Кальсабериты?..
Не риналет, а кальсаберит!
Кальсаберитский Первосвященник!
Прости, Рейгелар. Я ведь даже не предусмотрел такую возможность… Пропускаю ход. Пауза. Сказать надо что-нибудь… Нейтральное что-то…
— Еще молочка налить?
— Нет, спасибо, у меня пока есть, — Альса отпила глоточек, собираясь с духом, — Так вот, я думаю, у нас имеется некоторое время. Отец все же отпустил меня в Бессмараг, хотя собирался увезти с собой…
Вот тебе и потепление, Иргиаро. Вот так лупят по носу зарвавшихся тупых щенков. Если папенька нашей барышни хотел ее «в мешок и домой»…
— У него чутье, Ирги. Если бы была серьезная угроза, он бы ни за что не позволил мне возвращаться к марантинам.
Боги мои, марантины-то тут при чем?.. Стоп. И марантины — тоже. Под ударом они, марантины. Ведьмы потому что.
— Я думаю, мы спокойно пересечем границы, — сказала Альса, вскинула глаза, — и в Генет не поедем. Поедем сразу в Треверргар, в наше поместье. Треверргар находится на окраине Мерлутских лесов. Этот край не очень заселен, там, к западу уже начинаются предгорья Кадакара, только южнее и с другой стороны. Кальсабериты туда вряд ли забредут…
Ах, барышня ты моя, барышня! Твоими бы, как говорится, устами…
— Не скажи, Альса, не скажи, — заговорил я медленно, — Все, что я о них слышал, свидетельствует как раз об обратном.
— Что они гуляют по лесам? — Альса попыталась улыбнуться.
Я ее шутку не принял.
— Что они доберутся куда угодно, если им будет нужно. Весьма и весьма упорные святые отцы. Хорошие вояки и игроки, каких поискать.
Не зря господин королевский советник опасается. А мне-то еще хуже, чем господину советнику. У него — всего-навсего дочь у ведьм в монастыре училась…
— Если бы он был человеком, — перешел я на лиранат, — Оборотнем, на худой конец… А махалки эти — куда денешь?
— А мы не будем их демонстрировать, — Альса говорила на найлерте. Чтобы Стуро все было понятно. Стуро же благоразумно молчал, потому что, сунься он сейчас… — Ведь не полезут они ему под плащ?
Не полезут под плащ? Альса, миленькая, да в уме ли ты?
— Ирги! — взгляд мой ей не понравился, — ты не хочешь мне помочь!
— Именно помочь тебе я и пытаюсь, — вернулся на найлерт, допил молоко, подавил желание вытащить из заначки бутылку, — Помочь понять, что в Итарнагоне рискуешь не ты. Не я. Мы будем — пособники.
Альсарена стиснула кружку обеими руками.
— Знаешь… Может, я смогу… остаться в Бессмараге… Летта сказала, что… ну, я изменилась… и, может, у меня есть шанс… стать марантиной… Не знаю… наверное, она так сказала… чтобы подержать меня… Я… приму послушание.
Вот это да!
— А отец? Как он посмотрит?
— Отец… Конечно, он не ожидает от меня ничего подобного. Ну, он прекратит присылать деньги… Увезти послушницу силой он не сможет…
Ах, Альса, Альса. Вот, значит, до чего довело тебя общение с нами. Послушницей стать — тебе, независимой… Ради парня? Да уж, нельзя тебе в Итарнагон. Не место тебе там, дружище.
— Что ж, — сказал я, — Оставим этот вариант на крайний случай. Для вас двоих. Потому что я здесь остаться не смогу.
— Почему?
— Пора место менять. Засиделся.
Может, не надо уточнять, а?
— Ты что-то можешь предложить?
Надежда в глазах. Боишься ты в Бессмараге оставаться. В кабалу идти не хочешь. Правильно, Альса. Правильно. Кабала — последнее дело.
— Андалан, — сказал я.
— Что?
— Ан-да-лан, — повторил раздельно, — Золотой Берег. Страна такая.
— Но… — Альса тряхнула головой, — Погоди… Это же другой материк… Это же почти Лираэна…
— Еще могу предложить Ингмар. Это ближе.
