Пикассо, заклевавшая коршуна мировой агрессии! Ведь, посуди сам, даже если сейчас Ланселоту взбредет в голову заровнять Мордреда со всей его компанией под уровень грунта, во всех позднейших «шансон де жест», я уж не говорю о «шансон д’амур», пииты будут утверждать, что пока Ланс Па де Кале не нарыдал, из Британии в Арморику можно было ходить исключительно посуху. А что им теперь прикажешь писать?
– Ничего не прикажу, – покачал головой я. – Мы отправляемся в Кэрфортин. Об остальном расскажу по пути. Да, Сабрейн, а где сэр Магэран?
– Отправился в наш шатер за новым мечом. Скоро вернется.
Перед отъездом, договорившись с Магэраном о вариантах связи, я пошел проститься к сэру Борсу, предполагая при свете дня, быть может, отыскать что-либо такое, что навело бы меня на след неизвестного похитителя.
– Даст бог, скоро свидимся, – хлопнул меня по плечу уже отошедший от утреннего буйства король редонов.
– На все воля божья, – кивнул я, поводя ушибленным плечом.
– А, да! – неизвестно чему обрадовался Борс. – А ты, брат, знаешь, что воли божьей не бывает!
– Что? – изумленно переспросил я. – Чего не бывает?
– Воли божьей не бывает, – вновь повторил исполин.
– То есть как это?
– Да приходил тут намедни один святой, – жизнерадостно громыхал мой собеседник, – вот он и поведал, что поскольку Бог есть совершенство, то, стало быть, воли у Него быть не может. Поскольку к совершенству ничего уже не прибавишь. А раз не прибавишь, то и желаний быть не может. Стало быть, наличие воли признак не Бога, а человека. Дальше он говорил как-то мудрено, но я так понял, что ежели воля правильная, ну то есть какая надо, то сам становишься едва ли не богом. А ежели наоборот, то тогда наоборот. Во!
Я удивленно слушал гиганта, активно жестикулировавшего, словно пытавшегося продемонстрировать руками принцип действия этой самой воли.
– Это какой же такой святой такое рассказал? – Мой вопрос явно застал сэра Борса врасплох. Он наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить имя проповедника.
– Да ну, валлиец один. – Он снова хлопнул меня по плечу. – С ним еще виверна была! Вот это я тебе скажу, да! Овес жрала, что та лошадь. Правда, мы ей потом мяса дали, уж больно жалобно выла.
– Его, часом, не Каранток звали? – быстро спросил я, не давая приятелю сбиться на рассказ о кормлении чудовища.
– Точно, Каранток! Так ты, братец, его знаешь?
– Да приходилось встречаться. А сейчас он где?
– А кто его знает? Походил здесь, покричал, да и пошел своей дорогой. А что, – неожиданно всполошился Борс, – никак, он лазутчик?
– Нет, что ты! Достойный человек. Между прочим, сын короля Уэльса Берримора.
– Сын короля?! – хмыкнул сэр Борс. – А так и не скажешь. Ну, не лазутчик, и слава богу. Счастливого тебе пути, Торвальд! Передай Ллевелину от меня привет, пусть ждет, уж мы-то ему всыплем! – Он замолчал, обдумывая слова: – Мордреду, конечно.
В который раз за последние две недели мы вновь возвращались в Кэрфортин. Дорога была уже знакома, а потому мы не слишком торопили коней, зная, где и когда можно встретить ближайшее жилье, где сделать привал и подкрепить свои силы. Впрочем, никакой иной дороги в нужном нам направлении не было, если, конечно, не считать таковыми путаные лесные тропы, проложенные не то зверьем, не то промышлявшим охотой местным людом.
«Интересно, что понадобилось здесь святому Карантоку? – думал я, давая Мавру возможность самому выбирать аллюр. – Последний раз его, вернее, даже не его самого, а виверну, мы наблюдали по ту сторону вала над глухим ущельем в Чевиотских горах. И вот теперь он вновь появляется там же, где появляемся мы. Случайность? Навряд ли. Тогда зачем ему это надо?» Ответа не было. Он пришел раньше нас и ушел до нашего появления, оставив лишь след в виде проповеди весьма еретического содержания.
