— Всегда готов.
Ax вот как, Казанова — Квазимодо! Не для тебя баб Улька припечатала. Раскусила!
Карина кинула в Андрея подушку. Тот ловко увернулся.
— Забыл уточнить: всегда готов заняться только с тобой.
— Не верю!
В мужчину полетела следующая подушка.
— Так ты и до подноса дойдешь!
— Уже дошла!
Смеясь, мужчина заключил сопротивляющуюся девушку в объятия, повалил на кровать и жадно поцеловал.
— Ты меня любишь? — тихо спросила Карина.
Вместо ответа Андрей вновь поцеловал ее, но теперь осторожно, нежно.
— Любишь? — не желала отстать девушка.
— Ты мне слишком дорога, чтобы укладывать тебя в такой паршивой ситуации в постель, — неохотно выдавил Андрей. — Я дал слово, что не трону тебя. Но не смог сдержаться.
Он погладил девушку по лицу. Карина улыбнулась:
— Знаешь, я думаю, ты бы понравился моему отцу.
Андрей быстро отстранился и, глядя в сторону, проворчал:
— Давай, наконец, завтракать.
Мужчина с посудой отправился вниз, а Карина опять прилегла. Включила телевизор. С экрана на нее глянуло лицо отца. То есть не совсем оно, не то, знакомое каждой черточкой, каждой морщинкой. В кадре дрожало что-то больное, измятое, измученное, будто сошедшее с диких полотен Волоха.
— Доченька, — Владимир Петрович говорил с трудом и запинаясь, словно за короткое время отсутствия дочери успел обзавестись каким-то серьезным заболеванием. — Вернись домой…
Девушка вскрикнула и прикрылась подушкой.
— Я, мама, Денис — мы все тебя ждем…
Глаза Карины начала разъедать горячая боль. К горлу подступили рыдания.
— Бандит специально держит тебя в неведении. Следствием со стопроцентной точностью установлено, что бизнесмен Неверов погиб в автомобильной катастрофе по вине собственного лихачества. Прикрываясь красивой байкой о том, что хочет найти убийц друга и его сына, преступник использует тебя…
Механически Карина отметила странный протокольно-сухой слог речи отца. 'Его менты упросили выступить! — с ожесточением произнесла про себя девушка. — И текст сами нацарапали'. Однако первые простые слова больно буравили ее сердце: 'Доченька! Я, мама, Денис — мы все тебя ждем…'
Карина всхлипнула и застонала. А на экране уже появилась фотография Андрея в профиль.
Снимок не очень четкий, темноватый. Но все-таки он лучше фоторобота. 'Негодный мальчишка!' — в бессильном гневе прошептала девушка.
А голос за кадром, захлебываясь, выдавал свежие порции жареных новостей. Телевизионщики словно спешили отчитаться о проделанной ими и ментами работе: 'Стрелков Андрей Александрович. Кличка — Стрелок. 1968 года рождения…
Русский…' Все! Они уже знают о нем все! Диктор опять посулил самому быстрому стукачу вознаграждение, и снова на экране появилось серое лицо отца: 'Доченька…' На лестнице послышались знакомые шаги. Карина вздрогнула и поспешно выключила телевизор. Она не хотела, чтобы Андрей увидел ментовский ролик. Боялась, что Стрелок отправит ее домой.
Мужчина вошел с улыбкой на лице и застыл, напуганный выражением лица девушки.
— Что случилось?
— Они уже знают о тебе все. Фамилию, кличку… Сейчас по телевизору передавали. Да, сказали еще, что Николай точно случайно погиб.
Карину бросало в дрожь при одной только мысли: вдруг Андрей захочет услышать все сам, включит «ящик» и натолкнется на обвиняющий взгляд Владимира Петровича: 'Бандит специально держит тебя в неведении…' Однако мужчина не протянул руку к пульту.
— Если у тебя потребуют документы…
— Да, да, да. Поэтому оставайся у бабки. А еще лучше езжай домой.
Несколько секунд Карина зло смотрела на мужчину и, наконец, горько расплакалась. Упала на подушку, впилась ногтями в ее пуховые бока.
— Тише, — попросил Андрей.
Можно подумать, что у горя, как у телевизора, легко отключить звук.
— Бабуся, наверное, думает, что я тебя беспрерывно мучаю. Ночью — стоны, днем — крики.
Карина подскочила на кровати как ужаленная, приготовившись вцепиться в лицо мужчине.
— Вот теперь я узнаю мою ласковую девочку, — усмехнулся он. — Ну ударь, если легче станет. Может, это нам и на пользу пойдет. Лица потом забинтуем хорошенько. Как у мумий чтоб.
Мол, пострадали в семейной войне.
Девушка замерла и вдруг радостно вскрикнула:
— Придумала! Переоденемся цыганами! Вон их сколько возле рынка на людей вешается. А рядом менты с постными лицами прохаживаются, будто и не видят. А если какой малахольный привяжется, дадим ему рублей 500: 'А паспорта дома оставили, сладкий мой…' Никто никогда не догадается.
— Не знаю…
— А я знаю. Ты еще не брился? И не надо. — Карина бросилась к шкафу и принялась торопливо извлекать из него вещи. — Примерь.
Неохотно Андрей переоделся. Синяя в мелкий черный цветочек рубашка плотно облегала его мощный торс, жала под мышками. Потертая кожаная жилетка не сходилась на груди. Старая полуковбойская шляпа в сочетании с трехдневной щетиной создавала образ полубомжеватого странника неизвестной национальности.
— Чувствую себя в этом прикиде, как придурок.
'А ты такой и есть', — с нежностью подумала Карина, бросая на кровать густо-алую юбку-бутон.
— Может, я лучше в свою кожу вернусь? Не знаю, как себя вести, что говорить.
— Лучше всего, ничего. Иногда роняй «ромалы». Где же? А-а-а!
С возгласом победителя девушка извлекла из стопки вещей бело-розовый платок с веселыми монистами по краям. Быстро облачилась в яркие одежды, метнула воланами:
— Ну как?
— Ужасно! Слишком красиво. Тебе же все будут вслед оборачиваться. Хоть платок поменяй.
— А на меня всегда смотрят. Нет! Хорошо! — вертелась у зеркала Великоцкая.
— Кара! Прошу тебя!
Девушка вздрогнула и замерла. Кара… Так называл ее только отец. Всегда, когда сердился или пытался призвать забывшую меру дочь к порядку. Карина смотрела в зеркало, но видела там уже не красивую пышущую здоровьем цыганку, а перекошенное лицо Владимира Петровича: 'Я, мама, Денис…' Девушка проглотила комок и стянула с головы позвякивающую металлическими кружочками повязку.
Когда они с узелком в руках спустились вниз, бабушка Полтавка чуть не упала в обморок на лежащего у ее ног Викинга.
— Ромал, подскажи, где тут библиотека, — Андрей загородил дорогу спешащему куда-то с пустой авоськой деду.
— Вон он парк. Обогнешь его и увидишь дом, красивый, двухэтажный. Но тебе, цыган, там делать нечего, — радостно хохотнул старик. — Это контора нотариуса. А рядом такое низенькое зданьице, ну по типу сарая. Вот это и есть она самая, библиотека.
— А Света Шереметьева там еще работает?
Дед сдвинул на лоб кепку, почесал затылок.
— Она уже не Шереметьева и не Света, а Светлана Юрьевна Ховалкина. И я подозреваю, что скоро станет Фроловой. А ты что ж? Либо книжку собрался взять почитать? — весело поинтересовался он.
