на свет Мстислав Киевский. – Или повинен я за каждою стрелою на поле брани следить?
– Твой умысел против отца нашего, – хмуро набычившись, процедил новый великий князь Владимира, – каждому ведом.
– Что?! – Меч Мстислава тяжело свистнул в воздухе.
В ответ Игорь, отскакивая, обнажил свой.
– Хватит! – Муромец обрушил кулак на дубовую столешницу, отчего доска, на которую пришелся удар, переломилась пополам, словно свежая вафля. – Нынче все больно горячие. Завтра поутру соберемся. Не то порушите друг друга хуже Орды. Ступайте все да ночью поразмыслите, как далее жить будем. Утро, оно вечера мудренее. А, побратимы, нашлись-таки, – окликнул нас Володимир Ильич, очевидно, заметив долговязую Лисовскую фигуру в расходящейся толпе. – Погодите немного. Слово к вам есть.
Мы послушно остановились в ожидании обещанного слова.
– Видел вас нынче в бою. – Муромец крепко, но осторожно сжал каждого из нас в объятиях. – Молодцы, великое дело сделали.
– Да шо там в самом деле, – отмахнулся Лис. – Чуть шо, обращайтесь.
– Тебе, Воледар, особое спасибо. – Муромец склонил голову. – Я-то сначала грешным делом подумал, что Ганза тебя следить за мной приставила. Рад, что ошибался. Но ныне о другом молвить хочу. Дело-то вы сладили, да вот врагов себе нажили, други мои верные, весьма опасных.
– Да, Яросвет что-то такое говорил, – почесал щеку Лис. – Это из-за того, что я чингисхановского мага завалил? – Слова моего друга, похоже, вызвали у Володимира Ильича полную оторопь.
– Ты что же, Кеукче убил? – справившись наконец с собой, проговорил Муромец.
– А чего он драконом прикидывался? – начал оправдываться Лис, постепенно соображая, что произошло нечто, выходящее за рамки нашего понимания.
– Плохо ваше дело, побратимы, – вздохнул Володимир Ильич. – Князья на вас осерчали за то, что вы удумали половецкие полки за их спинами ставить. На меня-то вызвериться опасаются, а на вас, поди, зло сорвут. Видали, чай, каковы молодцы! Поди теперь разбери, чья стрела Всеволода сыскала. А на вас они всем скопом недобро глядят. Говорят, мы своих витязей ложили, а чужеземцы пришлые половецкими саблями спины наши подпирали.
Хотел я вас с посольством в Орду отослать, да теперь, знать, не судьба. Чингисхан вам брата своего сводного не простит. – Он вздохнул. – Что делать, ума не приложу. – Он опустил свои ручищи нам на плечи. – Ступайте в лагерь. Глядишь, до утра чего и удумается.
– Ну что, Капитан, – спросил меня Лис по дороге к лагерю, – какие еще будут предложения по сбору материалов для доклада?
Я пожал плечами.
– По-моему, и так все ясно. Если вдруг старший Муромец, скажем так, исчезнет до того, как его сын войдет в полную силу, все здесь рухнет немедля.
– Я тебе больше скажу, – усмехнулся Лис. – Муромец непременно, как ты выразился, исчезнет. Ужо князья об этом позаботятся. Действительно, нельзя же быть по положению и выше их, и ниже одновременно. У них от такого состояния дел разум возмущенный кипит, да так, что аж шеломы поднимает. Так что если Володимир в ближайшее время себе на голову шапку Мономаха не натянет с криками: «Аз есмь царь! Щас всех порешу!» – Русь вернется в прежнюю позицию.
– А Ганза?
– А что Ганза? – хмыкнул Лис. – Я думаю, шо в их одноколейных немецких мозгах вариант, шо можно покорить страну и не объявить себя монархом, просто не рассматривается как полностью абсурдный.
Я вздохнул. Мой друг, несомненно, был прав, и от этой правоты хотелось рыдать в голос. Однако, как ни крути, в наши задачи не входило создание на Руси единого мощного государства, а личные симпатии и антипатии в недрах Института могли заинтересовать только штатных психоаналитиков.
– Уходить пора, – немного помолчав, сказал Лис с мрачной тоскливой интонацией в голосе.
