рождении (у него была мать во плоти и мать в духе, и именно Мать-дух родила его как Господа). Эта концепция противоречила складывавшемуся ортодоксальному учению о боге-человеке; «мать-дух», вероятно, уже была опущена из грекоязычной устной проповеди христиан, так как по-гречески «дух» — среднего рода.
В Евангелии евреев святой дух не просто объявляет Иисуса своим сыном, но возвещает ему вечное царствование. Здесь ярко выражены эсхатологические чаяния первых христиан, их вера в установление царства божия на земле (слова о вечном царстве в канонических евангелиях отсутствуют). С этими же эсхатологическими настроениями связан и вариант молитвы «Отче наш», приведенный в том же евангелии: «Хлеб наш завтрашний (т. е. будущий) дай нам днесь»; молящиеся надеялись при своей жизии (диесь) увидеть грядущее царство добра, справедливости и изобилия.
Краткое изложение учения эбионитов и близких им проповедников у Иринея соответствует сохранившимся отрывкам из иудео-христианских евангелий. По-видимому, в этом учении воплотилась самая ранняя традиция об Иисусе как о праведном человеке, воспринявшем при крещении божественную силу (дух). Эта традиция косвенно отражена и в Евангелии от Марка, которое также начинается с описания крещения Иоанном народа и прихода к нему Иисуса; сразу же после крещения Иисус в пустыне преодолевает искушение и затем уже начинает проповедь. В дальнейшем, в других канонических евангелиях (кроме Евангелия от Марка) происходит переосмысление этой древней традиции, божественное предназначение Иисуса определялось его рождением, а не крещением. В Евангелии от Иоанна, где Иисус с самого начала провозглашается Словом (Логосом), нет описания его крещения, хотя Иоанн Креститель действует.
Особенностью учения эбионитов было резко отрицательное отношение к жертвоприношениям и проповедь аскетизма (в частности, отказ от мясной пищи). Не все ранние христианские группы стояли на этих позициях (ср.: в Евангелии от Марка Иисус говорит, чтобы исцеленный им человек принес за очищение свое «что повелел Моисей». — 1.44). Осуждение жертвоприношений встречается уже в Ветхом завете, в частности в Книге пророка Исайи (тех частях, которые были созданы после взятия Вавилона Киром и освобождения иудеев.—1.11, 66.3), а также Псалмах {14}. Характерно, что в новозаветном Послании к Евреям в уста Иисуса вкладываются слова из Псалма (39.7–9): «Жертвы и приношения ты не восхотел, но тело уготовал мне…» {15} Возможно, Христос произносил эти слова в одном из иудео-христианских евангелий, откуда они и перешли в Послание к Евреям (в канонических евангелиях Иисус таких слов не произносит).
Аскетизм эбионитов восходил к кумранскому учению и к проповеди Иоанна Крестителя, ученики которого в отличие от учеников Иисуса постились (в Евангелии от Матфея последователи Иоанна упрекают Иисуса: «Почему мы и фарисеи постимся, а твои ученики не постятся?». — 9.14); сам Иоанн, согласно иудео-христианской традиций, питался только диким медом.
Насколько строгий аскетизм был свойственен всем иудео-христианским группам, судить трудно, но отрицательное отношение к богатству ясно выражено в отрывке из Евангелия евреев, где приводится разговор Иисуса с богатым человеком. Аналогичное место есть и в Евангелии от Матфея; там Иисус говорит: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение свое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за мною» (19.21). Отрывок из апокрифа проникнут сочувствием к обездоленным, тем, кто нищенствует и голодает и которым ничего не достается из добра спрашивающего богача. В Евангелии от Матфея нет слов о голодающих братьях; отказ от богатства выступает лишь как средство стать совершенным и получить награду на небесах. При внимательном сопоставлении этих двух вариантов создается впечатление, что слова «и получишь награду на небесах» у Матфея вставлены в уже сложившийся текст речения (как он был представлен в апокрифическом евангелии). Эти слова выпадают из контекста и непосредственно не связаны с последующими словами «и приходи, и следуй за мной» (после получения награды на небесах?). Для апокрифа характерно также, что братьями названы «сыны Авраама» соответственно той иудейской среде, в которой создавалось Евангелие евреев.
