- Почел к черту, предатель, - пролаяла Кассандра, за что не без боли была точно так же вздернута.
- Предатель… - ЛаХэйн произнес это слово, будто оно означало какой-нибудь выбираемый им деликатес. – Разве что в глазах невежды. Ибо истинный служитель Бога-Императора понял бы, что я ничуть не мятежен, - он смерил взглядом Верити. – Может, ты мне ответишь, госпитальер? Я знаю, что эти Сороритас могут выдержать долгие дни и ночи пыток, прежде чем сломаются, но ты? Я думаю, ты не так сильна.
- Исп-пытай меня, если хочешь, - выдавила Верити, борясь со своим страхом.
ЛаХэйн кивнул.
- Ладно, тогда вот вопрос попроще. Торрис Вон. Где мой блудный колдун?
- Не говори ему ничего! – быстро сказала Кассандра. – Он прекрасно знает, где его лакей. Он играет с тобой.
В ледяном его смешке четко слышалось холодное увеселение.
- Мой лакей? Ах, когда-то так и впрямь было, но те дни давно минули, к сожалению. Быть может, если бы я проявлял больше внимания… - ЛаХэйн щелкнул пальцами, присекая мечтания. – Не важно. Что было – то было, - он взглянул в лицо Верити, начиная понимать. – Да. Пожалуй, я сам отвечу на свои вопросы. Это он привел вас сюда, не так ли? Вон нашел способ вернуться назад и использовал вас, чтобы добраться сюда, - еще один кивок. – Хитрец. Он не теряет прежних навыков.
Кормилец, что был без капюшона и до этого молчал, заговорил:
- На верхних ярусах нет никаких признаков пирокена, экклезиарх. Если он действительно в стенах этой цитадели…
Не дождавшись конца фразы, ЛаХэйн начал отдавать приказы:
- Утройте охрану в инженерном зале. Вооружите всех адептов. Вон должен быть взят живым.
Жрец нахмурил брови:
- Милорд, но тогда нижние этажи останутся без защиты.
- Я знаю, Оджис, - ответил дьякон. – Делай, что я говорю. Он попытается прорваться туда. Там мы его и возьмем.
Оджис отошел назад, дабы передать распоряжения другим жрецам, а ЛаХэйн вновь вернулся к женщинам.
- Полагаю, я должен поблагодарить вас. Пусть и немного своеобразно, но все же вы выполнили мой приказ привести ко мне живого Торриса Вона.
- Это существо должно было быть сожжено еще тогда, когда Серебряный Покров схватил его на Грумбрижде, - прорычала Изабелла, баюкая свою травмированную руку.
ЛаХэйн прищурился.
- Ты хоть знаешь, как он уникален? Тебе не понять, сколько средств я в него вложил, сколько усилий я на него потратил. Его жизнь в тысячи раз ценнее ваших, - он отвел взгляд в сторону. – Мне он нужен живым, женщина. Он – последняя частица паззла, который я собирал всю жизнь.
- Раз так, то в безумии Вона смело можно обвинить тебя? – спросила Верити, найдя в себе силы проявить неповиновение. – Все нити ведут к тебе, лорд дьякон. Это ты послал убийцу в библиариум. Ты тот паук, что сплел всю эту паутину, а не колдун.
- Твоя сила духа уберегла тебя от моей тени, признаю, я на это не рассчитывал. А что до Вона – так ему не долго осталось. И я могу то же самое сказать и о вас, - сдвинул брови он.
- Ты хочешь пролить кровь Дочерей Императора? – рявкнула Кассандра. – Да Вон бы давным-давно прикончил тебя, если бы не мы! Мы спасли тебя в Лунном Соборе.
- Спасли, - согласился ЛаХэйн, - и именно поэтому я не убил вас на месте. Вы задали мне загадку, сестры: что мне с вами делать? Я действительно не хотел бы расходовать таких перспективных женщин.
- Если ты хочешь прикончить нас, то сделай это сейчас, - решительно заявила Мирия. – Ты настолько пропах колдунами, что это не может не вызывать отвращения.
Тот приблизился к ней.
