Качество же материалов, которые все-таки поступали, было хуже некуда. Жидкое топливо из-за высокой вязкости забивало трубопроводы. Заводы им. Кирова и им. Петровского поставляли бракованный металл. Все это приводило к большим производственным трудностям. Недостаток обожженного доломита заставлял расходовать магнезит и обжигать сырой доломит, расходуя дефицитное топливо. Из-за нехватки мазута приходилось перекачивать его с нефтебазы, постоянно держа завод в напряженном состоянии с запасами, объемы которых нередко выражались в часах. Недоснабжение заготовкой для переката отрицательно сказывалось на работе железопрокатного цеха. Цех был вынужден для мелкосортного стана прокатывать заготовку из болванки. [189 — Там же, Л. 30.]
Не успел завод как следует освоить подлодки IX серии, как получил приказ строить еще и XII серию — «малютки». Их разработали на основе германских подлодок II серии. Они считались «лодками прибрежной полосы» и предназначались для действий на небольшом удалении от портов базирования.
Эти лодки имели небольшие габариты, за которые и получили свое прозвище, всего два торпедных аппарата и могли погружаться на 50–60 метров. Главным преимуществом данного типа лодок для производства являлась простота их доставки на флоты по железной дороге. Длина субмарины составляла всего 44,5 метра, ширина — 3,3 метра, а водоизмещение 206 тонн. Два немецких дизельных двигателя по 800 л.с. позволяли в надводном положении развивать скорость 14 узлов.
По всей вероятности, у командования ВМФ и руководства страны не было твердых представлений о необходимых типах оружия, поэтому заводы и получали противоречивые, а зачастую и взаимоисключающие задания. Не лучше ли было бы океанские лодки строить на одном заводе, а «малютки» на другом? Именно отсутствие серийности и унификации не позволяло советской военной промышленности добиться таких успехов, как американской, в том числе и в годы Второй мировой войны.
Но приказ есть приказ, и в 1937 г. завод активно разворачивает строительство подлодок одновременно IX и XII серий. В июне заложены четыре лодки (№ 241, 242, 243, 244), в июле — три (№ 247, 248, 249), в октябре — еще четыре (№ 245, 246, 250, 252). Чтобы освободить место для такого числа спецсудов, 5 апреля подлодки IX серии С-7 и С-8 были спешно спущены на воду в недостроенном виде. [190 — ГУ ЦАНО, Ф. 15, Оп. 4, Д. 30, Л. 101.]
Всего за 1930–1937 гг. завод построил и сдал флоту одиннадцать субмарин типа «Щука» и еще две спустил на воду.
Попытки, помимо подлодок, строить на «Красном Сормове» еще и надводные корабли закончились крахом. 18 апреля 1936 г. там был заложен головной монитор «Лазо», а затем еще два — «Сибирцев» и «Серышев». Планировалась закладка четвертого монитора, но она так и не состоялась. Согласно проекту, длина кораблей составляла 80 метров, ширина — 12 метров, а водоизмещение — 1100 тонн. Вооружение включало восемь 130-мм орудий в двух четырехорудийных башнях, четыре 100-мм пушки, расположенных в т. н. цитадели в средней части корабля, а также шесть пулеметов. Бронирование: борт — 75 мм, палуба — 20 мм, а башни — 100 мм. Экипаж насчитывал 120 человек.
Однако постройка мониторов шла медленно. Это было вызвано огромным числом переделок, вносимых в проект, нехваткой рабочей силы и материалов. В конце концов было принято решение передать суда на достройку на судомеханический завод № 368 в городе Хабаровск. [191 — ГУ ЦАНО, Ф. 15, Оп. 4, Д. 116, Л. 34.] В 1939–1940 гг. туда по железной дороге были перевезены корпуса всех трех мониторов. «Лазо», переименованный в «Хасан», был спущен на воду 30 августа 1940 г., а два других вошли в состав Тихоокеанского флота в 1942 и в 1944 гг.