В отдельных эпизодах апокрифических евангелий, сохранившихся в цитатах или пересказе, больше бытовых деталей, чем в каноне. В этом отношении показателен рассказ об исцелении человека с сухой рукой. В Евангелии от Матфея (12.10–13) рассказывается, что Иисус излечил сухорукого; человек не произнес ни одного слова. Эпизод с сухоруким в новозаветном тексте служит иллюстрацией к словам Иисуса о том, что и в субботу можно творить добрые дела. В апокрифе больной наделен индивидуальностью, он — каменщик, болезнь руки лишила его возможности заниматься своим делом, поэтому он просит Иисуса о помощи. Согласно средневековой традиции, в евангелии назореев объяснялось, почему ученик Иисуса, пришедший вместе с Петром, был известен жрецам (Ин. 18.15): он продавал им рыбу. В каноне этой детали также нет. Образы ученика, продающего рыбу, и каменщика, исцеленного Иисусом, отражали те социальные слои, среди которых распространялось первоначальное христианство. Но новозаветный канон был адресован уже всем верующим — и рабам, и свободным, и варварам, и эллинам, и иудеям. Раб и его господин одинаково нуждались в спасении, и сухорукий каменщик в новозаветном евангелии становится просто исцеленным человеком; указания на его профессию, как и на продажу рыбы учеником, могли показаться составителям (или переписчикам) канонических евангелий несущественной деталью…
Иначе, чем в каноне, в Евангелии евреев была изложен притча о талантах. В Евангелии от Матфея рассказывается, как некий господин, отправляясь в чужую страну, дал трем своим рабам таланты серебра (пять, три и один). Двое из рабов пустили серебро в дело и вернули его господину с прибылью. Третий же, боясь господина, закопал серебро в землю. Когда господин вернулся, он обещал награду двум первым рабам, а у третьего велел отнять талант, отдать первому рабу, а самого раба выбросить «во тьму внешнюю» (25.14–30). В Евангелии евреев, согласно данным Евсевия Кесарийского, также действовали господин и трое его слуг. Один из них умножил богатство, другой спрятал серебро, а третий растратил все данное ему с блудницами и флейтистками. Самому суровому наказанию подвергается в этом варианте не тот, кто спрятал деньги, а тот, кто их растратил в мирских удовольствиях. Такой вариант притчи кажется внутренне более стройным, чем канонический, где образ второго раба, также преумножившего серебро, не несет никакой особой смысловой нагрузки, по существу противопоставляются только первый и третий раб. В Евангелии евреев каждый раб поступал по-своему и получал соответствующее воздаяние. Согласно этому варианту, самое страшное — погубить свою душу в мирских утехах. Здесь отражено характерное для первых христиан требование отречения от мира. Речь в апокрифе идет о поведении людей, о степени их «греховности»: человек, не преумноживший достояния (данного ему богом), достоин все же меньшего наказания, чем растративший его. Любопытно упоминание о флейтистках — оно связывает это евангелие с папирусным фрагментом неизвестного евангелия.
В Евангелии от Матфея притча о талантах — это призыв к активной проповеди христианского учения, активного служения богу: все отказывающиеся от такого служения понесут наказание. Вариант этой притчи у Луки, хотя и с другими подробностями, имеет тот же смысл.
Среди апостолов, почитавшихся иудео-христианскими группами, насколько можно судить по псевдо- Климентинам и сохранившимся отрывкам евангелий, особое место занимали Иаков Праведный и Петр. Новозаветная традиция связывает деятельность этих апостолов с иерусалимской христианской общиной, руководителями которой, согласно «Деяниям апостолов» и посланиям Павла, они были. Об образе Петра в христианских писаниях будет сказано ниже, в связи с разбором апокрифического евангелия, написанного от его имени. Об Иакове известно из канонических и апокрифических писаний, о нем подробно пишет Евсевий Кесарийский, называя его (как и в Евангелии евреев) Иаковом Праведным. За образом Иакова стоит реальная историческая личность. Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» упоминает о казни в 62 г. Иакова, «брата Иисуса, называемого {16} Христом» (XX.9.1). Братом Иисуса называет его и Павел: «Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из апостолов не видел никого, кроме Иакова, брата Господня» (Галат. I.18–19). Иаков назван среди братьев Иисуса; перечисленных поименно в евангелиях от Марка (6.3: «Не плотник ли он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды {17} и Симона?») и от Матфея (13.55) {18}. В Евангелии евреев Иакову первому явился воскресший Иисус {19}, обратившийся к нему «брат мой».
Евсевий рассказывает об Иакове, используя сведения Гегесиппа. Иаков у этих авторов — сын Иосифа от первого брака. По словам Евсевия (НЕ. 11.23), Иаков не ел ничего мясного, не стриг волос, не умащался елеем. Он носил льняные одежды, почти все время проводил в храме, стоя иа коленях и молясь об отпущении грехов народу. Образ, созданный Евсевием — Гегесиппом, соответствует учению эбионитов-
