– Несомненно. Но представляете, какая глупая получится ерунда, если после всех наших хитроумных действий король Ричард откажется бежать?
– Друзья мои, – прогремел невдалеке голос нашего гостеприимного хозяина, – что же вы стоите? Обед уже на столе!
– Хорошо. Я согласна, – чуть подумав, сказала она тем самым безразлично-спокойным голосом, которым рассказывала нам об убитом волке.
Я не стану повторяться, воздавая хвалы хлебосольству нашего хозяина. Одного взгляда на стол хватало, чтобы подивиться неизбывной мощи желудков собравшегося в этих стенах высокого общества. Стремясь блеснуть перед гостьей, барон изрядно превзошел самого себя – к тайному моему ужасу. Как бы то ни было, мы отдали должное трапезе, памятуя священное правило: «Война войной, а обед – согласно распорядку».
И вот, когда я с присущим мне во время еды неторопливым тщанием обрабатывал утиную ножку, в мозгах, как обычно, что-то зажужжало и пошла связь.
Я настроился на прием. Лис гарцевал на своей лошади рядом с возком Лоншана, который, пользуясь хорошей погодой, отдернул занавеску и, судя по всему, пытался развлечь себя беседой. Глядя на лицо канцлера, не надо было быть физиономистом, чтобы определить, какое тяжелое и хмурое настроение царило в душе его преподобия. Казалось, что даже щеки и нос Бертрана Лоншана обвисли под этой тяжестью.
– Ну а потом? – заинтересованно спросил он у моего напарника.
– Потом? Потом я сражался под знаменами Эстольда Ингварссена. Мы воевали против скоттов. Уж и не помню, в чем там было дело, по-моему, какая-то кровная месть. Во всяком случае, Эстольд рычал и бил себя в грудь, обещая украсить форштевень[25] своего корабля головой одного из местных вождей. Звали его, кажется, Шнек из рода Хеттенов.
– И что же?
– Шнек ждал нападения, – продолжал бессовестно травить мой напарник. – Да было бы странно, если бы не ждал. Эстольд кричал об этом на каждом углу, а он, видит Бог, пустых обещаний не давал. И вот в один хмурый осенний день, когда небо было серо, как волчье брюхо, а унылый моросящий дождь много дней трепал наши души, корабль Эстольда причалил к берегу. Конечно же, наблюдатели Шнека опрометью побежали докладывать своему вождю, что в его землях высаживается большой отряд вестфольдингов.
Отряд действительно высаживался. Наблюдатели видели это своими глазами. Но тут была маленькая хитрость, на которые Эстольд Ингварссен, прозванный Беорном за то, что вместо доспеха всегда носил медвежью шкуру, был большой мастер. Узнав о высадке вестфольдингов, скоттский вождь пришел в ярость. Я бы не назвал его особым смельчаком, но, как говорится, за неимением лошади используем козла.
Лоншан криво усмехнулся солдафонской шутке.
– Так вот, – вел интригу Лис. – Шнек примчался на берег вместе со всем своим воинством. И что же? Там, где он рассчитывал найти своих смертельных врагов, высился столб, вкопанный в землю, на котором красовалась голова этого самого Шнека, вырезанная из дуба и увенчанная парой великолепных оленьих рогов. А вокруг столба, – Рейнар замялся, – вокруг столба, как бы это сказать, было то, что получилось у воинов после сытного обеда.
Помедлив секунду, канцлер расхохотался. Ему явно пришлась по вкусу грубая шутка вестфольдингов.
– Шнек метался по берегу как ужаленный. Он брызгал слюной и расточал проклятия своим врагам. Но их уже и след простыл. Сделав свое дело, воины погрузились на корабль и ушли подальше от берега. Да, ваше преподобие, просто ушли. Но не все. Сам Эстольд и еще четверо воинов, среди которых был и я, сделав большущий крюк по прибрежной воде, чтобы не оставлять следов, высадились в отдалении от показного спектакля и волчьим шагом, через лес, без дороги, направились к крепости Шнека.
– Волчьим шагом? Это что такое?
– Да, господин аббат. У вестфольдингов есть такой шаг. Что-то среднее между быстрой ходьбой и медленным бегом. Этот шаг позволяет идти им долго и быстро со всем своим снаряжением и при этом почти не уставать.
