Хардести и русской женщины. Герман, лежавший рядом на полу, медленно сел, скрючившись, кряхтя от боли. Помещение было не больше соседней комнаты, и места здесь было мало, — очевидно, оно предназначалось для деятельности, не требующей большого пространства. По площади оно напоминало теннисный корт для одного человека. Или комнату для допросов.
Герман хотел было встать, но это движение вызвало неодобрительное утробное ворчание Барретта.
— Оставайся на месте, сынок, — приказал он.
Немец нахмурился и провел ладонью по коротким пепельным волосам.
Женщина в дальнем конце коридора разговаривала с Намиром, и мгновение спустя Саксон догадался, кто она: жена. Он не знал иврита, но понял это по их голосам. Они разговаривали небрежным, легким тоном близких людей. Саксон на миг прикрыл глаза и попытался связать этот голос с Джароном Намиром, которого знал. Но, так же как и в случае с фотографией, голос и человек не состыковывались. Бен слушал голос любящего мужа и отца, обменивавшегося шутками с матерью своих детей, а не убийцы с каменным сердцем, живущего в темном мире наемников и спецназовцев. Саксону приходилось видеть, как Намир убивал жертву в мгновение ока, и делал это спокойно и умело. Бен поражался тому, как в одном теле могут уживаться две совершенно разные личности.
Послышался детский голос, и женщина ушла. Мгновение спустя в комнате появился Намир, и Саксон заметил, что Хардести ухмыляется в темноте, словно предвкушая что-то.
От Намира тоже не ускользнула эта ухмылка, и он, вытащив пистолет, бесстрастно взглянул на снайпера:
— Скотт, пойди побудь с Лаей и детьми, пожалуйста.
Лицо американца вытянулось.
— Но я думал…
— Иди! — приказал Намир. — Я разберусь с этом сам.
Саксону показалось, что Хардести собирается протестовать, но тот лишь поморщился и ушел. Саксон услышал, как он окликнул кого-то, и в ответ раздался детский голос. Хлопнула какая-то дверь, и наступила тишина.
Намир щелкнул затвором, высыпал на ладонь все пули, кроме одной, и спрятал их в карман.
Наконец Саксон заговорил:
— Что происходит?
— Один из вас оказался предателем, — произнес Намир, не глядя на них. — Я знаю, кто именно. И другой должен доказать свою невиновность.— Он взмахнул оружием. — Итак, убьем двух зайцев одним выстрелом.
— Из одного пистолета, — сухо уточнил Барретт.
Герман злобно взглянул на Саксона:
— Я не предатель!
Саксон вскочил на ноги:
— Ты что, серьезно? И как именно я предал вас?
Намир швырнул заряженный пистолет на пол между ними:
— Я объясню это тебе, если ты останешься жив через пять минут.
— Ты и правда ждешь, что я…
Но немец не дал ему договорить. Он был ловок и силен, и Саксон едва успел увернуться от короткого удара могучего, словно молот, стального кулака.
Герман изготовился и напал на него снова. Саксон заметил, что остальные отошли еще дальше в тень. На этот раз Саксон замешкался на долю секунды, и металлический кулак угодил ему в плечо. Даже скользящего удара оказалось довольно, чтобы он потерял равновесие и покачнулся. Ему совершенно не хотелось участвовать в этой неожиданно завязавшейся схватке, которая должна была доказать его невиновность, но немец явно был настроен решительно. Герман смотрел враждебно, оценивал его силу; что-то в выражении его лица сказало Саксону, что немец уже не раз обдумывал, как будет с ним драться. Внезапно перед ним предстала эта картина: Гюнтер побеждает его, рвет его тело на куски, выдергивая для себя импланты получше, как охотничья собака, которой достается голова и шкура добычи.
Саксон уклонился от следующего удара и от еще одного, но затем удача изменила ему. Кулак Германа с силой угодил в грудь, едва не переломав ребра, и Бен ощутил привкус крови во рту. Противник заметил гримасу боли, и в первый раз за время их знакомства Саксон увидел на губах Германа нечто напоминающее улыбку. Затем удары посыпались градом, понадобилось напрячь все силы, чтобы отразить их, но никак не удавалось сделать ответный выпад. Рефлексы молодого человека явно превосходили по быстроте рефлексы Саксона; наверное, у него была какая-то специальная модель или новый имплант от Тиранов, но это не имело значения. Пытаться парировать каждый удар Германа было бесполезно.
Вместо этого Бен решил поддаться противнику, чтобы тот потерял бдительность. Он притворился, что ослаб, и удары посыпались все чаще. В конце концов Саксон потерял равновесие и полетел на голый бетонный пол.
Моргая, он прогнал белые круги перед глазами. Герман одним прыжком устремился к пистолету; на миг немец отвел от противника взгляд, решив, что Саксон вне игры. 'Ошибочка, сынок'.
В тот миг, когда пальцы Германа коснулись лежавшего на полу оружия, Саксон напряг металлические ноги, вскочил и врезался в Германа; тот отлетел к краю светлого круга, отбрасываемого лампой. Взлетела рука, сжимавшая пистолет, и началась борьба.
Несколько долгих минут один старался повалить другого, но Саксон обладал большей силой и большей волей. В конце концов, резко дернув врага за запястье, он заставил Германа выронить оружие и, локтем надавив на горло, прижал его к полу.
Саксон взвесил пистолет на ладони.
— Сделаешь это? — спросил Барретт.
Краем глаза Саксон заметил, что Намир переступил с ноги на ногу и убрал за спину руку. Герман поднял голову и в безмолвной ярости уставился на Бена.
— Нет, — наконец ответил Саксон. — Я не буду этого делать. Потому что здесь нет никакого чертова предателя и я в такие игры не играю. Я профессионал. — Он взял пистолет за ствол и протянул Намиру.
Командир Тиранов, кивнув, принял оружие.
— Ты поступил правильно, Бен. Если бы ты нажал на курок, я бы сам тебя пристрелил.
Герман медленно поднялся на ноги:
— Тогда мы оба были бы мертвы.
— Патроны были холостыми, — возразил Барретт. — Нам уже приходилось это проделывать. Мы не идиоты,— На его изуродованном лице промелькнула усмешка, и он взглянул на Саксона. — Ты хороший боец. У тебя есть воля к победе. Производит впечатление.
Саксон нахмурился:
— Это что, испытание?
— В каком-то смысле, — ответил Намир. Он кивнул всем и снова заговорил жестким командным тоном: — У нас есть новое задание, в Америке. Вылетаем завтра, поэтому сегодня постарайтесь отдохнуть и подготовьте снаряжение.
— И все? — Саксон шагнул за командиром, который собрался уходить. — Ты больше ничего не скажешь?
Намир оглянулся:
— А чего ты хотел, Бен? Чтобы я выдал тебе членский билет? Вы оба доказали свою преданность. Вы — часть команды Тиранов. До самой смерти.
Глава шестая
