вызывает сомнений почему, я вас не перебиваю. Понятно, что над темой работали ваши друзья, возможно, и вы приложили к этому руку, но когда понадобится коснуться этой темы, мы к ней вернёмся. Я вас прошу, давайте по порядку. Итак, почему вы решили, что Керр Несс профинансирует исследования?
— Потому что они ему необходимы.
— Но он же с точки зрения Департамента общественного здоровья не выродок.
— Да, — согласился главный инженер. — Но он, с позволения сказать, моральный урод. Во время оккупации Керр Несс сотрудничал с хонтийской военной полицией. Он сдавал им смутьянов, укрывающихся в городе солдат и офицеров, а они закрывали глаза на его делишки. Он, знаете ли, активно торговал здесь продовольствием и обмундированием с захваченных складов. И уже тогда боялся до жути. До одури боялся, что его прикончат свои же. Потом хонтийцев выбили, а он остался, и страх его остался, даже усилился. Теперь он боялся, что его поставят к стенке за махинации с оккупантами. Кому-то там наверху, — Клосс скорчил досадливую мину, — этот тип зачем-то понадобился. Поговаривают, что он удачно женился. Может, кому-то отломил денег. А может, и то и другое сразу. Время идет, а его не только не поставили к стенке, но и назначили исполнять обязанности мэра. Другой бы, возможно, успокоился, но не этот. Ему всюду мерещились враги, которые желали его взорвать, отравить, пристрелить в тёмном переулке.
— При такой биографии — резонные опасения, — кивнул Странник. — Но вы опять отвлеклись.
— Ничуть. Вы просили объяснить, что подтолкнуло этого… господина раскошелиться, я и рассказываю. Страх. Всепоглощающий страх, переходящий в психическое заболевание. Он ведь эту так называемую муниципальную стражу создал с одной только целью — уберечься от тайных и явных недругов. Уже потом она стала бандитским кистенем в его руках. А сначала Керр Несс окружил себя толпой вчерашних головорезов, но спастись от собственной тени не смог. Он и этих стражников тоже боялся: ведь ему было ясно, что никто не станет работать с ним, а уж тем паче служить ему просто так, по дружбе и любви, — только за деньги. А деньги штука обоюдоострая: сегодня он заплатил, чтобы его охраняли, завтра кто-то заплатит больше, чтоб прикончили. Вот тут-то и появился один из разработчиков и предложил ему избавление от страха.
— Вот даже как? — В круглых глазах Странника отразился неподдельный интерес.
— Чтобы было понятнее, предмет, о котором пойдёт речь, следует окрестить психическим вирусом.
— То есть?
— Дело в том, что мозг каждого из нас оперирует мемами. Информационными репликаторами, которые воспроизводятся посредством человеческого сознания. Эволюция мемов осуществляется благодаря тому, что наше сознание удачно копирует и изменяет информацию: идеи, поведенческие установки, формы, структуры и так далее. Так вот, мозг оперирует мемами, а мемы управляют мозгом, а стало быть, человеком. Когда разработчики довели физическое, а следовательно — физиологическое воздействие прибора до расчётных величин, перед ними встала иная задача. Конечно, можно отключить сознание человека, и стационарные излучатели им просто не будут восприниматься, но в таком случае в момент лучевого удара окружающие увидят не корчащегося в судорогах выродка, а истукана с бессмысленными глазами и отвисшей челюстью. Следовательно, необходимо было создать целый комплекс — программу ложных мемов, которые бы включались в нужный момент и заменяли человеку обычную, нормальную работу мозга. То есть фактически сюда, — Нарти Клосс ткнул себя пальцем в висок, — вносится психический вирус, подменяющий одни мемы другими.
— Я понял, — кивнул Странник. — Очень интересно. Значит, в обмен на ассигнования разработчик предложил Керру Нессу таблетку от страха.
— Можно сказать и так.
— Предложение было с удовольствием принято, и работа над портативным излучателем успешно завершена.
— Да, как вы сами могли убедиться.
