– Ладно, джентльмены, – сэр Магэран, настроенный сообщением об опасности, грозящей будущей императрице на деловой лад, хлопнул себя по колену, – все это очень интересно, но время вернуться к пергаментам. Вы говорили, что можете выяснить, дублирует ли наш прибор магические заклинания. Думаю, самое время это сделать.
– Легко! – Рейнар щелкнул пальцами. – Эй, кто там… стража! – взбудораженный криком моего друга охранник вбежал в шатер, прикидывая на ходу, зачем он мог понадобиться в столь поздний час. – Разбуди Годвина и скажи, чтоб немедленно явился сюда! – распорядился он. – Я правильно говорю, сэр Торвальд?
Оруженосец появился через несколько минут, заспанный, с соломой в волосах, наскоро одетый в непривычное еще воинское снаряжение. Толстая кожаная куртка с нашитыми металлическими пластинами была перекособочена, и пояс с кинжалом висел чуть ли не на бедрах, вызывая невольную усмешку у присутствующих.
– Вы звали меня, сэр? – протирая глаза, спросил Годвин.
– Да, дружок. Будь добр, подойди поближе. Здесь у моих друзей есть части пергамента, вроде тех, какие ты видел на Камланне. Посмотри их и скажи, какие из них написаны рукой Мерлина, а какие нет.
Вчерашний овидд приблизился к нашим новым соратникам и одну за другой начал рассматривать протянутые ему части пергамента.
– Эт-то, – он замялся, поднося к глазам один из кусочков пророчества, – очень похоже на тот, что вы мне показывали. Рука, несомненно, Мерлина, но заклинаний нет, и получается полная бессмыслица. Вот эти два настоящие. А эти, – парнишка вздохнул, словно не желая нас огорчать, – обычный коелбрен, такой же, как и у вас. «Верный медведю дракон золотой», – звонко продекламировал юноша, – «Воронов злых сокрушит», «станет великий дракон».
– М-да, – проговорил я, беря из рук оруженосца злополучные клочки-подменыши, – это те самые куски, за которыми мы охотились у Борса. И точки на месте.
– Какие точки? – удивился сэр Магэран.
– Над i, – перебил меня Лис, беря разговор в свои руки. – Вот посмотрите. – Он ткнул пальцем в пергамент. – Пометки, чтоб легче было складывать. На оригинале их нет.
– Спасибо, Годвин. – Я похлопал парнишку по плечу. – Ты нам очень помог. Отправляйся спать, больше мы тебя сегодня не потревожим. Стало быть, те, кто побывал в шатре у Борса перед нами, нашли, что искали, – сказал я, когда оруженосец скрылся за пологом. – Похоже, это дело рук Ллевелина и, вполне возможно, настоящие части пророчества у кого-то из нашего конвоя. Если, конечно, Моргана не обвела вокруг пальца самого Стража Севера.
– Но, черт возьми, как же теперь узнать, не являются ли все наши переводы копией с такой же фальшивки?
Я покачал головой.
– Никак. Пока текст не будет собран весь, заклятия с него снять невозможно. А весь он может быть собран на Круглом Столе в Камелоте. Именно этого, судя по всему, и не желает герцог Ллевелин. Если наши предположения верны, он хочет, чтобы за Круглым Столом было собрано предсказание, объявляющее королем его. Тогда выходит, что в его интересах подменить истинное пророчество на ложное везде, где он сможет это сделать, и заставить остальных лордов Камелота не появиться в нужный день в означенном месте.
– То есть как не появиться? – удивился Сабрейн.
– Скажем, предварительно убив их. В утешение я могу заметить только одно, что та часть пергамента, которая была передана мне от имени погибшего сэра Сагремора Желанного Ллевелином, никоим образом не совпадает с той, которая от того же имени дошла до вас.
– Слабое утешение, – хмыкнул Магэран.
Утро четверга было ознаменовано ревом, который я спросонья принял за шум надвигающегося урагана, чуть позже за начало штурма Эборака и лишь потом, окончательно придя в себя, узнал яростные раскаты голоса неистового сэра Борса.
– Я оторву голову этой змее! Отравительница! Она хотела погубить меня! Она хотела погубить Ланселота! Гадюка! Авалонская гадюка!
