жеребцов и три не менее красивых кобылы. Дух захватывает! Особенно одна кобыла арабской породы! Мне б такую!
Только не надо сопоставлять! Это я о песне. Песня есть такая: «Ах, какая женщина, мне б такую!». Гимн мужской зависти. Увидел в ресторане красивую женщину и обзавидовался, рыдать готов. Более омерзительной и унизительной для мужчины песни я не слышал. Хочешь – добивайся, не можешь, или она тебя не хочет – забудь. Но рыдать от зависти?! Нонсенс.
А вот позавидовать такой красоте, естественно по-белому, не грешно. Тем более когда речь идет о лошади. Может быть, и грешно, но не настолько, как в этой песне поется. Мечтать, желать, восхищаться – это я понимаю. А вот завидовать… чушь какая-то!
– Это еще не все, – сказал Султан, довольный произведенным впечатлением. – Я тебе сейчас еще кое-что покажу.
С трудом отведя глаза от коней, я взглянул на Султана. Коренастый, коротконогий, с приглаженными, точнее, с прилизанными волосиками и маленькими глазками, он никак не походил на лихого всадника.
– Слушай, Султан, ты ездишь верхом? Получается? – невольно спросил я.
– А ты думал! – фыркнул Султан. – Только в последнее время не удается, все некогда. – Он почему-то отвел глаза.
Когда мы поднялись на второй этаж конюшни, моим глазам представилось и вовсе диковинное зрелище.
– Голубятня! Мечта детства! – пропел Султан, и мне показалось, что сейчас он лопнет от гордости. – Каждой твари, как говорится, по паре, а то и больше, сотен баксов.
Когда мы спустились и пошли к дому, Султан не выдержал:
– Ну как тебе мое хозяйство?
– Слов нет! – развел руками я.
– Это плохо. Слова надо уметь говорить. – Он сделал глубокомысленную паузу. – Где-то, кому-то и когда-то ты чего-то не сказал, или сказал не так, как следовало, или не вовремя. И теперь ты пришел ко мне.
– Вот об этом я и хотел поговорить.
– И опять не вовремя, Олег, – укорил меня Султан. – Так и быть, покажу тебе еще кое-что.
Невысокое здание, к которому он меня подвел, оказалось псарней.
– Здесь только тобеты. Слышал о такой породе?
Конечно, слышал. Пастушьи собаки, волкодавы. Порода была загублена в годы советской власти, скот и чабанов обобществили, а про собак забыли. Теперь ее пытаются восстановить.
– Их корни из Тибета, отсюда и название, – проговорил Султан. – Их никогда не держали на привязи, это свободные собаки. С волками дрались на равных, помогая пастухам, с детьми нянчились. Не веришь? Не подпускали малышей к огню, точно тебе говорю.
– Верю, Султан. А слов нет, потому что восхищен.
– Все это и есть моя гордость, – с пафосом произнес Султан.
Оригинальная такая гордость. Животная.
На крыльце дома нас ожидала хозяйка.
– Что же гостя в дом-то не ведешь, – закудахтала она, – стол накрыт давно. Проходите, Олег, у нас все свое, экологическое.
Но Султан повел меня в сторону от столовой.
– Гордость свою я тебе показал, а теперь покажу свою душу.
Душа Султана оказалась картинной галереей. На стенах были развешены работы старых мастеров советского периода. Классический и добротный соцреализм. Коллекция была великолепной, жаль, Рима ее не видит, она лучше разбирается. Памятуя о том, что слова надо говорить вовремя, я немедленно выразил свой искренний восторг Султану.
– Хорошо, что ты так сказал. Понимаешь, во времена перестройки, когда в стране все стало разваливаться, я работал в Госснабе. На дефицитных стройматериалах сидел, при бабках был, конечно. И приходит баба, искусствовед, плачется, говорит, музей надо отремонтировать, помогите. А я ей: а мне, говорю, что с того будет, если помогу? Она и говорит: картину подарю. А на кой мне твоя картина, отвечаю. А она: да ей цены, говорит, нету. Тогда, говорю, такой не надо. Ты подбери, чтобы цену хорошую имела, чтобы я продать ее смог. Потом мы с ней сошлись, на почве искусства, сама она мне неинтересна была, тощая, костлявая, в очках. Я люблю баб справных, чтобы все при всем было. Вон моя, видишь, как кудахчет. Такую и ты себе найди.
