было и на самом заводе. К примеру, ремонтно-механический цех вообще не имел своей уборной, вследствие чего работавшим там приходилось справлять нужду где придется. [122 — Там же, Д. 74, Л. 26.]
Рабочие, жившие в поселке Бурнаковка, не имели даже света. В ходе проверки жилищных условий ударника Кормушина, проживающего в поселке Молитовка, оказалось, что его семья из шести человек проживала в квартире площадью 26 кв. метров. В рамах были разбиты стекла, из печи шел дым, стены промерзли. Все дети болели. На 1-й площадке в доме № 23 проживал Л. В. Рульков с семьей из четырех человек. Площадь его комнаты составляла 18 кв. метров, из печной кладки внутрь нее шел дым, крыша протекала, штукатурка со стен отваливалась. Нередко муж и жена, неслыханное дело, жили в разных квартирах, так как ни в одной из них не было места для совместного проживания! [123 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Д. 74, Л. 3, 29, 56.]
Особенно тяжело приходилась одиночкам, то есть рабочим без семьи и родственников. Пока они были на работе, их имущество нещадно разворовывалось соседями. В то же время после смены они не успевали ничего купить в магазине, поскольку продукты в нем заканчивались еще днем.
Конечно, надо отметить, что зачастую плохие бытовые условия создавались самими жильцами из-за их низкой культуры. В протоколе № 3 расширенного пленума завкома от 21 января 1934 г. отмечалось, что «рабочие колют в комнатах дрова, льют, куда не следует воду». Подозрительно много было домов с «битыми стеклами». И, правда, кто-то же их все-таки побил! Как говорил профессор Преображенский в культовом «Собачьем сердце»: «Разруха?! Кто это? Старуха с клюкой, выбившая все стекла?»
Естественно, централизованный ремонт жилых помещений проводился, но с большими трудностями и малоэффективно. Жители заводских поселков жаловались, что ремонтные работы идут хорошо только «за пол-литра вина». Например, гражданка Ефремова жаловалась на то, что «не дала вина и осталась в комнате не отремонтированной». [124 — Там же, Л. 9.]
Впрочем, и тот ремонт, что все-таки делался, имел исключительно низкое качество. Жильцы жаловались, что «печи перекладывали по два-три раза, а они все равно дымят, белят по четыре-пять раз, все равно желтеет и отваливается». [125 — Там же, Л. 10.] При этом во время ремонта жильцы, как собаки, по многу недель проживали в сараях и дровяниках. Зачастую такой ремонт обходился дороже, чем постройка нового дома.
Жизнь и досуг жителей Калининского поселка были организованы плохо. Руководству предприятия в разгар боев с бракоделами и «вредителями» было просто некогда заниматься «окультуриванием» народа. По вечерам в заводских поселках на всю округу разносился звон стаканов, грохот массовых драк и женские крики. Хуже всего дело обстояло в бараках, где поножовщина стала обыденным делом. Рабочие издевались над женщинами, избивали своих коллег — татар и чувашей. [126 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Д. 46, Л. 16.] И после этого еще будут говорить, что национализм в России появился недавно?!
Молодежь не отставала от старших товарищей. В общежитии фабрично-заводского училища постоянно происходили попойки, игры в карты и массовые драки. В протоколе заседаний завкома указано: «21.01.35 в общежитии ФЗУ на 3-й площадке убит ученик ФЗУ Знаменский. На улицах каждый день дебоши и драки между рабочими». [127 — Там же, Д. 113, Л. 16–19.] В клубе, который должен был быть центром культурного досуга заводчан, по данным завкома, царили «злоупотребления, пьянки, расхлябанность».
Тяжелые условия труда и быта, низкий культурный уровень основного контингента рабочих формировали на заводе и в поселках очень напряженную криминогенную ситуацию. В 1934 г. в Калининском поселке были только официально зарегистрированы 989 случаев хулиганства, то есть в среднем почти по три в один день. Например, 11 февраля в бараке № 104/5 после массовой попойки случилась поножовщина, приведшая к госпитализации и аресту нескольких рабочих. Шайка из десяти человек устраивала побоища в бараках, избивая спящих рабочих.
