+8 °C, а в служебных помещениях она была не выше +12 °C. Причем отопление подавалось только с 06.00 до 08.00 и с 12.00 до 13.00. Использование же электронагревательных приборов строго запрещалось. Как и на других предприятиях ВПК, на машзаводе процветало устройство всевозможных «временных» энергоустановок и проводки, что часто приводило к несчастным случаям и авариям. Акты о приемке новых сооружений свидетельствуют о том, что почти все новое оборудование: краны, котлы, печи, находились в неисправном состоянии и имели массовые дефекты, но все же допускались к эксплуатации. На вновь установленных станках обнаруживались трещины на валах, неправильно сделанная проводка и так далее. [93 — ГУ ЦАНО. Ф. 15, Д. 5, Л. 3-10.] Естественно, это приводило к авариям и гибели рабочих. Так, 11 апреля 1932 г. в кузнечно-прессовом цехе возник пожар у печи № 9, пострадали несколько человек. 14 апреля в том же цеху из-за отказа тормозов сошел с рельсов и опрокинулся 25-тонный мостовой кран.
Акт об осмотре столярной мастерской в апреле 1934 г. свидетельствует о том, что «здание к работе не пригодно, фермы крыши прогнулись и укреплены подпорками, более 70 % крыши протекает, пол сгнил». [94 — Там же, Ф. 2941, Д. 68, Л. 25.] В литейном цехе дымоходы имели трещины, в цехах протекала крыша, водой даже заливало электромоторы. Вращающиеся части станков и маховики не были ограждены, наждачные круги не имели защитных стекол, вентили пропускали пар. У кузнечных горнов не было зонтов для отсасывания вредных газов, не хватало рукавиц для горячих и холодных работ. А иногда рабочим и вовсе выдавалась одна рукавица на троих! [95 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 68, Л. 28, 30, 31, 33, 37.] В световых фонарях и окнах многие стекла были побиты и годами не вставлялись, рабочие места плохо освещались. Как выяснилось, причиной «битых стекол» была плохая вентиляция. В летние месяцы воздух внутри цеха так нагревался, что рабочие вынуждены были просто разбивать стекла. К началу же зимнего сезона их никто не вставлял.
Проведенное в декабре 1935 г. плановое обследование мостовых кранов на заводе № 92 показало, что все они находились «в безобразном состоянии». В частности, на 10-тонном кране сгорел магнитный тормоз, и кран работал без него, у роликовых токоприемников пальцы выехали и выпали, а троллеи сорваны с подвесок.
Часто происходили несчастные случаи. 21 марта 1935 г. в литейном цехе упавшей изложницей была задавлена работница погрузочного цеха П. М. Винехина. [96 — Там же, Д. 111, Л. 100.] По данным статистических материалов цехов, в 1934 г. имели место 632 производственные травмы и 7024 человеко- дней утраты трудоспособности по причине травм, а в 1935 г. соответственно — 640 случаев травматизма и 8200 человеко-дней утраты трудоспособности. Наибольший уровень производственного травматизма наблюдался в кузнечно-прессовом цехе — 210 случаев в год. [97 — Там же, Д. 118, Л. 59.] Основными причинами травм являлись:
— неправильная организация работы и отсутствие технического надзора — 30 %;
— несоблюдение техники безопасности — 20 %;
— неисправность оборудования — 10 %;
— неосторожность самого рабочего — 30 %.
Помимо этого, на заседаниях завкома отмечалось, что происходило и сокрытие несчастных случаев. Например, за октябрь 1936 г. в кузнечно-прессовом цехе официально числилось шесть несчастных случаев, а были выявлены 16. Росло число травм в литейном цехе. Работы в нем велись в тяжелых условиях в три смены при очень сильной задымленности. По-прежнему частыми оставались несчастные случаи по причине халатности самих рабочих. Например, сверловщики обрабатывали детали не в тисках, а держа их в руках. [98 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 118, Л. 64.]
25 августа 1936 г. в 06.00 в котельной завода № 92 произошел мощный взрыв, частично разрушивший здание. Оказалось, что кочегар Марущук подал в топку котла № 1 газ, потом куда-то отошел и зажег огонь, только когда топка уже полностью заполнилась газом.