– Сэр Торвальд, – следовавший за мной Годвин нарушил молчание, – скажите, почему Мордред и все те, кто пошел с ним, восстали против короля Артура? Ведь он был добр с ними. Он защищал Британию от врагов! А они!..
– Это сложный вопрос, мой мальчик, – усмехнулся я. – Для поступков любого человека одновременно существует несколько причин, порой весьма различных. Обычно люди пытаются объяснить свои действия самым выгодным для себя образом, а потому нельзя сказать, что их слова – ложь. Но и правдой они тоже не являются. Насчет же Артура…
Расскажу тебе одну историю. Не так давно в Римской Империи, в городе Сиене, люди ожидали нашествия варваров. Силы их были слишком малы, чтобы отстоять город, а главное, в нем не было полководца, который бы смог организовать оборону. Однако нашелся некий наемник-чужестранец, который взялся защитить их земли. И надо сказать, ему это прекрасно удалось: варвары были отброшены и Сиена спасена. Тогда лучшие люди города собрались и стали думать, как вознаградить полководца за спасение. Никакое золото, никакие драгоценности не стоили сохраненных жизней и традиционной городской вольности. Они долго искали способ достойно наградить героя, но так и не могли ничего придумать, пока один из них не предложил такое, с чем все остальные члены городского совета с радостью согласились.
– Они предложили полководцу корону герцогов Сиены?
– Нет. Ведь каждый из тех, кто заседал в совете, был первейшим на землях с населением такого места, как Эборак.
– И что же?
– Конь! – крикнул скачущий рядом Лис. – Капитан, смотри, рыцарский конь!
Я кинул взгляд туда, куда указывал мой друг. Действительно, в нашу сторону, медленно ступая, слегка прихрамывая, двигался гнедой конь, покрытый алой попоной. Три золотые башни, вытканные по ней, не оставляли сомнений, что перед нами конь сэра Турана Галльского, известного как Рыцарь Башен, а пара стрел, торчащих из пробитой попоны, несомненно, свидетельствовала о том, что рыцарь покинул седло не без посторонней помощи.
– Там что-то произошло! – воскликнул я, вмиг забывая о нашей с Годвином беседе. – Возможно, он еще жив! – Я пришпорил Мавра. – Лис, возьми пяток бойцов и давай за мной!
– Куда?! – вслед мне заорал Рейнар. – А если там засада?
Но я уже подгонял коня, спеша на помощь, возможно, еще живому собрату.
Скакать пришлось недалеко. На той самой поляне, где произошла наша встреча с громогласным сэром Борсом, моему взору открылась ужасающая картина побоища. Воронье, вспугнутое появлением нового, подозрительно подвижного персонажа, взмыло вверх, недовольно каркая, но, описав в воздухе круг, вновь опустилось на землю, возвращаясь к прерванному завтраку. Посреди поляны, судя по позам, в большинстве своем застигнутые врасплох, валялись воины рыцарского дозора в разорванных коттах поверх пробитых кольчуг. Многие из них, похоже, так и не успели воспользоваться оружием.
– Что за черт! – пробормотал я, спрыгивая с коня и едва не оскальзываясь в сырой от крови траве. – Дьявольщина! Что здесь произошло?
Трава в том месте, где я осадил коня, была примята, так, словно на ней лежало что-то тяжелое, и обильно полита кровью. Но то самое «что-то», откуда вылилась кровь, исчезло с места преступления в неведомом направлении.
– Оба-на! – догнавший меня Лис остановил коня. – Это шо ж тут такое было? Капитан, гляди-ка, – лежавший неподалеку от нас рыцарь явно был застигнут в тот момент, когда пытался отползти в сторону окружавшего поляну подлеска. Стрела, пробившая его бедро, очевидно, не позволяла бедняге идти, оставляя все же достаточно сил, чтобы передвигаться ползком. Но он был мертв. Красовавшаяся на затылке рана не оставляла сомнений в том, что смерть наступила в результате колющего удара мечом. Таким обычно добивают раненых грабежных дел мастера. – Капитан, их здесь застали врасплох, обстреляли из засады, а затем дорезали еще живых, – бросил Лис, переходя от одного убитого воина к другому. – Да, у этого горло перерезано, и у этого тоже.
– И тем не менее они с кем-то сражались, – вставил я. – Причем противник получал раны и, судя по количеству крови, весьма тяжелые. Получается, что победители унесли всех своих и добили тех, кто еще