Отправка построенных субмарин в военно-морские базы СССР по-прежнему оставалась серьезной проблемой. Этому способствовала очень большая удаленность от них Горького, недостатки средств доставки: доков и специальных железнодорожных платформ.
В частности, плавучие доки, построенные на верфи в городе Гороховец и использовавшиеся для транспортировки подлодок на Балтику, показали свою полную непригодность для данного маршрута. Использование на них бензиновых двигателей от комбайна приводило к отравлениям и пожарам. При плавании через Онежское и Ладожское озера доки заливало водой, на них прогибались шпангоуты и балки, команде приходилось с риском для жизни бороться за живучесть. Даже мощные помпы с производительностью 300 т/ч едва справлялись с откачкой воды. Качество изготовления доков оказалось никуда не годным: кривое дно, плохо работал руль, плохая вентиляция и отопление. [192 — Там же, Д. 51, Л. 3.]
В 1937 г. началось создание достроечных баз при основных военных портах. На них производились доделочные работы на лодках, устранялись выявленные дефекты, вносились изменения. Это несколько облегчило сдачу флоту, но зато привело к тому, что рабочие с «Красного Сормова» стали массово выезжать на достроечные базы и задерживаться там на длительное время, что в условиях нехватки рабочей силы негативно отразилось на производстве на самом заводе. Фактически он разделился на несколько частей, разбросанных по стране.
Положение дел на предприятии возмущало даже рядовых рабочих. Так, 4 января 1937 г. в корпусном цехе прошло цеховое совещание, на котором рабочие подвергли жесткой критике руководство завода. Выступавшие (15 человек) указали на грубые просчеты в организации производства, неправильную расстановку рабочей силы, некомплектную подачу деталей. К примеру, по чертежу 41–15 из 42 деталей к сроку были поставлены только две. Так же высказывались в отношении безобразного качества инструмента. На совещании в монтажном цехе рабочие обрушились с нападками на конструкторское бюро.
1938 г. стал трудным для завода № 112. В январе были заложены еще три лодки XII серии. Ввиду нехватки площадей в судостроительных цехах закладку произвели прямо на улице. В феврале — марте на заводе в различной степени готовности находились 14 субмарин. На некоторых из них работы приходилось останавливать из-за нехватки рабочей силы, многочисленных аварий оборудования, постоянных срывов программы снабжения завода сырьем и материалами. В то же время на других лодках работы, наоборот, велись авральными темпами. [193 — ГУ ЦАНО, Ф. 15, Оп. 4, Д. 58, Л. 67.]
Помимо этого, завод набрал себе еще и кучу коммерческих заказов: несколько тысяч бочек для керосина, контейнера, котлы, мостовые опоры, землечерпалки и другую продукцию. Тем самым директор и главный инженер надеялись заработать живые деньги и хоть как-то выправить финансовую ситуацию. Однако получилось только хуже. С большей частью заказов завод так и не справился, зато партийное руководство узрело в этом сознательное вредительство: «Ясно, что враги народа, сидящие в руководстве Главка и Наркоммаша, навязывая заводу эти заказы, стремились вытеснить и затереть ими спецсудостроение».
Топлива катастрофически не хватало. 14 января тогдашний директор завода И. В. Михалев писал в Горьковский обком партии, что на заводе сложилось тяжелое положение с топливом и рядом других материалов. Писал он и в другие инстанции. Однако все оказалось бесполезно, и в итоге впервые со времен разрухи 20-х годов на «Красном Сормове» погасли мартеновские печи.
Между тем в марте 1938 г. на завод приехала экспертно-техническая комиссия 2-го экономического управления УНКВД Горьковской области. В ходе ее работы были выявлены многочисленные факты «вредительства». В течение 1934–1937 гг. на заводе велось строительство без смет и плана, с большими непроизводственными затратами. Часть цехов при этом сдавалась с недоделками. Так, при сдаче кузнечно-прессового цеха не были укреплены металлические конструкции, не проведена гидроизоляция фундамента.