В 1936 г. потребовалось принятие срочных мер по технике безопасности: у опасных участков работы наваривались ограждения, устраивались дополнительная вентиляция, вытяжные зонты, световая сигнализация, проводилось обучение рабочих правилам техники безопасности. В мае 1938 г. были организованы курсы повышения квалификации ИТР по технике безопасности, создавались кружки по технике безопасности. Летом того же года началось сооружение отсасывающей вентиляции у шлифовальных станков.
21 июля 1938 г. проблемы техники безопасности обсуждались на заседании хозяйственного актива завода. Выступавшие указывали на то, что большое число несчастных случаев отрицательно сказывается на текучести кадров. Только в механическом цехе № 1 за 1937 г. произошли 285 несчастных случаев, в т. ч. ожоги — 13 %, засорение глаза — 17 °%, придавливание рук и ног — 37 °%. При этом рабочим не хватало спецодежды. В первом полугодии 1938 г. в указанном цехе требовались 372 хлопчатобумажных халата, а получены были лишь 89. По-прежнему не хватало рукавиц, вместо брезентовых выдавали хлопчатые, что приводило к их быстрому износу. Рабочие часто работали просто голыми руками.
Сохранялась высокая захламленность в цехах, так как они одновременно являлись производственными единицами и складами готовой продукции. Один из выступавших на заседании завкома возмущался по поводу «порядка» в цехе № 3: «Нигде не пролезешь, везде, даже в уборной, детали, обсечки, хлам. Не работает вентиляция. Все это ведет к деморализации рабочей массы». [99 — Там же, Д. 189, Л. 100.]
В первые годы возникали большие проблемы с питанием рабочих из-за нехватки продуктов и плохой организации столовых. Качество пищи оставляло желать лучшего. Приготовление блюд велось в антисанитарных условиях, правила гигиены не соблюдались. В заводских магазинах, как правило, царила грязь, беспорядок, валялись окурки, продавцы работали в рваных халатах, хлеб резали ржавыми ножами.
2 июля 1934 г. во время обеда второй смены в столовой машиностроительного цеха одному из рабочих вообще попалась в щах настоящая крыса! [100 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 113, Л. 7-11.] Это привело к массовым протестам рабочих и отказу от еды. Была собрана комиссия, которая установила, что приготовление пищи велось в условиях полнейшей антисанитарии, повсюду «валялись помои и грязь». Виновной была признана раздатчица Климова, которая, как выяснилось, и подала на стол эти щи с крысой. Она была уволена и отдана под суд. [101 — Там же, Д. 58, Л. 157.]
Часто из-за плохой работы столовых рабочие просто не имели возможности поесть. Например, 20 октября 1934 г. остались без обедов 60 литейщиков, а 26 и 27 ноября того же года во вторую и третью смену несколько сотен рабочих так же остались без еды. [102 — Там же, Д. 58, Л. 337, 342.]
Из-за высокой заболоченности территорий вокруг завода рабочие часто болели малярией. Например, в 1935 г. по причине заболевания малярией имело место 3000 человеко-дней нетрудоспособности.
Естественно, все эти трудности отрицательно сказывались на отношении к работе, трудовой дисциплине и производительности труда. В 1935 г. выявились случаи, когда вопреки запрещению ночного труда подростков последние все же привлекались к работе в ночное и сверхурочное время. Например, в апреле в инструментальном цехе по 711 часов трудились шесть-семь подростков, в механической мастерской — семь подростков. В кузнечно-прессовом цехе три подростка выполняли по указанию мастера грязную и тяжелую работу.
В 1938 г., при директоре Илларионе Мирзаханове, работа столовых значительно улучшилась. Было централизованно закуплено большое количество столов и стульев, посуды и другого инвентаря. В дальнейшем также несколько нормализовались и условия труда. Цеха и отделения обеспечивались бачками с газированной водой (только в первой половине 1940 г. установили 50 штук), у молотов и мартеновских печей оборудовалась обдувная вентиляция.
