всякий раз, когда, сидя за ним, они убирали поддерживающие лбы руки.
– Пожалуй, мне пора возвращаться в Риббек, – едва ворочая языком, выдал наш проводник, чувствовавший себя, быть может, самую малость лучше лихих вояк, изрядно принявших вчера на грудь. – Не хотелось бы, чтобы меня хватились. Да и вообще стоит посмотреть, как там и что. Повремените здесь пару деньков. Если фон Нагелю и его людям удалось спастись, я приведу их сюда, а нет – приду сам да выведу вас в обход здешних злыдней прямо к Триру.
– Ты б, может, не торопился, – глядя, с каким трудом вскарабкивается он на своего коня, предложил я.
– А, не впервой. В лесу развеюсь. – Купец дал шпоры своему скакуну, и я печально посмотрел ему вслед. Отпускать доброго Карла из Риббека одного без прикрытия не хотелось, но и прикрывать его было некем. Оставалось уповать лишь на милость Небес да на белый день.
– Не, ну ты, блин, жмот! – возмущался Лис, вращая перед носом у штраумбергского ювелира жемчужину с платья Алены Мстиславишны. – Прекрасный гиперборейский жемчуг! Где ты еще такой найдешь?
– А я вам говорю, почтеннейший, что жемчуг с брачком. Кроме того, в этом году на жемчуг малый спрос.
– Ага, это тебе вечерней лошадью из Парижа такие сведения принесли? – не унимался мой друг. – Шо ты мне тут горбатого до стены лепишь?! Какой малый спрос, какой брак? Скатный жемчуг! Верховный адидас Гипербореи подарил его блаженному Дезодорану на четки. Если я, вернувшись в Гиперборею, сообщу верховному адидасу, шо ты назвал его жемчуг дефектным, он устроит такой великий поход, что нашествие Аттилы покажется невинным паломничеством по святым местам.
– Ладно, только из уважения к вам, верховному адидасу и этому самому… блаженному Дезодорану – семнадцать солидов, – отступил от прежней позиции прижимистый ювелир. – Кстати, а кто такой этот блаженный Дезодоран?
– Как?! – Брови Лиса возмущенно поползли на лоб, грозя остановиться не ранее затылка. – Ты не слышал о блаженном Дезодоране? И это в тот момент, когда римская курия, отложив все свои дела, занята его канонизацией? Ты здесь ничего не слышал о блаженном Дезодоране? Да ты просто нищий духом! Стоп-стоп-стоп, я увлекся. Миа кулпа. Прости меня, почтеннейший ювелир. Давай вначале покончим с делами. Ты, кажется, говорил о семнадцати солидах?
– Да, – едва скрывая торжество в предчувствии изрядного куша, произнес тот.
– Давай сделаем так. Я не возьму с тебя этих денег. – Глаза ювелира удивленно расширились, и он хотел было что-то сказать, но мой друг не дал ему такой возможности. – Я отдам их тебе за пятнадцать золотых монет. Но с одним условием: ежели нынче к вечеру я принесу тебе пятнадцать солидов обратно да присовокуплю к ним еще один денарий в благодарность, то ты обязуешься вернуть мне все эти жемчужины в целости и сохранности.
– Хорошо, – поразмыслив и решив, что в любом случае останется в наваре, ответил заинтересованный золотых дел мастер. – Но зачем тебе это?
– Таким образом я осуществлю последнюю волю блаженного Дезодорана, этой благоухающей розы святости, наполняющей ароматом истинной веры самые отдаленные пределы Господнего мира, и вместе с тем сохраню… о, нет-нет. – Лис прикрыл рот рукой, словно боясь выпустить из него еще хоть один звук.
– А что это за воля? – поинтересовался ювелир, надеясь, быть может, с этой стороны подобраться к тайне, которую скрывал мой друг.
