– Да это ловчий сокол! – Я разглядел птицу с бубенцами на лапах, делавшую круги над возком.
– Этого только нам не хватало! – занервничал Бельрун. – Не ровен час, хозяин заявится. А ну, кыш! – Он стащил с головы круглую шапочку, прикрывавшую макушку от солнца, и изо всех сил замахал ею в воздухе. – Кыш, тварь пернатая!
Не обращая внимания на наши протестующие крики, сокол опустился на верх фургона, намертво вцепляясь в него когтями.
– Ну что ты будешь делать! – Бельрун с досадой хлопнул шапочкой себя о колено. – Уходи! Кыш! Лети отсюда!
Птица угрожающе защелкала клювом, но и не подумала улетать с удобного места.
– Ну я же говорил тебе, Ренье, что мой сокол никогда не возвращается без добычи! – раздался звучный мужской голос, и к нашему возку подскакали несколько всадников в охотничьих дублетах.[48]
– И все же, Гераунт, он плохой охотник, – возразил один из них, широкоплечий, светловолосый молодой человек в щегольской шапочке с фазаньим пером. – Кому нужна цирковая повозка? Уж лучше б он сел на круп вон той лошадки! – Неприятно засмеявшись, он указал на Эжени, по обыкновению ехавшую верхом рядом со второй повозкой.
– Которой из них? – осведомился здоровяк с багровым лицом, слывший, видимо, завзятым острословом в этой компании. Сборище ценителей тонкого юмора и конской красоты радостно заржало. Девушка вспыхнула, но, не растерявшись, тут же парировала:
– Судя по ржанию, жеребцов здесь значительно больше, чем всадников!
Тот, кого называли Ренье, красуясь на великолепном караковом скакуне, подъехал поближе к Эжени и, белозубо улыбнувшись, нахально смерил ее оценивающим взором:
– О-ля-ля! Язычок у нее острый как бритва! Мадемуазель, я вижу, вы знаете толк в жеребцах? Может быть, – не обращая никакого внимания на мрачно приподнимающегося с облучка Люка, продолжал он свою куртуазную речь, – вы скажете, каким из них вы отдаете предпочтение?
– Блондинам или брюнетам? – кокетливо вставил белобрысый сопляк.
– Тем, которые подкованы, – отбрила наглеца девушка.
– Браво! – воскликнул черноволосый Ренье, склоняясь в седле перед ней в иронично-учтивом поклоне. – Ловкий удар! Ну что ж, господа артисты, – подъезжая к нам и опять расплываясь в приятной располагающей улыбке, обратился к нам кавалер, – раз уж мой сокол избрал вас своей добычей, то извольте следовать за мной в мой замок. Я, маркиз Гераунт де Бонфлери, приглашаю вас дать у меня представление.
– Премного благодарны, – осторожно начал Бельрун, которому явно не нравились взгляды, которые бросали на Эжени молодые повесы. – Да только как же быть с трауром, объявленным по всей стране? Королевские герольды строго-настрого объявили…
– А, пустое! – трогая поводья, бросил через плечо маркиз. – Королеве слишком нужно мое знамя в предстоящем походе, чтобы она обращала внимание на такие мелочи! Никаких возражений! – нахмурился он, прерывая хотевшего еще что-то сказать Винсента. – Я хорошо заплачу! Ты ведь наверняка сейчас не при деньгах из-за траура.
Сзади послышался шум приближающейся кавалькады всадников.
– О! А вот и свита, – констатировал наш гостеприимный любитель циркового искусства. – Едем! – крикнул он.
– Ладно, едем, – пробурчал себе под нос Бельрун. – Черти б вас взяли… – Он высунулся из повозки, махнув рукой нашим возницам, погрозил кулаком Люка и, взяв вожжи, пробормотал: – Сколько раз уже говорил Эжени, чтобы в возке сидела и не высовывалась! Были ведь уже неприятности! Ничего, может, обойдется.
При слове «неприятности» я вызвал Лиса.
Лис дрессировал новоявленного Барбароссу, наскоро обучая его пристойным манерам.
Спустя некоторое время мы доехали до развилки, и наш почетный авангард повернул влево.
– Сюда, господа паяцы, – приветливо поманил нас маркиз де Бонфлери. – Замок совсем недалеко.
– Да-а… – задумчиво протянул Бельрун. – Придется выступать. А вот тебе-то что делать? Будешь бить по-настоящему – порубят, поддашься – забьют…
Ни первая, ни вторая перспективы меня особо не радовали.
– Ты уж придумай что-нибудь, – с надеждой посмотрел на меня Винсент.
– Угу, – буркнул я. А что мне, собственно, оставалось?
Замок Бонфлери[49] действительно оправдывал свое название: гордые башни, крепкие стены… Ну и все такое в том же духе. Он был отстроен, видимо, совсем недавно на месте старого римского укрепления – кое-где проглядывала древняя кладка из монолитного римского бетона, давно забытого в королевстве франков.
– Добро пожаловать! – улыбающийся хозяин пропустил свою свиту и, стоя на подъемном мосту, сделал широкий приглашающий жест рукой. – Поверьте, здесь любят и ценят искусство! – сказал он, плотоядно глядя на Эжени.
Выступление шло своим чередом: в обширном внутреннем дворе замка вольготно разместились все. Благородное общество рыцарей, высоко ценящих искусство, сидело на крытой галерее, окружавшей двор, рьяно выпивая и закусывая. Багроволицый здоровяк усиленно развлекал друзей непристойными историями и туповатыми шуточками. Друзья адекватно реагировали дружным гоготом, причем непристойность первых и громкость последнего возрастали прямо пропорционально количеству выпитого спиртного.
Красивое лицо маркиза Гераунта, с хищным ястребиным носом и холодными черными глазами, не предвещало ничего хорошего. Белобрысый щенок, находившийся в замке, как я понял, на положении высокого гостя, пялил глаза на Эжени, время от времени отпуская остроты в адрес хорошенькой наездницы.
– Знаешь что, Вальдар, – улучив момент, тихо прошептал мне бледный Бельрун. – Не похоже, чтобы нас отсюда собирались выпускать… – Он посмотрел на оранжевое солнце, клонившееся к закату. – Скоро сумерки, к надвечерию поднимут мост, и тогда… Так что придется тебе, наверное, драться всерьез. Чем больше ты их свалишь, тем нам работы меньше будет, ежели что…
– Эй, циркач! – Блондинистый юнец, тряхнув длинными волосами, указал пальцем на меня. – А почему это ваш непобедимый боец сидит без дела? Или у него задница приросла к твоему паршивому возу?
Рыцари захохотали, а мальчишка, довольный своей шуткой, поднялся с места, гордо расправив широкие плечи, и шагнул вперед.
– Сядьте, благородный Ренье, – притормозил его маркиз де Бонфлери. – Не подобает племяннику графа де Монфора драться с простолюдинами! Эй, Гастон! Покажи этому хваленому борцу, как надо драться!
«Так вот о каком походе идет речь! – внезапно догадался я. – Эк куда нас занесло – прямо в лапы соратников Симона де Монфора!»
– Давай, покажи ему, Гастон! – взвизгнул кто-то из вконец упившихся гостей.
И Гастон показал. Видит Бог, я ничего не имел против этого улыбающегося детины с пудовыми кулаками, но эти самые кулаки в решающий момент вполне могли проломить голову Люка, Сэнди, Жано… поэтому спустя минуту он со сломанным коленом и выбитой челюстью валялся на земле и недоуменно смотрел на меня, все еще пытаясь подняться. Я отвернулся и направился к своему возу.