— То, что вы рассказали, действительно многое объясняет. Но остаётся ряд серьёзных вопросов. Например: почему вы и виденный нынче вами муниципальный стражник так по-разному реагируете на отсутствие излучателя?
— Определённо не отвечу. — Главный инженер развёл руками. — Всё дело в тех самых психических вирусах. У меня они всего лишь заставляют мозг воспроизводить моё нормальное, привычное состояние покоя. Можно предположить, что мозг других находится в состоянии гипервозбуждения и постоянной зависимости от вирусов. То есть, если внезапно программа даёт сбой или перестаёт работать, мозг отказывается воспринимать объективную реальность как объективную.
Представьте себе, что вы только что были птицей, летящей в безбрежном синем небе, и вдруг ощутили себя червём, копошащимся в навозе. От такого превращения мозг начинает разрывать на части. Не могу сказать, постоянно ли стражники носят приборы или нет, но, скорее всего, при входе и выходе из этого состояния нужно соблюдать определённую технику безопасности. Мне об этом ничего не известно, и даже спросить, — Клосс утер пот со лба, — теперь не у кого. Душно тут у вас.
— Да, от реки смердит. Вернёмся к делу. Почему не у кого?
— Разработчики исчезли вскоре после того, как работа была закончена. На даче, где находилась лаборатория, вспыхнул пожар.
— Они погибли?
— Обнаруженные тела опознать не удалось. Но, как сказал по секрету один мой знакомый полицейский, все, кого там нашли, предварительно были застрелены. В деле этот факт не фигурировал.
— А вы остались живы.
— Да. Но я лишь решал некоторые технические задачи. Ну и помогал с производственной базой.
— Однако, я думаю, погибли не все. Кто-то ведь должен создавать новые психические вирусы.
— Вероятно, так и есть, — согласился Клосс. — Но, как я и говорил, больше мне ничего не известно.
— Уверяю, вы заблуждаетесь, — холодно глядя на инженера, вздохнул Странник. — Но у вас есть время подумать. Сейчас вас отвезут домой, и я вам искренне рекомендую к утру вспомнить всё то, что вы, исключительно в силу позднего времени, забыли.
ГЛАВА 19
Страннику всегда лучше думалось по ночам, когда ничто не отвлекало от стройного хода мыслей, не выдёргивало сознания в минуты построения многофакторных разветвлённых схем взаимодействия чрезвычайно разнообразных личностей. Сейчас работа не шла. Каждый найденный ответ обрастал кучей новых вопросов, точно акула рыбами-прилипалами. Было видно, что Нарти Клосс многого недоговаривает, однако для чего ему это было нужно? Уж, во всяком случае, не из верности товарищам, погибшим во время пожара на уединённой даче. «Что-то здесь не так. Если и дальше будет запираться, придётся надавить. А не хотелось бы: человек неглупый, может оказаться весьма полезным».
Размышления шли по кругу, то и дело забредая в тупики. Шеф контрразведки делал пометки в блокноте, намечая себе, какие бумаги запросить из столицы, кого вызвать и что незамедлительно, прямо с утра, уточнить. «И всё же почему он темнит? — Странник отложил стило и глянул на часы. — Ладно, без дополнительной информации о его ближайшем окружении и связях, без материалов личного дела здесь, похоже, дальше не двинуться. Пока займёмся этим растением в форме муниципального стражника».
Ротмистр застонал. Юна в его сне казалась столь живой, столь близкой, что протяни руку, и коснёшься. Он попробовал броситься, прорваться сквозь тонкую грань сна и яви. Прорваться, как в штыковую во вражеские окопы, не зная преград, сметая всё на своём пути. Но незримая грань не поддавалась, и ротмистр застонал от боли и отчаяния. И вдруг, словно вспугнутая этим стоном, пелена диковинного сна развеялась, и Тоот будто рухнул в тёмную бездну. Рухнул и тут же всплыл, как бывает, когда прыгаешь в воду с утёса и возмущённая вода мгновенно выталкивает наверх чуждое тело. Сознание мгновенно вернулось к нему, точно в тёмной комнате включили свет. Ротмистр вскочил на своей неказистой
