Маркиза не слушала. Из ее груди доносились сдавленные всхлипы.
Эдвар совсем смутился и продолжал, обращаясь больше к нам, чем к маркизе:
– Нам чудом удалось выплыть и добраться до какой-то маленькой рыбацкой деревушки. Его величество велел послать за лекарем или магом, но вместо них туда весьма скоро прибыл большой отряд императорских кнехтов, и мы были захвачены. – Жиль помолчал немного. – Они захватили нас спящими, – поспешил добавить он. – Но двоих я все-таки успел убить… Я не знаю, куда увезли короля Ричарда, а нас сначала поместили в замок Эренштадт, потом… не знаю; я пробовал бежать, пришиб еще нескольких стражников. Комендант крепости велел заливать в меня ежедневно бадью вина через лейку. Насколько я помню, нас несколько раз перевозили, лорд Томас все чаще впадал в беспамятство, а последние несколько дней и вовсе не приходил в себя. – Парень тяжело вздохнул и замолчал.
– Безнадежно, – тихо шепнул я Лису. – При своевременном медицинском вмешательстве и полном покое его еще можно было бы спасти, но сейчас… Увы, он обречен.
– Но не оставлять же его здесь!
– Нет, конечно. Возьми этого Кайара, срубите пару жердей, сделаем носилки.
– Эй, Эдвар, пойдем, подсобишь! – обратился мой напарник к смущенно молчавшему гиганту.
Я остался один возле маркизы, тихо рыдающей на груди своего мужа. Внезапно по мыслесвязи я услышал голос Лиса:
Обрадованный поводу не присутствовать при душераздирающей сцене, я оставил маркизу наедине с ее умирающим мужем. Лис сидел на корточках шагах в десяти от шалаша, ошеломленно глядя на бесформенное тело, распростертое у его ног.
– Волк. Абсолютно мертвый.
– Мертвее некуда. – Я перевернул тушу убитого зверя в поисках ран.
– Вот, смотри. – Лис раздвинул подшерсток на груди. Только сгусток запекшейся крови да маленький след указывали на место смертельного удара флоренса.[15]
– Один-единственный удар! Совсем неплохо.
– Да, я думаю, и ты не ударил бы лучше.
– Волк был старый, голодный, – услышал я за спиной голос маркизы. – И долго думал, прыгать или нет.
Слезы все еще стояли в ее глазах, но было видно, что она уже вполне владеет собой.
– Будьте любезны, джентльмены, поскорее. Не забывайте, что корабль ждет нас у пирса.
Погрузив умирающего на сработанные наскоро носилки, мы укрепили их между двумя лошадьми и как можно тише двинулись по направлению к Ройхенбахской дороге. Всю дорогу маркиза, казалось, была погружена в глубокое раздумье.
– Его слуга Джон спасся после кораблекрушения и проследил, куда их увезли. Ему тайком удалось переправиться в Англию и передать нам эту тягостную весть.
– Слуга Джон, говорите? Где он сейчас?
– Он тяжело заболел в дороге, и нам пришлось оставить его в странноприимном доме в Вулидже.
«Дней семь—десять туда, три—пять дней там, да семь—десять дней обратно… Получается никак не меньше семнадцать дней. Не сходятся концы с концами».
– Слуга Джон, говорите?.. – вновь повторил я. – Узники прибыли в Ройхенбах дня четыре назад. Никакой слуга не мог знать об этом заранее, если он, конечно, не обладал даром пророчества. Меркадье! Был ли среди спасшихся Джон, слуга лорда Томаса?
– Я видел его на корабле, но в ту ночь его рядом с нами не было, – ответил юноша.
– Так, с этим понятно. Маркиза, мне грустно вам об этом говорить, но вся история вашего слуги – ложь от первого до последнего слова. Герцог Лейтонбург охотится за вами, как кот за мышью, а я могу вас заверить, что его высочество принц Оттон фон Гогенштауфен – один из опаснейших людей Европы. Прошу вас, подумайте еще раз, что ему может быть от вас нужно?
– Не знаю, – не раздумывая, ответила она, честно глядя на меня своими огромными глазами.
Я готов был поклясться на мече, что она знает все и еще немножко. Остаток пути мы проделали молча.
«Святой Николай» покачивался на тихой волне, освещенный предательски полной луной. Тихий ветер шелестел в кронах могучих деревьев. Мы спешились и прошли на пирс. Караулка посвечивала вновь навешенной, но еще не крашенной дверью. Лис подошел к ней и подергал за ручку. Тщетно. Дверь была крепко заперта изнутри.
– Инстинкт самосохранения – одно из величайших приобретений живого существа в ходе эволюции, – философски изрек он и залихватски свистнул в два пальца.
С корабля послышался ответный свист, и судно медленно начало подчаливать к берегу.
– Эй, неживые! Три тысячи гортингонских ведьм, сходни спускайте! – донесся до нас голос Ганса Гигера, после всех сегодняшних треволнений звучавший небесной музыкой.
Старина Рон суетливо бросился помогать своей госпоже.
– Эдвар, Рон, несите лорда Томаса в капитанскую каюту. Маркизе постелите там же, – командовал Лис.
– Э-э-э! Акула вас заешь! Это моя каюта! – поспешно возмутился шкипер.
– Ну конечно же, конечно же, твоя. – Рейнар приятельски положил руку на плечо Гигера. – Но понимаешь, в чем дело, Ганс. Цвет твоего лица говорит о том, что ты слишком много пьешь.
– Да какое твое дело! Рог Вельзевула! – взревел рыжий мореход.
– Тише, тише, дружище. Ради бога, не волнуйся, – ласково продолжал мой напарник. – Один рыцарь сегодня вот точно так же волновался…
– И что?
– Что, что? Помер! Царствие ему небесное. Упал так на пол, ручкой дерг, ножкой дрыг, и все. А тоже душевный был человек. Нервный только.
– Ты это об чем? – тоном пониже осведомился Ганс.
– А я это об том, дорогой мой, что ночи сейчас стоят теплые. Воздух свежий, чистый. – Лис шумно вдохнул ночные ароматы. – Прямо не воздух, а бальзам для ран. Так что ежели ты поспишь пока на юте,[16] это тебе только на пользу пойдет. А чтобы тебе скучно не было, с тобой вот этот Малыш рядом прикорнет. – Лис кивнул на Меркадье. – Он тоже последнее время жутко нервный. Сегодня двум кнехтам головы, как орехи, расколол, они даже ойкнуть не успели.
Шкипер выругался себе под нос и накинулся на матросов, ставящих парус. «Святой Николай» отчалил от пирса и тихо пошел вниз по течению.
– Сегодня ночью до Хорстингена дойдем. Угораздило же нас по темени идти, – поднимаясь к нам,