За тот же 34-й год с завода № 92 по статье «за хулиганство» уволили 256 человек. [128 — Там же. ] Типичный пример — поступок слесаря цеха № 4 Захлыстина, явившегося на работу в нетрезвом состоянии. В ответ на настойчивые требования администрации цеха оставить завод он устроил скандал с дебошем, обозвал заместителя парторга, председателя цехового комитета и начальника цеха паразитами, потом «угрожал расправиться с ними вне завода, обругав всех площадной бранью, пригрозив дать „по морде“, угрожая убить зам. начальника цеха Ефимова».
Настоящим рассадником стал электросиловой цех. Здесь зачастую работали люди с низкой квалификацией, плохо знавшие или вообще не разбиравшиеся в оборудовании. Согласно журналу распоряжений по цеху за 1934 г., здесь имели место «постоянные опоздания, прогулы, хулиганства на работе». [129 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 132, Л. 32.] Вопиющий пример — пьянка, организованная 22 февраля зав. трансформаторной Мокроусовым, на которую он пригласил монтера Таланова и вахтера Воронцова. В разгар «торжества», вероятно, посвященного очередной годовщине Красной Армии, в подсобку, где пьянствовали «силовики», вбежал монтер Вахрушев и сообщил, что сюда идет директор завода с комиссией. Как потом оказалось, это была лишь «шутка».
Участники банкета, напуганные внезапным известием, ринулись кто куда. При этом Таланов залез в электрический щит, замкнул там провода и сгорел. А Воронцов попытался выпрыгнуть из окна на козырек запасного выхода, однако промахнулся, пролетел мимо и упал на сложенную у стены арматуру, сломав себе обе ноги. Причем зав. трансформаторной Мокроусов, с целью скрыть факт пьянки, впоследствии попытался оформить все это как несчастные случаи на производстве.
К хулиганам, помимо выговоров и увольнений, применялись и воспитательные меры следующего характера: обсуждение на товарищеских судах и на рабочих собраниях, вывешивание карикатур и фотографий на видных местах в цехах и на проходных, а также разъяснительная работа. Одно время даже появилась мода ставить, помимо досок почета, еще и «доски позора».
Основным видом транспорта в те годы являлся трамвай, кроме того, многие рабочие ездили на поездах, маршрут которых пролегал через городские кварталы. На заседании завкома 10 мая 1934 г. один из выступавших отметил, что во время езды на работу рабочие завода № 92, а также их коллеги со 112- го завода, хулиганят, «в трамваях бьют стекла, плюют на пол, курят, отказываются платить за проезд». [130 — Там же, Д. 561, Л. 43.]
Этой проблеме была посвящена заметка старшего кондуктора Моденова в газете «По рельсам Ильича» за 16 июня 1934 г. под названием «Хулиганы бросают камни в пассажиров». В ней, в частности, рассказывалось: «От станции Канавино до станции Сормово пассажиры — рабочие завода „Красное Сормово“ едут на 70 % без билетов в тамбурах и на подножках. При следовании поезда № 124 10 июня мне проводницами поезда было заявлено о безбилетных пассажирах. Когда я начал проверять у них билеты, они стали прыгать на ходу с поезда из дверей и окон. В этот же день они выбросили из вагона двух проводниц… Старшим кондуктором Вольновым два безбилетных хулигана были задержаны в поезде № 127: Опарин П.И. - рабочий литейного цеха „Нового Сормова“, другой Родионов А. из литейного цеха того же завода». Кроме того, в заметке приводились факты «обстрела» поездов камнями при следовании через Сормовский район города Горького.
Приехав на работу, рабочие не всегда дисциплинированно и чинно шли на проходную. Так, в приказе директора от 14 января 1935 г. говорилось: «Отмечаются случаи, что рабочие и служащие завода не выполняют требования часовых, вахтеров, перелезают через заборы и проволочные заграждения, не предъявляют пропусков, оскорбляют часовых». [131 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 15, Л. 28.]