Однако число несчастных случаев по-прежнему оставалось высоким. Основной их причиной являлась низкая культура труда. Вот несколько примеров за январь 1940 г.: «Токарь М. Митрошин (механический цех № 16) работал на станке в незастегнутом пиджаке — был затянут в него и получил тяжелые травмы… Автогазорезчик Шаров (кузнечно-прессовый цех) резал автогеном лист стали, положив под него банку из-под карбида кальция, — взрыв и тяжелые ранения. Кузнец Макаров (тот же цех) при рубке квадрата на 2-тонном молоте пользовался, помимо топора, просечкой. Последняя вылетела и нанесла ему смертельную травму».
По-прежнему происходили и тяжелые аварии. Так, 19 июля 1940 г. из-за неисправности вентилей газопровода в термическом цехе произошел взрыв газа, от которого сильно пострадали здание цеха и 13 рабочих. 15 ноября того же года в литейном цехе при выпуске плавки № 51410 из печи № 2 из-за неисправности оборудования было разлито по цеху 13,5 тонны жидкого металла. Пострадали 11 рабочих, предвосхитивших участь терминатора. [103 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 639, Л. 181.]
Тяжелые условия труда на заводе, низкий уровень культуры рабочих с самого начала создавали большие проблемы в сфере трудовой дисциплины. Главными из них являлись прогулы, опоздания на работу и пьянство на производстве, хулиганское отношение к станочному и другому оборудованию.
В первые годы многие рабочие и служащие, видимо, не привыкшие к порядку, не выполняли требования часовых и вахтеров на заводских проходных, в массовом порядке перелезали через заборы и проволочные заграждения, отказывались предъявлять пропуска. Очень низкая трудовая дисциплина наблюдалась в погрузочно-разгрузочной группе. В ней из 180 рабочих ежедневно прогуливали в среднем 60–70 человек. [104 — Там же, Д. 15, Л. 310.]
Имели место регулярные хищения имущества. Из цехов пропадали измерительный инструмент, детали и куски цветных металлов.
15 ноября 1932 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР об ответственности за прогулы. Согласно ему, руководство заводов имело право за однократный прогул без уважительной причины уволить работника с лишением его продовольственных карточек и права на квартиру. По документам машиностроительного цеха видно, что после данного постановления начались массовые увольнения, главным образом за прогулы. Начальник цеха успел уволить 77 человек, после чего сам тоже был уволен за прогул. [105 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 27, Л. 78.]
В среднем в 1932–1933 гг. на заводе ежемесячно увольнялись в основном за прогулы 140–160 человек. Однако нередко бывали случаи, что подписанный на скорую руку приказ об увольнении впоследствии заменялся выговором или вообще отменялся. Например, помощник начальника отдела ОТК Поярков был уволен 13 февраля 1932 г., а 23 февраля восстановлен с одновременным выговором, [106 — Там же, Д. 15, Л. 123.] раздатчица Суворова уволена за прогул 19 марта 1933 г., а затем 1 апреля восстановлена.
Отмечались факты сокрытия прогульщиков, огромное количество административных отпусков, в основном оформленных задним числом. Имело место принятие рабочих и служащих на работу в обход приказов директора и даже отдела кадров. Одним из доказательств наличия на предприятии нелегальной рабочей силы является большое расхождение между официальным числом работающих и числом пайков, запрашиваемых цехами. Порой оно достигало 5–7 %. [107 — Там же, Л. 211.]
В приказе по заводу от 27 января 1935 г. отмечался ряд случаев использования нелегальной рабочей силы:
— отделом рабочего снабжения (ОРС), помимо отдела найма, была принята на работу гражданка Беляева;
— конторщица Воронова после приказа об увольнении фактически была переведена в сборочный цех;
— сотрудница главной бухгалтерии Бакорлова после приказа об увольнении была незаконно переведена в ремонтно-механический цех;
— маляр Скоробогатов, уволенный за прогул, фактически был переведен в сборочный цех. [108 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 111, Л. 34.]
В 1935–1936 гг. увольнения за прогулы стали редкостью, так как предприятие стало остро ощущать нехватку рабочей силы. В цеховых документах уже встречаются случаи, когда даже за прогулы четырех дней подряд рабочие отделывались строгим выговором.
Тем не менее текучесть рабочей силы оставалась высокой. В приказе директора от 9 декабря 1936 г. отмечалось, что начальники цехов не проявляют заботу о сохранении контингента рабочих и допускают необоснованные увольнения. Например, сталевар Гуськов был уволен за аварию мартеновской печи, а