— Постой, — барышня схватилась за виски, — Какой Ингмар! Что ты плетешь! Ингмар какой-то. Андалан… Почему не Каорен?! И близко, и…
— Мне в Каорен ходу нет, — вздохнул я. — И вам — со мной — тоже.
Будь я один, может, и поехал бы. Именно в Каорен. А вас-то подставлять зачем?..
Пауза. Потом Альсарена кивнула.
— Понятно. А в Андалан, значит, возможно?
— Если не засекут до Иреи — да.
— Ты что, уже думал об этом? — удивилась Альса.
Я чуть не расхохотался. Уже думал! Совершенно случайно, мимоходом, подумал малость…
— Можно сказать и так.
— Ну и выкладывай!
Похоже, ее возмутило, что она тут, бедная, мучилась, придумывала что-то, а гадкий Сычуга сидел на придумках своих и молчал. Ладно.
— Через перевал, — сказал я. — Не доезжая Канаоны, лошадей бросить. Купить лодку. По рекам — до Убера. Там закупить провизию. Потом — до Ирейского Порта. Там — на корабль. Через Зеленое море — до Летеля. Там покупаем хороших лошадей и — в Аль. В Але покупаем дом. Небольшой. Я заключаю договор, устраиваюсь солдатом. Вас со Стуро — в лекарские помощники определим. На первое время.
— Ага, — Альса тупо уставилась на остатки молока в своей чашке. Потом подняла голову, — Эй, Ирги. Купим, бросим, на корабль… На какие-такие шиши? И вообще… и я, и он, — кивнула на напряженного, готового ринуться в бой козяву, — мы же иждивенцы у тебя на шее. Я и, — развела руками, — не умею ничего…
— Брось, — фыркнул я. Начнем по порядку. — Во-первых. Шиши имеются. Шесть тысяч «лодочек». Устроит?
— Врешь! — Альса вытаращилась, как на уж не знаю, что, — Каоренских «лодочек»? Шесть тысяч? В лирах это будет…
— Один к пяти, — усмехнулся я. Сундучок из кабинета — «на непредвиденные быстрые расходы»… — На дорогу и обзаведение достаточно. Далее. Вы — не иждивенцы. Так ведь, Стуро?
— «Ижди-вен-цы» — что это?
— Неважно. Кто мы, Стуро, все трое?
— Семья. Клан. Да.
— Ясно?
Альса посмотрела на меня, на Стуро, потом закатила глаза. Ниче, барышня. Пообвыкнешься. Стерпится, как говорится…
— А насчет «ничего не умею»… Подучишься, ежели что. В паре будете работать — он кусает раненого, ты штопаешь. Марантины марантинами, а на обычного лекаря ты тянешь. Уж поверь.
— Придется поверить, — вздохнула она. И опять спохватилась: — А Имори?
Имори.
— Имори жалко, — сказал я.
Поломаем мужику жизнь…
— Э! — завопила Альса, — Ты что! И думать не смей!
Я смерил ее взглядом.
— Ты меня за кого-то не того принимаешь, подруга.
— А как же иначе? — растерялась она.
Как же иначе — как обойтись без убийства верного Имори, или — за кого тебя принимать, куст чертополоховый?.. Неважно.
— Он от меня не отстанет, — покачала Альса головой.
— Скрутим.
Барышня глянула недоверчиво.
Уж не сомневайся, дружище. Скрутим.
— Узлы знаю. Пока выпутываться будет, лодку возьмем. Он не «нюхач», Имори твой. Он — «стенка». Телохранитель. Не таких с хвоста сбрасывали. Семья-то есть у него?
— Сын есть, — барышня, похоже, еще не понимала, какую пакость мы устроим бедняге Имори, — Сейчас уж ему… двенадцать годков. Хороший мальчик. А зовут по-ингски — Летери…
— Что ж. Все равно у нас нет другого выхода.
— Отец Имори не простит, — нахмурилась Альса.
— А он без тебя и не вернется, — вздохнул я. — Знаем таких.
На Эгвера он похож, Имори этот. Не внешне, разумеется, Эгвер — найлар…
— Ладно, ребята. Решили?
— Если ничего лучше не придумаем, значит — так и быть.
Стуро просто кивнул.
— Тогда завтра с утреца в Арбенор поеду. Уладить кое-что. Собак с вами оставлю. Смотрите у меня тут. Если через пять дней не вернусь, ты знаешь, что
