Вера и Пламя

вращающихся кольцах.

- Поделись со мной своими ощущениями, человечек, - произнес дьякон, вглядываясь в полное боли лицо своего бывшего ученика. – Каково это – быть сосудом, слишком малым для того, чтобы вместить в себя невероятную мощь эмпирея? – он рассмеялся. – Мучения, должно быть, неописуемы, - он передвинул рычаги и лимбы, бездействующие уже десять тысяч лет, смещая громадные двигатели залы. В свою очередь, приток пульсирующей энергии, пребывающей из озера бушующей магмы внизу, увеличился, подпитывая алчущий древний механизм.

- Какой же ты глупец, Торрис, - сказал жрец-лорд. – Я почти разочарован, что мне удалось вернуть тебя этим способом. Знаешь, а ведь в глубине души я на самом деле надеялся, что ты окажешься лучше меня. Наверное, подобного рода надежды испытывает любой учитель, не так ли? Что их одаренный ученик в один день превзойдет их?

- Ненавижу, - выкрикнул Вон. – Изверг, - он попытался сконцентрировать огонь в своем разуме, но каждая унция еще не сотворенного огня, что он смог собрать, тотчас была впитана яростными белыми разрядами, окружающими его.

- Ох, ты причинил мне боль, - ответил ЛаХэйн, держась за вполне реальную рану в его животе. - Но больше этого не повторится. Ты как блудный сын, растративший впустую свою никчемную жизнь и вернувшийся к своему отцу. Ослепленный жадностью, своей глупой жаждой анархии. Ты даже ни разу не задумался о том, что это всего этого хотел я! – выкрикнул он. – Ты здесь, потому что я позволил тебе прийти, мальчишка. Я отвел руку Сороритас на Грумбрижде, я позволил тебе добраться сюда и завести свои глупые игры с Шеррингом!

Вон встряхнул головой.

- Лжец, - его кулаки сжались в бессильном гневе.

- Трудно принять это, не так ли? – ЛаХэйн кашлянул и смахнул кровь со своих губ. – Но как бы то ни было – это правда. Я знал, что преследованиями или силой я никогда не верну тебя назад. И я заставил тебя думать, что все это было твоей идеей! – он встал на край управляющего пульта, пошатываясь. – Кто, по- твоему, обеспечил Шерринга информацией о местоположении цитадели? Почему ему удалось незаметно «подпортить» команду «Меркуцио» и тайком подготовить к войне силы Метиса? Наивный, это все я. Ты же сам развязал мне руки, дав уничтожить моего самого докучливого соперника, - жрец улыбнулся, показав окровавленные зубы. – Я хочу, чтобы до тебя дошло, мой мальчик. Каждый миг свободы, которым ты наслаждался, всякие вольности и свободы выбора, которыми ты обладал, все это было с моей подачки. С того самого дня твоей жалкой жизни, когда ты принял мою руку помощи возле сожженной церкви, ты уходил от меня не дальше, чем позволял тебе уйти мой поводок… - слова ЛаХэйна превратились в сухой болезненный кашель. А когда он снова поднял взор, то в его глазах вспыхнула жестокая ненависть. – Ты был моим самым большим триумфом, Торрис. Самым сильным, самым лучшим психо-убийцей, которого я взрастил, но ты ничто по сравнению с тем, кем стану я. Ты пережил свою полезность, и теперь инструмент должен выполнить свою главную работу, - он развел руки в стороны. – Механизм готов, спустя сто тысяч сроков жизни – и ты есть та искра, что зажжет его.

- Никогда! – прокричал Вон, чувствуя, что до последней йоты переполняется разрушительной энергией. – Никогда, никогда, НИКОГДА!

Машина взвыла от процесса обратной связи, и, к удивлению дьякона, кольца выпустили огромные потоки жаркого пси-огня ко всем четырем углам каменной залы.

Каждая планета имела свои легенды о концах света, и истоки сих суеверий уходили далеко в прошлое колыбели человечества. Одни гласили об убийственных солнечных взрывах, другое о вечных зимах и взятии живых на небеса, что очистило бы миры, но Невский же миф гласил, что все будет уничтожено огнем и серой. Предсказания были составлены давным-давно еще первыми, ныне покойными, колонистами, и в них говорилось, что наступит тот ужасный день, когда магматическое ядро планеты взбушуется и уничтожит материки извержениями расплавленных пород.