В армии Ланселота большинство воинов знали буйный нрав короля редонов. Тем же, кто еще не был с ним знаком, вполне хватало здравого смысла держаться подальше от взбешенного гиганта, размахивающего в такт своим словам двуручной секирой, словно дирижерской палочкой.
– Сэр Борс, что случилось? – крикнул я, выскакивая из шатра.
– Ага, Торвальд, ты здесь! Ты собирался, кажется, говорить с Ланселотом? Ты с ним уже говорил? Нет? Пошли вместе! – все это он выпалил одним махом, предоставляя мне самому расставлять вопросы в нужном порядке.
– Что произошло? – спросил я с деланным недоумением.
– Моргана пыталась отравить меня и Ланселота! Лишь случай уберег нас от смерти!
– Но каким образом?
– Эта старая чертовка преподнесла мне в дар дюжину фляг аквитанского вина. Она знала, что я не стану пить их один. Проклятие, там ведь могли быть и Богарт, и Бан, и Лионель! Коварная ехидна! Мы все могли его пить! Не отправься я вчера в разъезды, и мы бы угощались аквитанским у Ланселота!
– Да что произошло? – вновь кинул я.
– Вернувшись утром в лагерь, я нашел в своем шатре мертвого стражника, а рядом полупустую флягу с вином. Моя собака лизнула это вино и издохла. Мор-ргана, раздери ее бесы! – подняв молотовидный кулак, процедил он. – Это ее работа!
– А фляги? Ты нашел остальные фляги?
– Да, я велел опорожнить всю дюжину в нужник.
– Как дюжину?
– Что за глупости, Торвальд?! Дюжина в Британии и в Арморике означает ровно дюжину!
– Но ведь из одной фляги пил стражник.
– Так значит, их было больше! – бросая на меня гневный взгляд, громыхнул Борс. – И вообще я не силен в счете.
Между тем мы стремительно приближались к златотканому шатру в центре лагеря, возле которого, как и вчера, толпилась многочисленная свита, заметно скучающая от безделья.
– Мой племянник уже проснулся? – проревел сэр Борс, не доходя ярдов десяти до стражи.
Это был в высшей мере странный вопрос. Если еще и оставался в округе кто-либо спящий, то разве что спящие вечным сном. Но даже наблюдай сейчас Ланселот самые радужные из всех возможных сновидений, он наверняка бы вернулся из мира грез, разбуженный этим трубным гласом.
– Король никого не принимает, – попытались было остановить его очередные крепыши, сменившие в карауле вчерашних, но не менее представительные, чем прошлые.
– А, ерунда! Пошли прочь! – Сэр Борс несильно толкнул караульных, и те разлетелись в стороны, словно сбитые палкой сосульки. – Ланселот! – взревел дядя главнокомандующего. – Ты что, спать сюда приехал?! – громыхнул он. – Что за черт, уселся посреди лагеря и никого не принимаешь?! Что, в конце концов происходит?! Моргана травит меня, травит тебя, а ты здесь в кулак трубишь?! Да в своем ли ты уме!
– Вероятно, нет, дорогой дядя, – из глубины шатра донесся тяжелый вздох. – Ум отказывается мне служить. И смерть была бы лучшей участью, которой я достоин.
Я вгляделся в завешенную темной тканью шатровую залу, посреди которой, обняв себя за плечи и склонив голову, стоял славнейший рыцарь Европы Ланселот Озерный. Его статную фигуру, лишь самую малость уступавшую сэру Борсу в высоте и ширине плеч, тяжело было спутать с чьей-либо иной. Но и узнать Ланселота было бы непросто. Передо мной стоял не тот ясноглазый рыцарь, одна улыбка которого кружила головы прекрасным дамам и наполняла воинов уверенностью в собственных силах. Передо мной стоял человек убитый и лишь по оплошности забытый валькириями пред вратами Валгалы (желающие могут считать, что это были врата святого Петра, и дальше не пустили самих валькирий).
– А, Торвальд, – заметив меня, кивнул он. – Приветствую тебя. Я бы сказал, что рад встрече, но, увы, радость навсегда распрощалась со мной. Богарт рассказал мне о цели твоего приезда, – вновь тяжело вздохнул он. – Я высоко чту герцога Ллевелина, он славный рыцарь и верный слуга Артура. Но я не
