Слава богу, хоть Федюню вывезли.
Матросы на берегу бойко сбрасывали швартовые с причальных тумб. Другие – на корабле – уже готовились убрать сходни.
– Ладно, глядишь, шумиха уляжется, – без особой уверенности продолжил оперативник. – Как ни крути, а все уже позади.
– Стойте, стойте! – раздалось с берега. – А ну, пропустите!
При этих словах городская стража начала древками копий раздвигать толпу у причала.
– Это еще что за новости? – насторожился рыцарь в белой тунике с алым крестом.
– Это такое… – вглядываясь в спешащего к кораблю толстяка, сказал Лис, – именуется «Глава церковного суда». И такое оно… Изрядных размеров.
Между тем судья с неожиданной для его впечатляющих объемов резвостью взбежал на палубу и бросился к «посланцам Бернара Клервосского»:
– Как хорошо, что я вас застал!
– Кто-то не заполнил таможенную декларацию? Или в порту недопоставка русалок для кортежа?
– Хуже! Много хуже, – не вслушиваясь в слова долговязого ревизора, залепетал судья. – Это Сын погибели! Это его козни!
– Дайте угадаю! У вас прорвало канализацию?
Судья, похоже, опешил. Но тут же, придя в себя, замотал головой:
– Мне неведомо как, но Сын погибели вывел из пламени свое воинство. Оно обрушилось на тех, кто осаждал замок, и несчастные сложили головы.
Судья всхлипнул:
– Сейчас они идут сюда! Имя им – легион! Через пару дней разбойники будут под стенами города! Я уверен – злодеи хотят освободить проклятого мальчишку. Прошу вас, останьтесь! Если мы объявим Сына погибели заложником, мятежники не решатся идти на штурм.
– Каким заложником?! – возмутился Лис. – Да там Бернар нас уже заждался. Мы еще в субботу должны были вернуться, а сегодня уже третье. Или седьмое? – Он повернулся к Камдилу.
– То, что вы просите, невозможно! – отчеканил Камдил. – Мы выполнили свою миссию, вы – делайте свое дело.
– Вот-вот. Слушайте, что говорит этот осанистый медбрат божий, этот активист Красного Креста и железный кулак эволюции.
– Чем дальше Сын погибели будет от этих берегов, – объяснил Вальдар судье, – тем меньше смысла его людям штурмовать ваши стены. В остальном же вручите себя попечению Господнему.
– Точно, – подытожил Лис. – И не забудьте привязывать верблюда. Иначе, – он развел руками, – сами виноваты.
Смиренно потупив взор, Никотея выслушивала список «Кредо» и «Отче наш», которые ей следовало прочесть, дабы загладить прегрешения, упомянутые на исповеди. Самый придирчивый духовник не смог бы упрекнуть новую католичку в пренебрежении молитвами. Никотея и впрямь шептала их много и неистово, правда, окружающие не догадывались, о чем думает прекрасная богомолка в тот момент, когда никто не донимает ее пустой болтовней.
– Ступай с миром, дочь моя, и впредь не греши, – увещевающе произнес святой отец, отпуская герцогиню Швабскую из исповедальни.
Та вышла и, не поднимая глаз, направилась к дверям храма, заставив глядевшего ей вслед священника невольно вздохнуть, любуясь грацией высокородной прихожанки.
Эскорт ее высочества ждал появления Никотея.
– Гринрой! – властно позвала герцогиня. – Следуй рядом, остальные пусть едут чуть поодаль.
– Как прикажете, моя госпожа. – Рыцарь Надкушенно– го Яблока придержал стремя хозяйки, помогая ей усесться в седло.
– Есть ли новости? – поинтересовалась севаста.
– Как сообщают из Кельна, нанятая вами толпа плакальщиков из балтийского Поможжа так рыдала у стен дома архиепископа, что тот, опасаясь наводнения, был вынужден самолично выйти к несчастным и полдня выслушивать их вдохновенные стенания.
– И каков результат?
– Как и предполагалось, терзания несчастных христиан, утесняемых полчищами диких язычников, настолько впечатлили Его преосвященство, что он, потрясая своим посохом, точно копьем, поклялся не знать отдыха, покуда вблизи границ христианских земель творятся такие бесчинства.
– Он объявил крестовый поход?
– Конечно. Объявил и послал своему викарию – моему дяде – в Рим письмо с требованием добиться от Папы Гонория благословения этого богоугодного предприятия.
– Вот и прекрасно. Сообщи дяде, что нас это вполне устраивает. Более того, надо предпринять все возможное, чтобы Его Святейшество назначил главою христианской церкви всех балтских земель именно нашего дорогого архиепископа – он засиделся в Кельне.
– Считайте, что уже сделано, – улыбнулся Гринрой.
– Что, кстати, сообщает преподобный Эрманн?
– Пока ничего серьезного. Пишет, что понтифик – милейший человек, большой любитель риторики и поэзии.
– Это и так все знают.
– Но мой дядя и сам, между нами говоря, слагает недурные песенки. Может, слышали? – Он начал напевать. – Твое лицо нежнее розы, когда б еще и аромат…
Никотея закатила глаза:
– Гринрой, мне ни к чему вирши твоего дяди!
– Странно, а Его Святейшеству понравились… Папа Гонорий каждый день призывает к себе дядю. И ваш покорный слуга с выражением читает ему…
– Стихи?
– Иногда стихи. Но в основном корреспонденцию, приходящую к Его Святейшеству. Дядюшка пишет, что не исключает варианта провала нашего замысла добыть ему шапку архиепископа Кельнского, ибо Папа Гонорий намерен оставить дядю при себе.
– Это хорошая новость. Очень хорошая.
– Моя госпожа, что я слышу? Впервые мне доводится наблюдать, как срыв ваших планов становится хорошей новостью!
– Только у мертвых не меняются планы. – Никотея повернула лицо к своему наперснику.
– И то верно, – вздохнул Гринрой. – Вот я, к примеру, и думать не думал, что стану рыцарем. А теперь – изволь, готовься к турниру.
– Ты боишься?
– Нет. Но видит Бог, мне невдомек, что за удовольствие под гул толпы вышибить кого-либо из седла. А уж тем паче самому шлепнуться на землю на всем конском скаку. Как хотите, но эта забава не для меня. Я пускаю в ход оружие, только когда не хватает слов. А здесь?.. – Гринрой развел руками.
– Раз так, – Никотея устремила на паладина чуть насмешливый взгляд, – пожалуй, я смогу освободить тебя от печальной необходимости вылетать из седла на потеху толпе. Раз уж слова нравятся тебе больше рыцарского меча, ты будешь сражаться этим оружием.
– Да? В самом деле?
– Я никогда не обещаю попусту.
– И… – Гринрой вопросительно взглянул на Никотею, ожидая подвоха, – что я должен сделать?
– Отправиться во Францию.
– Во Францию?
– Ну да. Ко двору короля Людовика.
– Зачем?
– В качестве папского легата.
– Кого?! – Глаза Гринроя вылезли на лоб.
– Не останавливайся и не привлекай внимания. Ты поедешь в качестве папского легата…
