолий Борисович выслушал, немного подумал и сказал:
– Мораль читать не стану – поздно уже. Одно хочу знать – ты со своего этого Костенкова расписку хотя бы взял? Нет? Очень глупо. Чего же ты от меня хочешь – денег?
– Может быть, у вас есть какие-нибудь… – Лагутин замялся. – Ну, в общем, мне бы от этих мордоворотов отвязаться. Да заодно Костенкова тряхануть…
– Ага! Рассчитываешь, что я для тебя киллеров найму! Так, что ли? – весело сказал Анатолий Борисович. – Ты эти фантазии, брат, из головы выбрось. Я человек серьезный, действую строго в правовом поле… Но это, конечно, не дело, что за тобой с железными прутьями ходят. Это мне не нравится. Поэтому дам я тебе адресок одного человека. Он полковник милиции, мой хороший знакомый. Не бойся, он человек понимающий. Только не финти с ним! Полная откровенность, понятно? Если банк такими методами свои интересы защищает, – дядя постучал ладонью по газетному листу, – то неприятности ему обеспечены. А на этом фоне мы насчет твоего долга как-нибудь попробуем договориться. Вытребуем, так сказать, щадящие условия. Понял меня?
– Понял, – обреченно сказал Лагутин. – А к полковнику когда идти?
– Если он сейчас свободен, то прямо сейчас и иди, – сказал Анатолий Борисович, кладя руку на телефон. – Чего тянуть?
Глава 5
– Я вот вчера хотел с вами обоими поговорить, – глуховато сказал генерал Орлов, испытующе поглядывая на сидевших по другую сторону генеральского стола Гурова и Крячко. – Да вчера запарка у меня была. Высокое начальство расслабляться не дает, учит, значит, как правильно жить и работать… Ну это ладно, это отдельная тема, вас не касается. Значит, хотел я еще вчера с вас стружку снять, но не получилось, поэтому начну сегодня. Тоже объясню вам, как жить и работать… Так вот, как вы работаете, может быть, и весело, конечно, но уж больно резонанс велик. Икается потом долго.
– А что не так? – сделал невинное лицо Крячко. – Задержали опасного преступника, совершившего циничное убийство на территории почтенной больницы. Задержали по свежим следам. Честь нам и хвала, по-моему?… Разве нет?
Генерал иронически прищурил один глаз и посмотрел на Гурова, как бы призывая его в союзники.
– Ты слышал? – спросил он. – Вы, может, сюда за орденами зашли? Говорите, не стесняйтесь! Герои, понимаешь, невидимого фронта!
– Нет, немножко шумновато получилось, – поспешно добавил Крячко. – Тут мы признаем свои ошибки. И на награды не претендуем. Так, может, какую- нибудь маленькую премию за минувший квартал…
– А! Премию! – обрадовался генерал. – Так бы сразу и сказали. Премию я вам выпишу – так выпишу, что неделю чесаться будете! Вы что в больнице устроили? Погоня в стиле Рэмбо, драка, выбитые окна, испорченный инвентарь… Я уже не говорю о том, как упал после ваших художеств авторитет человека в форме. Главный врач уже жаловался в мэрию. Убытки, говорит, подсчитаю и счет в управление представлю…
– Знаешь, Петр, – с ленцой сказал Гуров, – главный врач там, похоже, жук еще тот. Не удивлюсь, что он на нас с Крячко вагон кирпичей спишет. Скажет, побили сотрудники МВД – ребром ладони… На него, кстати, инспекторов из МЧС наслать нужно, пусть безопасность объекта проверят. Он тогда прыть-то поубавит. А если серьезно, то без погони ничего не получалось. Слишком быстро все разворачивалось. Мы-то ведь всего лишь ехали со свидетелем потолковать, а тут перед нашим носом – убийство. И убийца – вот он, еще свеженький. Ну и что нам, по-твоему, нужно было делать?
– А на железной дороге обязательно стрелять надо было? – с неудовольствием спросил Орлов.
Крячко развел руками.
– Да я уж все в рапорте сто раз написал! – сказал он с обидой. – Как же не стрелять, когда он убегал? И убежал бы! А так ничего – сидит под надзором, показания дает. Плевые, правда, но кто же знал? А не стрелять, так это вообще стрелять разучишься…
– Поговори у меня! – пригрозил Орлов и повернулся к Гурову: – Значит, не признается, зачем убил?
– Почему не признается? – пожал плечами Гуров. – Признается. Ни минуты не запирался. У этого мужика, по-моему, голова с основательным ветерком. Как, впрочем, и у тех, кто заставил его провернуть это дело. Можно было предполагать, что этот олух засыплется. Хотя, с другой стороны, заказчик почти ничем не рисковал. Так на так получается. Рассказать он смог не больше, чем тот, кого он отправил на тот свет, если не темнит, конечно.
– Так что рассказывает-то?
– Сидели якобы с мужиками на какой-то стройке. Жестокое похмелье, естественно. Денег, естественно, нет. Тут подъезжают двое на иномарке. Одеты – люкс, разговаривают вежливо. Предлагают дело. Платят немного, но мужики и этому рады. Потребовали аванс, опохмелились и стали готовиться. «Москвич» где-то угнали. Кстати, хозяин до сих пор не хватился. А эта парочка дала мужикам полную наводку на осветителя театра, где Мария служит…
– Вот даже как! – оживился генерал. – Как она, кстати? Давненько не виделись. Надо бы мне к тебе в гости как-нибудь напроситься. Не бойся, с пустыми руками не приду!..
– Да для начальства у нас и у самих найдется, – улыбнулся в ответ Гуров. – Мария сама все время спрашивает, почему это, мол, Петра давно не видно?
– Да вот со временем беда! – с сожалением вздохнул Орлов. – Запарка за запаркой. А вообще надо выбраться! Вот через недельку, может быть, эх!.. Ну, давай, что там дальше? На хрена этим алкашам осветитель понадобился?
– Да им-то он совсем без надобности. Заказчикам он чем-то не угодил. Условие, однако, было – не убивать, а только «хорошенько отметелить, чтобы запомнил». Особое внимание обращалось, кстати, на машину. Машина у осветителя замечательная. Так вот, по условиям сделки ее трогать ни в коем разе нельзя было. А мужики под газом завелись, перестарались. И осветителя отметелили, и машину привели в негодность. Как отреагировал бы на эту вольность заказчик – неизвестно, потому что мужикам тут еще больше не повезло – как назло, мы с Марией этим переулком проезжали…
– Ну, про твои подвиги я уже наслышан, – перебил генерал. – И о напряженных отношениях с прокуратурой я тоже в курсе. Ты особо в голову не бери, потому что сам знаешь, как это бывает. Скажет кто-нибудь наверху «презумпция невиновности», и все начинают ее тут же искать, презумпцию эту… Вот теперь лежит их презумпция в морге, не нарадуется…
Он поднялся из-за стола, одернул мундир и, заложив руки за спину, прошелся в задумчивости по кабинету.
– Чепуха какая-то получается! Осветитель, из-за которого такой сыр-бор разгорелся! Что это за осветитель такой?