– Хорошая у тебя супруга, Султан, – ответил я, опасаясь, так ли сказал, вовремя ли.
Но он пропустил мои слова мимо ушей.
– Так вот мы с ней по всей стране картины собирали. Я ей наряды на стройматериалы подписывал и приплачивал помаленьку. А она, понимаешь, что делала, к ней художники приходили, просили, чтобы музей картину купил. Это сейчас они все классики, а тогда кому они нужны были, картины кроме музеев никто и не покупал-то. А у нее чутье на талант, понимаешь, ушлая такая баба была. Видит, что картина может уйти за хорошие деньги, тогда и говорит художнику: чего ты хочешь, денег у музея нет. Давай я, так уж и быть, сама ее куплю. Ну и платила копейки. В те времена много чего ценного до музеев не доходило, да из запасников уплывало. Так и получилась коллекция.
Он повернулся ко мне всем телом и уставился на меня своими маленькими глазками. Лазеры они у него, что ли? Чуть не прожгли насквозь.
– Опасался, что обманывает она, фуфло подсовывает. А вот на тебя смотрю и понимаю, хорошая коллекция, душевная. Да и без тебя теперь знаю. Про моих художников в газетах пишут, в каталогах. Только меня тревожит, что про эти работы говорят: «утеряно», «местонахождение неизвестно», а один раз так прямо и написали «похищена». На бабу-искусствоведа в свое время дело завели за мошенничество, трухнул я тогда, если честно, вдруг и меня за собой потянет, а ее – бац – инфаркт и долбанул. Не зря говорят, что нет худа без добра. Так что добро я сохранил. Каждая картина от двух до пяти тысяч баксов теперь стоит. А таких у меня знаешь сколько? Сто девяносто три, вот и считай. В этой комнате их несколько, а остальные в надежном месте запрятаны. Ты не думай, я не один такой, наш министр, ты его знаешь, умнее меня оказался, скупил во всех провинциальных музеях старинную и даже древнюю ювелирку, из скифских курганов, они от страха с радостью дарили или продавали за копейки. Коллекция получилась супер, мирового уровня. Но теперь-то ее отмыть надо, а как? Он поступил просто, а потому гениально. Торжественно передал коллекцию государственному музею! Молодец, патриот, благородный! Только приписку сделал: «На временное хранение». Смотри, что получилось. Коллекцию отмыл, бесплатную рекламу сделал, политические очки заработал. Теперь его коллекции цены нет, а если и есть, то говорить об этом вслух необязательно. Наша земля не без талантов, я тебе скажу! Сейчас многие так делают. Кто оружие собирает, кто кинжалы. Один додумался яйца собирать, своих не хватает.
Наглядевшись на гордость и душу Султана, мы приступили к ужину. За столом Султан подвел итог экскурсии:
– Олег, мой тебе совет, ничто не должно делаться даром. От коней получу жеребят, буду продавать, мода на них пошла. Знаешь, сколько стоит породистый жеребенок? Не меньше двадцати штук. Слушай дальше, курей тоже продавать буду, они у меня особой породы. Быстро в моду войдут. И от голубей потомство пойдет, опять же польза немалая. Ну а щенки – это мое хобби, возрождаю уникальную историческую породу. Купишь у меня щенка? С тебя недорого возьму, всего штуку баксов.
Султан опустошил рюмку водки, не торопясь отрезал кусок мяса и только потом позволил мне рассказать, по какому, собственно, делу я к нему приехал.
Внимательно выслушав мое предложение, он почему-то долго мотал головой.
– Я вот что скажу, Олег. Надо тебе жениться. Был бы женат, не попал бы в
