Ах, время – как махорочка. Все тянешь, тянешь, Жорочка. А помнишь – кепка, челочка, да кабаки до трех…
Юхе предложили прочесть курс инженерной геологии в НИИГАиКе и он вдруг увлекся. Сказалась профессорская кровь. Но был Юха какой-то не такой, как обычно: глаза без зрачков, невпопад смеялся. «Это такие, как ты, сломали страну», – однажды сказал он мне с любовью знающего энтомолога, рассматривающего какого-то редкостного по омерзительности паука.
«При Советской власти, – сказал Юха странно, – я был бы заслуженным уважаемым профессором. Ты это прекрасно знаешь. Я был бы полезным человеком для государства. Я бы прятал от любящей жены бутылку с коньячком за книгами на стеллаже, студенты всех курсов меня любили, разве плохо? А вечерами я бы вел на кухне идиотские политические разговоры, утверждая себя в той мысли (вполне справедливой), что знаю некую высшую правду».
– А при чем тут я?
Юха покачал головой:
– Ты даже не понимаешь…
– А ты объясни.
Он попытался:
– Вот отец у меня дружил с Покрышкиным, помнишь? – было видно, что мысли Юхи заняты чем-то другим. – И это было естественно. Это была нормальная дружба, она ни у кого не вызывала удивления, понимаешь? А сейчас попробуй подружись с мэром или с командующим Западно-Сибирским военным округом, а? Я это не к тому, – успокоил он меня, – что с мэром или с генералом нельзя подружиться. Можно, наверное. Но для этого, как сейчас говорят, нужны деловые основания. – По-моему, Юха не понимал всех слов, которые произносил. И по кухне у него гуляли подозрительные запахи. – А отец дружил с Покрышкиным без всяких деловых оснований, понимаешь? Они просто дружили. Потому, что думали об одной цели – мой либеральный отец и коммунист Покрышкин.
– Хочешь сказать, что теперь они не смогли бы дружить?
– Вроде как в самую точку.
– А может, это хорошо?
Юха качал головой.
В квартире было пусто и голо.
Несколько раз он просил у меня деньги.
Я отдам, я теперь читаю спецкурс, говорил он, имея в виду лекции, за которые получал жалкие гроши. Раньше он никогда не опускался до денежных просьб. Это меня так удивило, что я выложил Юхе все, что у меня было в карманах, тоже, в общем, какой-то мизер, потому что я был пуст, как несколько лет назад, когда вернулся из Америки.
Крах.
Полный крах.
С одной стороны, это было даже удобно – ко мне потеряли интерес, никто не пытался затащить меня на дурацкие презентации и фуршеты; с другой стороны – поезд ушел, все уехали в будущее. Понятно, без меня. Только, может, Иванычи остались: старший в СИЗо, младший в психушке.
Рано упал снег.
Я старался не сидеть дома.
От майора Федина я знал, что в городе создается какая-то особая Служба безопасности (с подачи Трубникова). Наверное, я мог бы найти себе место в новой структуре, но не спешил. Трубников, скупив долги «Стройинвестсервиса», терпеливо выжидал, когда я сломаюсь. Но я не торопился. Я потихоньку присматривался, прислушивался, старательно снимал головные боли, вдруг вернувшиеся. Теперь я точно знал, что эти головные боли снимало только присутствие Нюрки. Но Нюрки не было, не было этой дуры, совсем вокруг не было! – и я терпеливо присматривался к разным людям, пытаясь найти щелку, сквозь которую можно было выскользнуть из сложившейся ситуации. Даже любимый джип необычного цвета ушел у меня за долги, я ездил на разбитой «Ладе», подброшенной по доверенности конкретным Толяном, застрявшим при своей кореянке.
Меньше всего в тот год я думал о Голощеком.
Его московский адрес был спрятан в подсознании.
В любую минуту я мог извлечь этот адрес, но даже думать об этом запретил себе. Представления не имею, что бы я делал, появись в Москве.
– Мучаешься? И правильно. Так тебе и надо, – с любовью энтомолога говорил при встречах Юха Толстой и в его заплывших глазах, лишенных зрачков, горела острая потребность высказаться. – Давай выпьем, – предлагал он, если я приносил выпить. – За тех, кого нет с нами… – Он выдерживал паузу и заканчивал, придурок: – За Пушкина… За Шекспира… За Высоцкого…
Потом спохватывался:
– Так тебе и надо, Андрюха. Ты никогда не умел понять главного: ничто нам не принадлежит – ни дом, ни любовница, ни жена. Рано или поздно природа все отнимает.
Такое впечатление, что он пытался в чем-то обвинить меня.
Но в то же время он мне сочувствовал.
Однажды появился Котел.