Конечно же, спорить с этим было бесполезно. Засиживаться далее в русских землях нам было не с руки, да и не по чину. Но известному витязю на распутье было куда как проще выбрать себе дорогу: на Руси на нас точили зуб оскорбленные князья; по ту сторону степи жаждал крови Чингисхан; в спину дышал Генрих Шверинский, вполне вероятно, уже прослышавший о нашем чудесном спасении из лап тролля.
– Может, катер вызвать? – жалобно произнес Лис. – Ведь, блин, куда ни кинь, везде клин.
Я помотал головой.
– Вызвать-то мы можем, но кто ж нам его пришлет? Вот если б перед сражением, тогда, может, еще и прислали.
– Я не понял. – Лис уставился на меня. – Ты предлагаешь прокрутить эту песню по второму кругу? Невозможно, да и некем.
Он говорил верно. От полка иностранного строя уцелела в лучшем случае треть, да и то изрядно потрепанная. Я с тоской вспомнил стройные ряды генуэзских арбалетчиков, встречавших сегодняшний рассвет, и с еще большей остротой осознал, что и в Суроже в Крыму, и на Кавказе уже владения Орды, а стало быть, путь в Константинополь для нас также отрезан.
В мрачных раздумьях мы дошагали до лагеря. Часовой, узнавший отцов-командиров, отсалютовал копьем и доложил:
– Ропша Хват велел, как только вы придете, сообщить, что среди взятых нынче в полон монголов есть весьма знатные богатуры. Он хотел бы посоветоваться с вами об их участи.
– Хорошо, – кивнул я. – Где он?
– Во-он у того костра, – указал стражник.
– А что там за пленные, не слыхал?
– Три мурзы, нукеров ханских с десяток, темник монгольский, а между них птица особая – Буринойон, сын Актая, повелителя Хорезма, внук самого Чингисхана.
Мы с Лисом переглянулись и, не сговариваясь, едва ли не маршевым шагом поспешили к указанному костру.
Глава 9
Кто хорошо прячется – долго живет.
– Ну, что делать будем? – Лис посмотрел на меня взглядом, не вызывающим сомнений в том, что ответ на этот риторический вопрос ему уж давно известен.
– Заманчиво, конечно, – нахмурился я. – Но если вдруг узнают, что ты завалил чингисхановского братца, у нас возникнут изрядные проблемы с самостоятельным передвижением.
– А мы никому не скажем, – не сомневаясь ни секунды, выпалил Лис. – Мы скромные.
– Не говори ерунды, – отмахнулся я. – В нашем войске уже, почитай, все знают о твоей прицельной стрельбе. А кто еще не в курсе, будут знать к утру. Сколько среди них лазутчиков, одному Богу известно. К тому же наш Чингизид еще не согласился поработать универсальным пропуском.
– Ну, это мы в миг организуем. – Венедин поднял руку в обнадеживающем жесте. – Ознакомительная экскурсия по застенкам НКВД, и он согласится работать пропуском, паспортом, свидетельством о рождении, водительскими правами, даже справкой о беременности, если понадобится.
– Сомневаюсь, – печально вздохнул я. – По уставу монгольского воинства, он должен бояться лишь грома небесного и гнева начальства. Ты не подходишь ни под первое, ни под второе.
– Слушай, – мой друг перешел на серьезный тон, – а что, если мы с ним сыграем в князя Игоря?
– Что ты имеешь в виду? – Я непонимающе уставился на Венедина, пытаясь уразуметь, что именно в поведении старшего Всеволодовича может помочь нам убедить Буринойона в необходимости сотрудничества.
– Да нет же! – поморщился Лис. – Я не Игоря Суздальского имею в виду, а того, который: «О дайте, дайте мне свободу!» Там в опере один половецкий изменник Родины помогает князю сдернуть из плена. – Лис остановился и выразительно посмотрел на меня. – Только, пожалуйста, не говори, что твоему роду тысяча лет и звание «изменника Родины» противоречит кодексу строителя развитого феодализма.
– Ну-у… – тоскливо начал я.
– Все. Понятно. Дальше можешь не продолжать. Давай подойдем к этому с другой стороны. Как сотрудник Института сотруднику Института скажи мне честно: мы свою миссию уже выполнили? Или у тебя
