Все лорды Камелота

Этим ты все равно не достигнешь цели, зато потеряешь равновесие. Давай-ка снова!

Годвин послушно провел короткий выпад, впрочем, все же слишком длинный, чтобы быть правильным. Я повернулся, пропуская острие мимо себя, перехватил древко руками, дернул вперед и легонько ткнул носком ноги Годвина под колено. Он взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но беспомощно рухнул на спину, оставляя мне свое оружие.

– Вот так, – подытожил я, поворачивая копье наконечником вниз. – Никакой силы, никакого противоборства, одно лишь владение собственным телом и знание общего устройства человека. Насчет же страха… – Я отбросил копье и протянул оруженосцу руку, помогая подняться. – Когда-то жил некий полководец, который на слова своих помощников о том, что войско врага значительно превосходит его силы, велел принести большую змею и ударом меча отсек ей голову. Затем, подхватив за хвост обезглавленное тело, изрек: «Вы видите, что по отделении головы оставшаяся часть безопасна. Так что всегда борись с головой противника, все остальное лишь следует ее приказам». – Я заботливо отряхнул землю, приставшую к тунике юноши. – А вообще-то раз уж ты свернул с пути друида, тебе стоит научиться пользоваться оружием.

– И головой, – негромко добавил Годвин.

– А шо, курс молодого бойца, – зазвучал в голове энергичный голос Лиса. – В здоровом теле здоровый дух, здоровый телом завалит двух.

– Двоих, – поправил я.

– Двоих не складно. Ладно, я о другом. Даю тебе раскладку по этому самому принцу Гвиннеду. Около сорока лет, где-то года на четыре-пять моложе Ллевелина. Тот его мог вполне в беззаботные детские годы доводить до истерики пинками и щелбанами. Вполне так себе недурственный боец. Десяток эффектных нокаутов на турнирах, несколько побед над соседями в пограничных войнах. Но в целом – ничего примечательного. На завтрашний бой выбрал копье, секиру и меч.

– Ответим ему тем же. Что еще?

– Пробовал принимать ставки. Ты идешь три к одному, но народ как-то жлобится ставить. Да, чуть не забыл! – Лис сделал эффектную паузу, выжидая, когда мое терпение окончательно лопнет. – Мы тут с коллегами посовещались и решили Ллевелину за примерное, в смысле приблизительное, несение караульной службы на вверенном его попечению стратегическом объекте подарить действующую модель дубликатора в масштабе один к одному. С личными тремя крестиками, по безграмотности символизирующими подпись маршала Буденного.

– Лис, а если без всех этих выкрутасов?

– Какой-то ты скучный! Ладно, рассказываю. Ты сам видел, что дубликатор исполнен в виде очень симпатичного ящичка. То, что он по здешним понятиям волшебный, мы уже убедились. Но у него есть еще ряд полезных качеств. Первое: электронный замок, настроенный на папиллярные линии пальцев. Так что ларец открывается одним прикосновением, но только того, чьи пальчики внесены в память бортового компьютера. Без этого дубликатор можно бросать в огонь, колотить кувалдой – результат будет нулевым. Второе: прибор может управляться с вынесенного пульта. Так что в радиусе двух километров никакие стены нам не помеха. И третье: при помощи этого же пульта включается радиомаяк, который показывает, где хитрый сундучок сейчас находится.

– Ну и что? – поинтересовался я, не совсем понимая, к чему клонит напарник, расхваливая это чудо иноземной, вернее, иномирной техники.

– А вот что! – радостно заявил Лис. – Мы кладем в дубликатор копии пергаментов Персиваля, Галахада и Борса, а ты передаешь их герцогу, утверждая, что именно в таком виде тебе вручил их этот сэр Агропром. Или как там его?

– Аграмар, – машинально поправил я.

– Один хрен! Шо он уже тебе при этом наплел, думаю, ты сам сочинишь, у тебя это хорошо получается. Потом ты отзовешь Ллевелина в сторонку, вручишь ему копию фрагмента Лионеля, ну и напоешь что-нибудь на тему «Без тебя мне не прожить и дня, только ты каждую минуту».

– Ну, предположим, – согласился я. – Что дальше?

