которую они испытывали к Колфилду и ему подобным. Но и скрывать своей ненависти они не собирались.
— У вас есть выбор, — сказал Грегори. — Вы либо отправляетесь в тюрьму, либо следуете за нами.
После короткой паузы он добавил:
— Разумеется, вы можете обвинить во всем вашего покойного капитана, хотя не уверен, что вам удастся это сделать через столько лет. Предупреждаю, вам грозит суровый приговор. Поэтому советую добровольно помочь следствию и вернуться на место преступления.
— Я лечу с вами, — сказал Колфилд. — Правда, место преступления несколько отдалилось… — не без тени усмешки добавил он.
Хартман угрожающе откашлялся, но Грегори решил, что время взяться за этого человека всерьез еще не наступило. И не обращая внимания на тон Колфилда, он ответил:
— Мне приходилось слышать, что наше Солнце совершает обороты вокруг центра Галактики, а Галактика в целом тоже движется. Так что я догадываюсь, что точка, в которой находился «Подсолнечник» одиннадцать лет назад, сейчас очень далеко. Но для наших целей мы можем рассматривать Солнце со всеми планетами, лунами, метеоритами и различным мусором, добавленным нами, как единую гравитационную систему. Вам разрешено взять с собой семьдесят фунтов багажа. Решайте, что вы будете брать.
Грегори подумал, что Колфилд больше похож на штурмана, чем на механика. И пожалел, что его пленник в свое время находился не на капитанском мостике, а у реактора. Но он был единственным оставшимся в живых членом экипажа «Подсолнечника», и Грегори вынужден был довольствоваться тем, что есть.
Наблюдая, как Колфилд собирается — он взял с собой в основном технические книги, портрет покойной жены и кое-какие мелочи, — Грегори немало узнал об этом человеке. Многое сказала ему и квартира Колфилда, сказала куда больше, чем заметили полицейские, которым удалось выследить механика. Все это могло пригодиться позже, когда придется покрепче нажать на Колфилда.
— Этот легко согласился, — заметил Нолан, пока Колфилд и Хартман улаживали дела с управляющим домом. — Обычно они сопротивляются. И многие предпочитают тюрьму.
— Может, он любит космос, — сказал Грегори, — и тоскует без него. Ты же знаешь бывших космонавтов. Может, он согласен на любые условия, только побывать там снова.
— Если бы он обожал космос, — проворчал Нолан, — он бы не сделал так, чтобы закрыть его для себя навсегда.
Простого ответа здесь не было…
По дороге к космопорту Грегори молчал. Он думал о квартире, которую они только что покинули. Книжные полки свидетельствовали о том, что Колфилд старался не отставать от жизни, что он страстно интересуется всем относящимся к космическим полетам, не ограничиваясь своей специальностью. Обстановка квартиры при всей ее скромности не лишена была женского вкуса. Но пыли по углам такая женщина не допустила бы. Грегори узнал от полицейских, что жена Колфилда умерла два года назад, однако Грегори был убежден, что ни одна вещь в квартире с тех пор не поменяла своего места, а хозяин старался поддерживать прежний порядок.
Интеллигентный, чувствительный тип, свято хранящий память о жене, решил Грегори. Надо будет учесть это при допросах.
Перед главными воротами им пришлось задержаться, пока охрана проверяла пропуска. Один из мелких торговцев, что всегда сшиваются там, увидев гражданский костюм Колфилда, попытался всучить ему пакет чайного листа, якобы привезенного с Ганимеда. Вполголоса, но с таким знанием тонкостей языка, что даже Хартман прислушался, заключенный объяснил торговцу, что он думает о его товаре. Он перешел к не менее изысканному объяснению, что следует сделать с этими листьями, но тут охранник велел машине проезжать.
На поле им дважды пришлось останавливаться на красный свет, ожидая пока поднимется пассажирский катер, но в конце концов они добрались до своего катера, который должен был доставить их на «Декарт». Не прошло и трех часов с того момента, как они постучали в дверь Колфилда, а их корабль был уже в космосе.
Патрульный корабль «Декарт» был крупным судном, но при необходимости он мог совершить посадку непосредственно на планету и потому был снабжен большими стабилизаторами, а обтекаемые линии корпуса делали его похожим на грузовые межпланетные ракеты. Почти все свободное пространство внутри было занято баками с горючим для посадочных двигателей, а что оставалось, занимали реактор и электронное оборудование с богатым набором измерительных и следящих приборов, так что жилые помещения были тесными и не очень комфортабельными. Но Грегори гордился своим кораблем.
На мостике их ждал лейтенант Эллен. Он коротко и недружелюбно взглянул на Колфилда, кивнул Хартману и Нолану, затем доложил капитану, что на корабле, находящемся на двухтысячемильной орбите, все нормально. Получено несколько сигналов, не представляющих интереса, за исключением сообщения, касающегося преступной халатности членов экипажа «Цербера», о чем сообщил пассажир корабля после его приземления.
— Не доверяю сообщениям пассажиров, — сказал Грегори раздраженно. — Даже в тех случаях, когда они искренне полагают, что заметили нечто неладное, их информация оказывается плодом недоразумения. Мы проверяли «Цербер», и я уверен, что это чистый корабль.
Раздражение Грегори отчасти объяснялось тем, что случай с «Цербером» вынуждал отложить допрос Колфилда. Дело о дрейфе «Подсолнечника» было настолько неотложным, что Грегори испытывал нетерпение. Хотя, может, и неплохо, если Колфилд помается в ожидании расследования.
— Хорошо, Эллен, — сказал он наконец. — Мы проверим сигнал. Вы свободны. Желаю приятного отпуска.