– Занятно! Хотелось бы посмотреть.
– Как-нибудь я покажу его вам. А сейчас, если вам угодно, я продолжу свой рассказ.
– Да-да. Конечно. Продолжай.
– Так вот. Эстольд и мы добрались до крепости уже вечером. Оценили обстановку. Проверили, надежна ли ночная стража, и, оставив одного человека в карауле, легли отдыхать. Эстольд так ловко выбрал укрытие, что даже с трех шагов невозможно было нас заметить. Как он любил повторять, осторожность и отвага – две руки воина.
– Что же было дальше, Рейнар? – нетерпеливо спросил Лоншан, которого, видимо, нимало не занимало повествование о тонкостях караульной службы.
– Да, простите, ваше преподобие! Шнек вернулся под утро несолоно хлебавши, и настроение у него, да и у последнего из его воинов было, прямо сказать, прескверное.
Дождавшись, когда ночная стража отправится спать, Эстольд разбил нас на две группы по одному лучнику и одному меченосцу и поставил с разных сторон крепости, велев действовать по сигналу. Потом, насвистывая какую-то веселую песенку, он прошел в крепость. Полусонная охрана, занятая своими делами, даже не взглянула на одинокого прохожего в одежде из медвежьей шкуры и с мечом на поясе.
Никто из стражи и подумать не мог, что кровный враг их вождя решится прийти сюда в одиночку, без всякой охраны и ни от кого не таясь.
Эстольд, никем не остановленный, прошел к шатру, где жил Шнек со своей женой, и, взревев: «Один!», в одно движение зарубил обоих телохранителей вождя. Один из них, кстати, оказался предводителем местных оборотней, они потом приезжали на Оркнеи, пытались отомстить. Насилу их оттуда выгнали.
Так вот. Кричит Эстольд: «Один!» Он, знаете ли, ваше преподобие, был завзятый язычник, хотя и хороший человек, и давай крушить мечом направо и налево. А мы по этой команде начали другие шатры огненными стрелами посыпать. Что тут началось! Крики, паника, давка. Все носятся, с ног друг друга сбивают. Кто с чем. Кто едва одетый, но с мечом, кто в доспехе, но без оружия.
А мы знай себе стреляем да бога их языческого поминаем, да простит мне господин аббат этот грех.
– Прощаю, сын мой! Продолжай.
– Одного только Эстольд Беорн не учел. Не знал он, что жена Шнека – могущественная колдунья. Она наложила на вестфольдинга какое-то тайное заклятие. Он остолбенел и стал словно каменный.
– Да! Колдовство – страшная штука! – задумчиво произнес Лоншан.
– Воистину, – согласился Лис. – Я думаю, колдунья хотела взять живьем кровника своего мужа, но какой-то молоденький воин, царствие ему небесное, увидев, что враг застыл без движения, ударил его кинжалом. Эстольд повалился раненным на землю, поскольку заклятие тут же разрушилось.
Заметив, что Эстольд ранен, оба наших меченосца прорубились к нему и встали над телом своего командира незыблемо, как утес. Ведь по их законам выйти живьем из сечи, в которой пал вождь, – позор! А это хуже, чем смерть. Тут из своего шатра выскочил сам Шнек, размахивая клинком. Он бросился к Эстольду, надеясь добить его. Ему даже удалось поразить одного из наших воинов. Но прыгал он недолго. Я всадил ему в грудь отличную стрелу длиной в ярд. Что и говорить, бой был горячий. Вестфольдинги положили вокруг Беорна столько тел своих врагов, что я до сих пор поражаюсь, как это Эстольд не задохнулся под эдакой грудой мертвецов. Насилу вытащил его.
– Как тебе это удалось, Рейнар?
– Видите ли, я не вестфольдинг. Мне не всегда ясны их законы. Мой старик, впервые вкладывая мне в руки деревянный меч, говорил: «Запомни, Рейнар, не вздумай умирать раньше, чем Господь вспомнит о тебе. Ты должен победить и выжить, чтобы победить вновь!» Видит Бог, я хорошо запомнил эти слова.
Когда скотты увидели своего вождя со стрелой в груди, они очень засуетились с погребальной церемонией. Тут я использовал свое тайное оружие.