– А дальше больше! – обнадежил Рейнар. – Посуди сам, Ллевелину куда-нибудь понадобится положить такой ценный подарок. Думаю, после того как завтра утром ты раскатаешь ихнего прынца, у Ллеви к тебе будут особо нежные отношения и наверняка он не заподозрит своего бравого защитника в каком-либо подвохе.

Теперь смотрим: у Ллевелина будет иметься такой себе портативный сейф, причем роскошной работы. Он будет уверен, что никто, кроме него, этот сейф открыть не в силах. При этом в дубликаторе уже будут лежать, так сказать, три ценных вклада. Как ты полагаешь, высок шанс, что он и остальные имеющиеся части пророчества пожелает хранить в том же месте?

– Я бы сказал пятьдесят на пятьдесят.

– Ты пошлый скептик! Пятьдесят один на сорок девять! С такими шансами можно играть. Если Ллевелин положит свои фрагменты пергамента в дубликатор, наша задача будет только в нужное время запустить машинку, а потом скрытно сфеодалить оригиналы, оставив герцогу на память молекулярные подделки. Но это, как ты сам понимаешь, уже дело техники. Ладно, твоя задача – завтра уделать прынца. Ты уж выспись перед боем. А то снова проснешься к двенадцатому раунду. Все! Отбой связи, спокойной ночи.

Утром главная площадь Эборака была аккуратно вычищена и огорожена со всех сторон для проведения судебного поединка. С самого рассвета герольд Ланселота с парой своих помощников- персевантов объезжал боевые порядки расквартированной в предместьях армии, громогласно вещая о предстоящей схватке сэра Торвальда герцога Инистора и сэра Эгведа принца Гвиннеда, оспаривающих честное имя герцога Ллевелина. Все желающие призывались стать свидетелями разрешения спора, дабы в дальнейшем следовать решению Божьего суда.

Толпа, собравшаяся вокруг ристалища, возбужденно гудела, радуясь предстоящему зрелищу и обсуждая шансы поединщиков. Валлийцы стояли за своего принца, британцы не сомневались в моей победе, галлы и воины Арморики, не встречавшие в большинстве своем ни меня, ни Эгведа аб Мардока на полях сражений, крутили головами, поддакивая и тем и другим, радостно подливая масла в огонь вспыхивающих то здесь, то там ссор. Наконец трубачи, ждавшие лишь приказа герольда, выдохнули в медь своих звонких горнов сигнал, требующий тишины и внимания. Вслед за этим на ристалище выехали рыцари, оспаривающие истинность своих слов силою оружия и Господнего благоволения.

– Сэр Эгвед аб Мардок принц Гвиннед, – огласил персевант, стоявший у дальнего конца поля, с той стороны, откуда выезжал мой противник. – Его герб: в золотом поле черный атакующий сокол.

– Сэр Торвальд аб Бьерн, – его собрат провозгласил мое имя, едва лишь стих голос первого персеванта. – Сиятельный герцог Инистор. Его герб: в лазоревом поле идущий осматривающийся леопардовый лев.

Мы выехали на поле, поднимая вверх копья, приветствуя друг друга и собравшихся свидетелей поединка.

– Оба рыцаря, – выкрикнул герольд, лишь только его помощники закончили наше представление, – выбрали себе оружие: копье, секиру и меч. – Он повернулся к Ланселоту, гарцевавшему чуть поодаль на рыжем испанском жеребце: – Мой повелитель, позволите начинать?

– Желают ли рыцари уладить дело миром? – выкрикнул король Беноика.

Наши копья склонились, что было ясным ответом на его слова.

– Начинайте! – кивнул Ланселот.

Герольд опустил свой жезл, трубачи огласили округу сигналом атаки, и мы погнали коней друг на друга.

Бой на копьях во времена короля Артура совсем не то же самое, что, скажем, во времена Бертрана дю Геклена. Любимый кинематографистами Европы и Арморики таранный удар, рыцарские копья с граппами и щитками, нагрудные крючки и седла с высокими спинками, в которых рыцарь не сидел, а фактически стоял, во времена Круглого Стола выглядели примерно так же, как автоматическая винтовка в эпоху аркебуз. Бойцы съезжались посреди поля, пытаясь, тыча вперед копьем, мало чем отличающимся от пехотного, привести друг друга в полную негодность.

Так было и на этот раз. Мы съехались, ударили по щитам и закружились в странном танце, норовя