— Спасибо, сэр, — ответил Эллен и поспешил перейти на катер, который только что доставил на борт Грегори.
Хартмап занял кресло штурмана, Нолан устроился у пульта механика, Грегори уселся на свое место между ними и чуть сзади, откуда мог наблюдать за всем. Колфилду досталось одно из пассажирских кресел возле иллюминатора. Хартман заложил в компьютер параметры их орбиты относительно курса «Цербера» и скорректировал оптимальный курс. Он передал данные Нолану, который взглянул на капитана. Тот кивнул.
— Закрепите ремни, — произнес Нолан. — Двенадцать с половиной секунд при 2 g.
Разворачивая корабль, взвыли гироскопы. За ними после короткой паузы, вжав людей в кресла, взревели и смолкли химические реактивные двигатели. Казалось, прошло куда больше двенадцати секунд. Теперь оставалось только ждать, когда «Цербер» появится на экранах, и подстроиться к его скорости. Это произойдет через двадцать семь минут.
Все это время Грегори делил свое внимание между пленником и светлыми точками других кораблей на экране. Несмотря на возросшее за последние годы число космических путешествий, свободных орбит вокруг Земли хватало на всех. Но находясь на орбите, всегда можно было видеть по крайней мере два-три других корабля.
На мостике нарастало напряжение. И, глядя па Колфилда, ощущая, как медленно тянутся минуты, Грегори не удивился неожиданному взрыву.
— Чего вы ждете! — закричал Колфилд. — Хотите задавать вопросы, так задавайте! Начинайте с самых легких: какова была точная позиция «Подсолнечника» в 16 часов 3 минуты двенадцатого августа одиннадцать лет назад? Не был ли я случайно голоден в тот момент, а может, я пил чай? А что случилось с грязной посудой?..
Лейтенант Нолан снова откашлялся, но продолжал глядеть на свой пульт. Колфилд замолчал.
Грегори сказал спокойно:
— В целом вы рассуждаете верно, Колфилд. Но за одиннадцать лет техника допроса шагнула довольно далеко вперед. Мы располагаем медикаментами, которые позволят вам точно вспомнить…
— Нет! — Колфилд был испуган.
— Согласно закону, я не могу употреблять эти средства без вашего согласия, — продолжал Грегори. — Но советую задуматься о последствиях, если вы откажетесь с нами сотрудничать. В конце концов, никакого вреда вашему мозгу эти средства не принесут.
— Нет!
— Будьте наконец реалистом! — резко сказал Грегори. — То, что вы женились на вдове капитана вскоре после его смерти, нам уже известно. И это может быть важно для следствия. Но мне нужны конкретные данные. Все остальное, что я узнаю во время сеанса, меня совершенно не интересует и к тому же не подлежит разглашению.
Колфилд принялся яростно доказывать, что в его личной жизни не было ничего способного заинтересовать следователя. И в потоке оправданий Грегори уловил некоторые детали, ранее ему неизвестные и позволявшие лучше попять личность Колфилда и побудительные мотивы его действий.
Когда Колфилд лежал в госпитале после случая с «Подсолнечником», вдова капитана часто его навещала, расспрашивая о своем муже. Очевидно, оба они нуждались в утешении и сочувствии, так что в конце концов сблизились. Но новая жена Колфилда уже потеряла одного мужа в космосе и потому взяла с Колфилда слово никогда более не покидать Землю. Ему пришлось несладко, но ради жены он твердо держался своего слова. До тех пор, пока…
— Сближаемся с «Цербером», — объявил Нолан. — Десять секунд акселерации. Надеть ремни.
Когда перегрузки кончились, за иллюминатором возпик «Цербер». До него было менее четверти мили. Колфилд застыл от изумления.
Резко освещенный солнцем и светом, отраженным от облачного слоя внизу, большой грузовой корабль выглядел весьма необычно. Три громадных шара «Цербера», соединенные коридорами, скрывались под слоем густой растительности. Корабль буквально зарос цветами, травой, кустарником, вьющимися растениями. Побеги плюща обвивали антенны и перископы, яркие пятна цветочных клумб живописно оттеняли зелень холмов, камыши окружали иллюминаторы будтс гладь небольших прудов. Даже оставленные свободными участки чистого металла были раскрашены так, что ото не нарушало общей картины. С точки зрения Грегори, сады «Цербера» были слишком стилизованны, что свидетельствовало о недостатке воображения, но, кал и капитан корабля, чьи вкусы они отражали, они производили впечатление своей основательностью и некоторым консерватизмом.
— Вы этого уже не застали, — сказал Грегори Колфилду. — Может, вам приходилось видеть изображения подобных садов, но взглянуть на такой сад собственными глазами всегда интересно.
Грегори обернулся к Хартману и приказал:
— Сообщи, что мы переходим к ним на борт. Пока не вернемся, не покидай мостика. Нолан, надень скафандр. Ты идешь со мной. И вы, Колфилд.
Пленник казался неуверенным в себе, когда они покинули корабль, но Грегори за него не беспокоился. Ни один космонавт не забудет, как вести себя в невесомости. Все равно как нельзя разучиться плавать или ездить на велосипеде.
Высадившись на поверхности «Цербера», они, прежде чем войти в люк, решили посмотреть сад. Колфилд плелся сзади.
Грегори отвлекся от рассматривания искусственных растений и спросил:
— Вы знаете, почему на кораблях устраивают сады?
— Ничего удивительного, — голос Колфилда в шлемофоне звучал тихо и глухо. — Уже в мои дни клаустрофобия среди пассажиров и команд была серьезной проблемой. Особенно в дальних рейсах. На кораблях мало свободного места, и это всегда ведет к клаустрофобии и неврозам. Если вспышка невроза