– Много лет тому назад, – начал витийствовать Лис, – блаженный Дезодоран, бывший в те времена богатым купцом, путешествовал вместе со мной, тогда еще совсем мальчишкой, через ваш город. Зайдя в церковь, которая находится, насколько я помню, где-то возле ратуши…
– Да-да, церковь Девы Марии, – закивал внимательный слушатель.
– Именно так! – подтвердил Лис. – Именно перед ликом Пресвятой Девы было ему послано видение: он узрел несчастную Гиперборею, задыхающуюся в зловонии язычества, и крест, обвитый алой розой, который он устанавливает посреди этих земель. И тогда он сказал мне: «Распродадим все и пойдем».
И я пошел, и воочию узрел многие чудеса, явленные этим святым человеком в далеких землях дикой Гипербореи, отныне осиянной светом истинной веры. Когда же, два года тому назад, смежил он веки, – Лис шмыгнул носом, – я поклялся исполнить его волю во что бы то ни стало. И как ни труден был путь, вот я здесь.
– Но какова же была его последняя воля?
– Дайте сначала закончить с делами. Вот жемчуг, пишите расписку, я заберу монеты и отправлюсь исполнять наказ моего блаженного учителя.
– Конечно, – торопливо кивнул хозяин лавки, делая знак слуге привести городского писаря. – Может быть, вам пока что-нибудь предложить освежиться с дороги?
– Не откажусь, пожалуй. Мне и моему ученику.
Спустя минут двадцать сделка была заключена, налитое вино выпито, и дрожащий от нетерпения хозяин поинтересовался вновь, досадливо глядя на писаря и ученика, все еще толкущихся в лавке:
– Так что за воля?
– Блаженный Дезодоран, – повышая голос так, чтобы его слышали все присутствующие в помещении, а по возможности и прохожие на улице, – велел мне продать то дорогое, что сыщется в его имуществе, и вырученные деньги раздать без изъятия наиболее праведным и благочестивым жителям Штраумберга. Что я и намерен сделать немедля. – Он замолчал и потер озадаченно лоб. – Быть может, вы, почтеннейший мастер, соблаговолите провести нас до ратушной площади?
– Да, конечно, – закивал тот. – Но стоит ли туда ходить? Мы э-э… и сами можем пригласить наиболее почтенных и уважаемых граждан.
Лис насупился.
– Блаженный Дезодоран велел собрать на площади всех жителей города, и я, со всем моим глубоким почтением к вам, остаюсь покорен его воле.
– О да, – вздохнул златоторговец, огорченный неудачей вылазки. – Конечно, всех. Разве мог блаженный Дезодоран поступить по-другому? Пойдемте, господа.
Путь, начатый от ювелирной лавки впятером, на ратушной площади закончился шествием не менее чем пяти десятков любопытствующих горожан.
Штраумберг нельзя было отнести к плеяде крупных городов Европы, и весть о том, что сейчас на площади будут раздавать деньги, облетела его быстрее, чем расторопный стриж успел бы пронестись по периметру крепостных стен. Однако, не обращая, казалось, внимания на столпотворение, Лис был суров и преисполнен важностью возложенной на него высокой миссии. Дойдя до входа в ратушу, он вытащил из висевшего на поясе кошеля коробочку с запасной тетивой и, не говоря ни слова, склонившись пополам, начал отмерять ею какое-то одному ему ведомое расстояние от массивной дубовой двери до… Заинтересованная толпа расступилась, освобождая ему дорогу.
– Вот! – произнес он, останавливаясь посреди площади. – Вот оно, это место!
– Он узнал! Он узнал его! – зашумели в толпе.
– Именно здесь, – во всю мощь своей луженой глотки вещал Лис, – блаженный Дезодоран сказал мне: «Мы не отправимся на ярмарку в Кельн, ибо забота о земных богатствах суетна. Мы распродадим все немедленно и отправимся нести свет истины в Гиперборею».
– О! – восторженно выдохнула толпа.