Разум Торриса Вона сконцентрировался на подобных представлениях катастрофы, когда его возросшая ярость закипела в нем. Крепкие «объятия» трона-машины окутали его тело, покрыв кожу и вливая невидимые силы в его мозг – но при том резонирующее устройство наполняло его невероятными силами, заряжая его сырую плоть запасами такого психического потенциала, который он и представить себе не мог.

Его разум тонул в водовороте кричащего моря необузданных эмоций, вращающиеся кольца медленно формировали в нем канал для разрушающей душу энергии варпа. Сознание Вона покидало его, его плоть и кости становились все менее и менее материальными по мере того, как машина поглощала его. Через мгновения он станет тенью, призраком того человека, которым был. Внезапная слепящая ясность дала ему понять, что с ним случится и что задумывал ЛаХэйн. В своем основном принципе древнее устройство не отличалось от любого другого механизма. Чтобы привести себя к оптимальной работоспособности, необходима была искра для розжига – клочок человеческого возбуждения, отчего машина бы заработала на предельной мощности.

Ты – искра.

Слова лорда-жреца эхом прозвучали в охваченном пламенем пространстве разума. Вон даже не мог представить, что окружающая его энергия была всего лишь миллионной частицей того, что содержала в себе машина. Он тщетно пытался собрать мысли воедино, но его здравомыслие попросту ускользало от него, растворяясь. Псайкер тонул в сиянии солнца, медленно погибая в поглощающем его губительном свете. Страх и ужас своего плачевного положения выгорели из Вона, оставив в нем только лишь неистовую злобу к ЛаХэйну, к себе, к боевым сестрам и ненавистному родному миру. Кровавая ненависть нахлынула на него подобно черной волне, когда он осознал жестокую правду – им пользовались, на нем, как на инструменте, играло это старое чудовище, и он продолжал служить безумным идеям дьякона, даже когда полагал, что его жизнь принадлежит лишь ему. И сейчас он умрет для своего наставника, он исчезнет и превратится в чистейшую психическую энергию, позволив ЛаХэйн забрать себе всю мощь механизма.

Вон позволил себе последний миг печали: с того дня, как он узнал о существовании пси-машины, он строил такие грандиозные планы. Пират-псайкер хотел подчинить ее лишь своим целям, стать непобедимым для Инквизиции и любого другого врага, что посмеет встать на его пути. Его не заботили войны ненаглядного Империума ЛаХэйна и безумных порождений Богов Хаоса – он лишь хотел возвыситься сам, обрести способность разорять все миры, на которые падет его недовольство. Теперь все это обратилось в прах, а через мгновения в прах обратится и он сам.

Он вспомнил мальчишку Игниса, которого уже не было в живых, и то, как его лицо озарялось злорадным увеселением при мыслях о гибели планеты.

- Я устрою это для тебя, пацан, - сказал он призрачному воспоминанию. – Мы еще отомстим.

Стоящий внизу за пультом управления ЛаХэйн в ярости кричал что-то несвязное. Поганый жрец видел как Вон сопротивляется тому, чтобы просто раствориться в сверкающих лимбах его сокровенной машины. Псайкер собрал силы и выдавил смех из своего омертвевшего горла, тут же сконцентрировав в себе самые последние ментальные крупицы его еще не погасшей жестокой сущности. Вращающие кольца начали с громким скрежетом тереться друг о друга, высекая искры: механизм не был рассчитан на то, чтобы удержать в себе неповинующуюся жертву.

Вон позволил воспоминаниям о гибельных мифах заполнить себя, и одним последним усилием погрузил свой яростный дух прямо в громадное магматическое ядро, где и дал ему волю.

Безо всякого предупреждения черная земля под их ногами задребезжала, словно колокол от удара. Канонисса споткнулась, едва не упав, и одна из целестинок вскинула руку, придержав ее. Та с раздражением стряхнула с себя ее захват и крикнула приказным тоном:

- Доклад.

Ее слова с трудом были слышны сквозь зловещий грохот дробящихся друг о друга камней, когда располагающиеся высоко над их головами шаткие базальтовые булыжники начали дрожать и смещаться.

- Сейсмическая активность, - прибыл ответ от командного транспорта. – Ауспик уловил волны энергии