Для меня оставалось загадкой, откуда мой друг берет такие заковыристые титулы и звания, но в этом деле он был неистощим.
– О, прошу прощения. – Командир разъезда подъехал поближе, всматриваясь в лица и разглядывая золотого леопардового льва пассан, рампан[13] на лазоревой котте.
– И верно, это вы.
– Конечно, мы! – возмутился Лис. – А ты думал, мы – это не мы? Не немы мы! Мы это ого-го! – По субординации общаться с начальником стражи надлежало мне, но бойкий на язык Лис то и дело норовил встрять в любой разговор, обычно оставляя на мою долю собеседников от герцогов, князей и выше. – А не то, чтобы вот! – завершил страстный монолог Рейнар и победно взглянул на меня. – Я прав?
– Вне всякого сомнения, – кивнул я.
– Прошу простить меня, – удивленный столь неожиданным напором неизвестный мне рыцарь едва заметно пожал плечами. – Могу я осведомиться, что привело вас сюда посреди ночи?
– Тс! – возмущенно шикнул Рейнар, оглядываясь по сторонам.
– Лис, ты чего? – удивился я. – Понятно, что я не собираюсь им рассказывать, что мы идем к друидам.
– Еще бы ты собирался! Ты, главное, не тужься. У вас в кембриджах высокую науку «лепить горбатого до стены» не проходят. Щас я этому красавцу растолкую, ху из ху, а ху из нет. Ты, главное, моргай согласно. Большой секрет и государственная тайна, – сквозь зубы, едва шевеля губами, прошипел мой напарник. – Отгони своих бойцов, беркут башенный. Шо я тебе скажу, так это им лучше не слышать. – Командир сделал знак своим подчиненным отъехать. – Спецзадание, – театральным шепотом, с тем, чтобы кто-нибудь из караульных слышал его слова, произнес Лис. – Король Артур жив, Ланселот на нашей стороне. Ллевелин велел немедленно проверить агентурную сеть. В нее должна попасть золотая рыбка. – Он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Но чтоб ни-ни! Ни одна живая душа! Я понятно объяснил? Запомни, – он поманил рыцаря к себе, – узнает Моргана – будет беда… Мы надеемся на тебя, друг мой! А теперь спеши, вон там, – Сережа махнул рукой в сторону, максимально удаленную от той, откуда мы пришли, – скрывается отряд пиктов. Они прячутся и бдят. Никто не должен уйти! – Я согласно кивнул. – Ступайте, сэр! Отечество смотрит на вас широко открытыми от ужаса глазами и ждет от вас подвига.
При этих словах начальник стражи натянул поводья и, повернув коня, скомандовал своим воинам:
– За мной!
– Попутного ветра, сэр рыцарь! – напутствовал его Лис. – Ну шо, Капитан, дорога свободна. Поехали.
Годвин уже ждал нас, притаившись среди камней. Действительно, развалины, в которых мы находились, были остатками укрепленного лагеря, уже начавшего было обрастать селением, но разрушенного в прах давним нашествием пиктов. Лишь руины терм[14] и ровные прямоугольники казарм, следы которых еще виднелись среди травы, говорили о том, что некогда по этим прямым, четко спланированным улицам маршировали легионеры, ездили купцы, и крутобедрые гетеры, вернее, их невзрачные британские последовательницы, бойко торговали в этих местах своим единственным товаром.
– Я здесь, джентльмены, – раздался меж лежащих на земле растрескавшихся блоков голос проводника, и через секунду он сам вырос перед нами, словно диковинное растение, подгоняемое заклинаниями могущественных друидов.
– Ловко! – улыбнувшись, похвалил его мой напарник. – Ну что, отправляемся?
– Конечно, господа.
– Постойте! – вдруг всполошился я. – А как же кони? Не можем же мы их оставить здесь.
– О, это излишне, – заверил меня подросток. – Верхом вы, конечно, вряд ли проедете. Хотя если наклониться к самой холке, то может и получиться. А ежели вы поведете их в поводу, то будет и вовсе просто.