- Ты заблуждаешься, если думаешь, что я сотрудничаю с ними, сестра Мирия. Нет, я держу их под
Верити заметила, что дьякон упивается темой своего разговора. Он говорил в той же манере, с той же высокомерной заносчивостью, с которой разговаривал с людьми перед Играми Покаяния. Единственное, чего ему сейчас недоставало – кафедры проповедника. ЛаХэйн обвел рукой Оджиса и других кормильцев:
- Многие поняли мою правоту, сестры. Преданные слуги Бога-Императора, все, как один. Если бы ты только поняла мою точку зрения, то поняла бы ее совершенство.
Верити уловила удобный случай и ухватилась за него до того, как другие набрали воздуха в грудь, чтобы обругать его.
- Тогда просвети нас, лорд дьякон. Поясни, почему проведение столь невинных исследований заставило тебя отыскать сей секретный опус, сокрытый от глаз Империума?
Тот лишь рассмеялся.
- Вот, хитрая какая. Полагаешь – я настолько неуравновешен, что твоя сымпровизированная колкость заставит меня выдать тебе мои секреты?
- Но ты сделаешь это, - зарычала Мирия. – Ибо ты не можешь без слушателей. Вы с Воном во многом схожи, дьякон. Тобою движет твое эго, и ты вынужден верить в то, что сам прав. Вы оба живете, чтобы доказывать свою правоту всем тем, кто ее отрицает, - Мирия сузила глаза. – Ну вот и давай. Докажи нам, насколько ты прав.
Древние искусственные залы Цитадели Пустоты ничуть не изменились. Минуя черные базальтовые этажи, он невольно предавался воспоминаниям. Ему вспомнилась проведенная здесь молодость, как его пичкали невропатическими препаратами. Вспомнил прикосновение холодного камня к своим босым ногам, когда кормильцы устраивали молодым подопытным проверки, заставляя играть их в кошки-мышки в служебных тоннелях.
Он остановился, в полумраке облизнув свои сухие губы, и начал разматывать проволоку на своих запястьях. Псайкера переполнило ощущение восторга, быть может, даже немного благоговейного страха. Он позволил самому себе насладиться этим несколько мгновений, прежде чем прогнать из своего разума. Это место было местом его пробуждения, но помимо этого еще и местом, в котором его предали, как нигде.
Лицо Вона исказила гримаса злости. Он ненавидел себя за то, как восхищался ЛаХэйном в ранние дни, за то, как был счастлив выполнить любое распоряжение жреца. Но тогда он был глупым и непосредственным. Теперь он все осознал и уже с давних пор потворствовал своей ненависти к этому человеку.
Он задавался вопросом: как же он мог сразу не понять очевидных намерений своего бывшего господина, тех намерений, что теперь для него были более чем очевидны. Как и все те, которых ЛаХэйн отбирал из предназначенных для Черных Кораблей десятины, Вон был всего лишь средством для достижения цели, помощником дьякона в осуществлении его плана пути к славе. Размышляя над этим, он чувствовал в окружающих его каменных стенах едва различимые следы отчаяния. Сколько же всяких разных ужасов перетерпели здесь умы и тела псайкеров. Их общее страдание просочилось в стены, отчего подобно маслянистой жидкости заполняло разум любого, кто обладал сверхъестественными способностями и мог почувствовать это. Усилием воли Вон укрепил ментальные стены своего разума, и прогнал из него все лишнее. Ему стоило немалых усилий восстановить тишину в своей голове.
Не торопясь, впервые за долгие месяцы, псайкер позволил себе вспомнить о машине. Он видел устройство лишь в нечетких, размытых и непонятных очертаниях, которые едва смог воспроизвести в памяти. Попытки вспомнить машину и ее сложную геометрию вызвали у него головную боль. Воспроизвести сие в своей голове было подобно копошению пальцами в собственной только что полученной ране, но то было ключом ко всему, что происходило здесь. И как бы вон не боялся неизвестности, он хотел постичь ее, учитывая, что завладеть устройством будет ой как не просто. Он быстро спрятался в тень, пропуская мимо