Порой происходили и совершенно безобразные случаи. Например, в марте 1937 г. на завод прибыла цистерна серной кислоты. «По ошибке» эту кислоту слили в емкость с нефтепродуктами, предназначенными для работы электростанции. Зная об этом, руководство все равно использовало нефть, смешанную с серной кислотой, по назначению! В результате произошла серьезная авария, и «Красное Сормово» осталось без электричества. В самой электросети завода вместо трансформаторов использовалось 50 % времянок, отсутствовало резервное питание. Постоянно происходили аварии, в 1934 г. завод отключался от электроэнергии 22 раза, а в 1936 г. — уже 36 раз.
Оставлял желать лучшего и производственный процесс. Так, энкавэдэшники обнаружили отсутствие технологического процесса у металлургов, которые работали просто «наобум». В процессе ковки отсутствовал один из промежуточных этапов. Грубо нарушался технологический процесс закалки снарядов — вместо масла их калили в воде. [194 — ГУ ЦАНО, Ф. 15, Оп. 4, Д. 63, Л. 17.] Постоянно не выполнялся производственный план.
Все это было обусловлено многими объективными причинами. Однако комиссия сделала выводы, что в данной ситуации виноваты: уже расстрелянный бывший нарком тяжелой промышленности Пятаков, начальник Главречпрома Березин, директор завода «Красное Сормово» Сурков, его заместитель Тюрин и главный инженер завода Волынский. [195 — Там же, Л. 27.] Все они были репрессированы. Новым директором завода стал Михалев, а потом его сменил Мочалов.
В разгар этих событий в апреле 1938 г. были спущены на воду в заводском затоне сразу шесть субмарин IX серии. В июле на достроечной базе в Кронштадте были спущены лодки XII серии № 247 и 249 (М-96 и М-97). Однако степень готовности всех их была очень низкой. Требовалось проделать огромный объем доделочных работ и внести массу конструкционных изменений. В результате, например, лодка № 245 (С-11), спущенная на воду 20 апреля 1938 г., была окончательно сдана флоту уже во время начавшейся войны — в июне 1941 г.!
Это и неудивительно, если учесть, что собирали подлодки из всего, что было под рукой. Так, для двух «малюток» не хватало килевых листов, а подходящий металл заводу не поставили. Выход нашли простой: один лист изготовили из материалов, оставшихся от серии «Щука», а второй — из металла, ранее забракованного по расслоению. [196 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 979, Л. 10.]
15 июня завод получает приказ НКОП: срочно приступить к закладке еще восьми подлодок. Однако технические возможности не позволили выполнить его в срок. В августе — сентябре были заложены только пять субмарин XI и XII серий и затем еще две заложили 13 ноября.
В целом 1938 г. был завершен заводом неудовлетворительно. Впервые флоту не было сдано ни одной подводной лодки. План по товарной продукции выполнили всего на 60 %. Значительно выросли убытки от брака, составившие за год 5 713 000 рублей. Впрочем, эта официальная цифра не учитывала многочисленный скрытый брак. Например, начали обработку вала, и на одной из последних стадий обнаружили брак. Операция, на которой его выявили, засчитывалась в брак, а все остальные просто включались в выпуск валовой продукции. В итоге получалось, что деталь выброшена, а затраты труда и оборудования шли в выпуск готовой продукции.
Еще одной поистине неразрешимой проблемой стало огромное незавершенное производство, к концу 1938 г. достигшее суммы в 207 млн. рублей! Это было следствием хаотичной и бессистемной работы. Например, началось строительство дизельного двигателя. Выполнение доходит до 70–80 %, потом по какой-то причине работы сворачиваются. Дизель стоит несколько месяцев, детали растаскиваются, а затраченные деньги пополняют список «незавершенки».
Фактически, по рыночным меркам, завод № 112 полностью обанкротился. Это объяснялось нереальными плановыми заданиями, плохой подготовкой производства, неудовлетворительным состоянием заводского и межцехового планирования. Сказывалась несогласованность в работе заготовительных и обрабатывающих цехов и диспропорции в их развитии.
Огромное количество сверхурочных часов вело к большому перерасходу фонда заработной платы. В итоге завод оказался в финансовом затруднении и