Успокоенный этим заверением, я отправился вслед юному овидду. Вскоре мы стояли среди очередных руин с торчавшей из каменной стены трубой. Труба была диаметром примерно дюймов восемь, и я очень надеялся, что не она является обещанным потайным ходом на ту сторону вала. «Вот так же протекает время», – прочитал я полузатертую надпись над трубой. «Вот так проходит слава земная». Очевидно, когда-то из трубы лилась вода, наполняя бассейн, на заросшем дне которого мы сейчас стояли. Однако теперь лишь утренняя роса скупо смачивала внутренность трубы, непреложно подтверждая мысль о том, что время могущества Римской Империи истекло, и слава ее давным-давно осталась позади.
– Вы понимаете язык ромеев? – удивленно посмотрел на меня юноша. – И сведущи в их письменах?
– М-м… Немного, – сконфуженно кинул я, догадываясь, что невольно допустил ошибку, показывая грамотность, а уж тем паче, знание иностранных языков.
Мальчонка уважительно покачал головой. Очевидно, после демонстрации таких способностей мой рейтинг в его глазах поднялся весьма высоко.
– Сейчас, – заверил овидд, ныряя в кусты, лет сто назад пробившие своими солнцелюбивыми ростками выбеленный камень. Нам не было видно, чем именно он там занимался, но спустя минуту после его исчезновения одна из широченных плит бассейна стала опускаться словно по волшебству, представляя собою довольно пологий спуск в подземелье. В тот же миг Годвин появился снова:
– Быстрее! Быстрее, господа, очень скоро она начнет подниматься. Там внизу темно и душно, но не бойтесь, никаких неприятных сюрпризов нет. Обычный туннель.
Я еще раз окинул взглядом хитроумное устройство римской военно-инженерной мысли. Вероятно, в прежние времена проход можно было удерживать в открытом состоянии значительно дольше, используя в качестве стопора вес слитой в специальный резервуар воды. Но зато всякий непрошеный гость, попытавшись без предупреждения проникнуть с той стороны, подняв или сломав плиту-люк, неминуемо получал в награду несколько тонн прозрачной жидкости, спешащей охладить неразумную голову. Сейчас, конечно, хитроумная система труб и противовесов была напрочь разлажена. Но все же плохо ли, хорошо, а система действовала, давая возможность наследникам прошедшей славы вносить посильную лепту в приумножение славы настоящей.
Как и обещал Годвин, подземный ход не таил в себе обычных для позднего средневековья каверз и ловушек, то и дело норовивших скрасить последние секунды жизни идущего неподдельным изумлением. Сводчатый потолок, выложенный каменными плитами пол – словом, проложи здесь рельсы, и вполне можно было бы запускать поезд метрополитена, правда, очень маленький.
Идти пришлось недолго. Вернее, не очень долго. Ход заканчивался в овраге, заросшем бузиной и неизвестными мне чахлыми деревцами. Закрывавшая его плита снаружи была облицована диким камнем, настолько хорошо вписанным в окружающий ландшафт, что, пройдя в трех шагах, вряд ли можно было заметить подвох.
– Можем ехать смело, – заверил Годвин. – Эта часть пустоши в ночное время со стены не просматривается.
– И не простреливается, – добавил Лис, оглядываясь на темнеющий в полутора полетах стрелы от нас зубчатый хребет вала и мерцающие огни на сторожевых башнях. – Капитан, вот ты у нас известный полководец. Расскажи, пожалуйста, какого рожна каледонцы поперлись на Палладон в самом укрепленном его месте, если у них под носом имелся такой прекрасный путь, чтоб зайти бриттам с тыла.
В словах Лиса, несомненно, был резон. Как я уже говорил, крепостная война не входила в число сильных сторон здешних армий.
– Возможно, они просто не знают об этом тайном ходе. А кроме того, нам слишком мало известно о взятии Палладона, чтобы говорить о чем-то наверняка.
Здесь я несколько покривил душой. Действительно, точных данных о захвате Палладона у нас не было, но слухи, расползавшиеся по лагерю после прибытия гонца от Артура, говорили о том, что этот узел обороны центральной части вала был взят именно штурмом. Причем время, выбранное для нападения, заставляло думать, что противнику было прекрасно известно все, что происходило в крепости, начиная от времени смены часовых и заканчивая степенью готовности к обороне различных участков цитадели. Поневоле оставалось признать, что разведка пиктов как всегда была на высоте.
Однако все это уже было в прошлом. Теперь граница Британии едва проглядывалась за нашими спинами. Я, не опасаясь больше нескромных вопросов стражи, подхватил мальчишку-овидда с земли и,