В феврале 1934 г. были выявлены финансовые злоупотребления в диетической столовой завода. Оказалось, что заведующий растратил 480 рублей казенных средств на покупку своим детям обуви и одежды. В самой столовой обнаружилась большая недостача сахара, молока и хлеба. В ходе проверки выяснилось, что в основном их разворовал кладовщик Солдатов. Своими же прямыми обязанностями работники столовой при этом не занимались. Попутно прояснилось, что «продукты хранятся в антисанитарном состоянии, все вместе. Хлеб изъеден мышами, конфеты изгажены калом крыс, мышей». [132 — Там же, Д. 72, Л. 60.]
В апреле того же года были выявлены «всяческие безобразия» и в заводском магазине № 3. Оказалось, что продавцы подмешивали в муку соль, незаконно повышали цены на товары, кладя выручку в карман, и даже уничтожили жалобные книги с жалобами рабочих. Качество продуктов было хуже некуда, покупателям предлагался кислый на вкус хлеб, в котором время от времени попадались еще и гвозди!
Хватало «безобразий» и в других местах, отвечавших за обеспечение завода продовольствием. В овощехранилище «воздух насыщен запахом гнили, кругом плесень», в нем держалась температура +17 °C, при которой продукты быстро портились. В заводском крольчатнике питомцев не кормили, заведующий фермой постоянно пьянствовал, и в итоге только 29 июня «от голода умерло 10 штук».
В 1935 г. проверка «накрыла» заводской магазин № 12. Здесь комиссия снова застала неприглядную картину: «…грязь, валяются окурки, антисанитария, продавцы в рваных грязных халатах, хлеб режется ржавыми ножами, нет заверточной бумаги». Продавщицы работали в нетрезвом состоянии, но при этом не забывали постоянно обвешивать и обсчитывать рабочих.
При хроническом невыполнении плана многие мастера находили время, так сказать, для частного предпринимательства. Так, в ноябре 1934 г. мастер Анохин организовал в механическом цехе подпольное производство мундштуков, но, не успев как следует развернуться, был разоблачен. В апреле 1937 г. мастер Разуваев наладил на станках завода силами подчиненных рабочих производство приспособлений для прокатки охотничьей дроби. И это только отдельные разоблаченные случаи, получившие широкий резонанс.
В кассе завода неоднократно вскрывались воровство и растраты казенных средств. В частности, в июле — августе 1934 г. были «выданы деньги неизвестно кому», то есть указанных в ведомостях на выплату рабочих на заводе вообще не числилось. Хищения всевозможных материалов носили массовый характер. Так, в июле того же года выяснилось, что отдел снабжения УКСа за подписью ответственного исполнителя Ракова выписал по четырем требованиям 29 кругов манжетной ткани. Помощник кладовщика с неназванной фамилией десять кругов изрезал на подошвы и продал на базаре.
Но самой выгодной кормушкой стали отдел снабжения и связанные с ним структуры. Изучение деятельности коммерческой части (КЧ) завода № 92 по линии наркомата вооружений в январе 1940 г. выявило многочисленные злоупотребления. С молчаливого согласия ее начальника товарища Зака распродавались на сторону дефицитные материалы, в т. ч. автомобильные колеса и бензин. За счет «левых» доходов служащим отдела и директору незаконно повышалась зарплата.
Отдел капитального строительства во главе с неким Картом под видом «технической помощи» разбазаривал цемент, олифу, спецодежду, олово и другие материалы. Общий убыток от деятельности отдела составил 700 тысяч рублей. На складе № 5 отдела снабжения выявилась недостача 12 кг ферросилиция и 4,5 тонны ферромарганца, которые, вероятно, были расхищены и проданы на другие заводы.
В отделе рабочего снабжения (ОРС) завода в октябре 1936 г. были выявлены растраты членских взносов и нецелевое расходование средств. [133 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 170, Л. 169.]
24 августа 1936 г. на машзаводе № 92 вообще произошел вопиющий случай. Начальник гаража Годяев напился, после чего решил погонять по городу на машине. Угнав личный автомобиль самого главного конструктора Грабина, он выехал с завода и помчался по улицам Сормовского района. Однако на первом же перекрестке Годяев выехал на встречную полосу и попал в аварию. Сам «угонщик» уцелел, а вот конструкторское авто восстановлению уже не подлежало.
Впрочем, воровство и хищения имели место на многих предприятиях военной промышленности. Так, в приказе наркомата вооружений от 25 февраля