– Ну, чего скучать, Андрюха, чего профессионализм терять? – покровительственно закричал он высоким голосом. – Вид у тебя и сейчас внушительный, – ему было приятно подчеркнуть это. – Поехали со мной. Сам развлечешься, и мне польза. Побудешь рядом для авторитета. Делать тебе ничего не придется, одного вида хватит. Я тут нанял КАМАЗ, загрузим его товаром, а ты просто побудешь рядом со мной для авторитета, ага? Никакого оружия не понадобится, – добавил он с таким видом, будто я собирался прихватить с собой пушку. – У тебя вид такой внушительный, – добавил он льстиво, – что не понадобится никакого оружия.
Подумав, я согласился.
Я даже какие-то деньги содрал с Котла – как за охрану.
За неделю до этого пришел к Котлу чернявый узкоглазый мужичонка, сильно смахивающий на узбека. Стеганый халат и тюбетейка выделяли его из толпы. Спросил: не интересуетесь дешевыми сигаретами? – и когда перечислил марки и цены, Котел, конечно, заинтересовался, у него загорелись глаза. Человек инициативный, он никогда не ленился прихватить то, что плохо лежит. Подозреваю, что вообще тайной мечтой Котла было въехать в рай на халяву. Естественно, он поинтересовался: где товар? Узбек, часто мигая узкими черными глазами, ответил: «Считай, рядом. На складе одной воинской части. Эту часть нынче расформировывают, а снаряжение и довольствие офицеры самостоятельно реализуют по бросовым ценам. По бросовым, но за наличку. Исключительно за наличку, – подчеркнул узбек. – Всех-то дел, что подгоняй грузовик к складу и вывози сигареты».
Котел возбудился, выбил кредит, обговорил условия, назначил день встречи. Я со своей стороны навел справки и подтвердил: да, все правильно, есть такая воинская часть, она действительно расформировывается. «Водиле непременно дай на лапу, – посоветовал я Котлу, – пусть чувствует свою причастность к делу. Это сближает». – «Еще чего?» – обиделся Котел.
Его, как всегда, жаба давила.
На следующий день, как договаривались, возле ЦУМа появился узкоглазый мужичонка в тюбетейке и стеганом халате. Он действительно походил на узбека, но, забравшись в КАМАЗ, уверенно скомандовал: «Двигай на выезд из города. Ну, в сторону Пашино, там у меня офис. Пересчитаем наличку, спрячем в сейф и с Богом – грузитесь».
Следуя указаниям узбека, скоро мы попали в пригород.
В пригороде было пусто, поземка скучно мела снег перед почерневшими от времени частными деревянными домами. Ни прохожих, ни ворон, одна кривая длинная выстуженная улица. В самом конце кривой улицы темнели занесенные снегом воинские склады – стандартные огромные полубочки, сваренные из гофрированного дюраля. Спрыгнув со ступеньки грузовика на расчищенную от снега дорожку, узбек поманил нас за собой. Правда, КАМАЗ к деревянному домику подойти не мог, этому мешала забитая снегом канава, да этого и не нужно было. Подъехать вплотную КАМАЗ должен был к складу; пока же водила остался ждать в кабине, пока мы закончим расчеты.
Огромным ключом узбек отворил тяжелую, обшитую стальным листом дверь и мы вошли в темную прихожую. С одной стороны торчал массивный металлический сейф, с другой возвышалась нелепая рогатая вешалка, на ней сиротливо обвисло потасканное демисезонное пальто.
За второй, тоже усиленной стальным листом дверью, открылась еще одна комната – попросторнее и с мебелью.
– Бабки при себе?
– Конечно.
В общем, все как обычно. Может, даже слишком обычно.
Узбек и Котел устроились за деревянным столом, а я лениво прошелся по комнате, выглянул в низкое окно, выходившее в огород. Снаружи окно было забрано тяжелой стальной решеткой. Удобное местечко, подумал я. Никто не войдет без спросу. В таком местечке чувствуешь себя надежно. Впрочем, какую угрозу для двух крепких, всякое повидавших людей мог представлять вежливый узкоглазый мужичонка в стеганом халате и в тюбетейке, похожий на узбека или на беженца из тех же краев?
– Выкладывай.
Котел выложил наличку и узбек тщательно пересчитал купюры.
Потом так же тщательно он пересчитал купюры на второй раз. Подсчет его удовлетворил. «Сейчас закину деньги в сейф и едем грузиться».
И вышел в прихожую.
Мы с Котлом переглянулись.
Дом был старый, надежный, срубленный из мощных сосновых бревен, чуть не в два обхвата. На маленьких окнах стальные решетки, которые срезать можно только «болгаркой». Я невольно кивнул:
– Смелый мужик. Один работает.
– А чего ему бояться? Мы ж не обманем, – неуверенно протянул Котел. Он, наверное, жалел, что нет такой возможности. – А южные люди, они здорово
