появилась надежда. Надежда на лучшее.
– Яша, пойдем прогуляемся, – позвал я приятеля и предупредил: – Только без палки!
Мы долго гуляли в городском парке – правда, периодически Яша заставлял меня присесть на скамейку и отдохнуть, но в общем и целом я не чувствовал себя больным. Так, небольшая слабость, больше ничего. Пройдет.
Вечером позвонил Михалыч – его спокойный и уверенный голос успокаивал и внушал уверенность в завтрашнем дне.
– По порядку, Олег Александрович. Сначала хорошие новости. Младшая успешно защитила диплом, ваши родители живы и здоровы, только водитель уволился, его с успехом заменяет старшая, которая, в свою очередь, утверждена директором в городской краеведческий музей.
Слава богу! Уверен, это Михалыч постарался.
– Это ваш друг Алексей помог, он дружит с мэром города, – будто прочитав мои мысли, добавил Михалыч. – Правда, жениха ее пока на работу не берет, хотя твердо обещал, главным экономистом, считает его очень толковым малым. Ждет, когда заявление в загс подадут, а парень упрямый попался, гордый. Говорит, когда устроюсь на работу, буду зарабатывать, тогда и женюсь. В общем, кто-то должен уступить первым, чувствую, Алексей не выдержит, сдастся.
Радуюсь за сестру!
– А Рима, дядя Женя? Как они? – спросил я.
Михалыч глубоко вздохнул.
– Евгений Ильич умер, так и не придя в сознание. Его похоронили со всеми почестями, президент прислал официальные соболезнования. Я разговаривал с Римой – она держится молодцом, хотя видно, что ей очень нелегко.
Мы бессильны перед смертью, нам остается только смириться и жить дальше. Хватило бы только сил…
Неожиданно до меня дошло, что мы общались, нарушив конспирацию, называя настоящие, не вымышленные имена.
– Михалыч… Саныч… мы это… нарушаем.
– И еще одна, я думаю, самая главная для вас новость, – казалось, Михалыч не услышал моей последней реплики. – Ваше дело закрыто в связи с отсутствием состава преступления и погашением всех задолженностей. Хочу вас поздравить, Олег Александрович, по слухам, сам президент дал такое распоряжение. Все было бы просто отлично, если бы не одно обстоятельство.
Все правильно, без ложки дегтя не бывает.
– Какое, Михалыч?
– Они забрали все, – Михалыч помолчал. – Практически все, даже ваш дом. Осталось кое-что по мелочи.
– Какие наши годы, Михалыч! – развеселился я. – Еще заработаем! Встречай меня первым же самолетом!
РИМА. Боль
Значительная часть денег, вырученных за магазин, ушла на похороны и последовавшие за ними поминки. Я поразилась тому, сколько людей пришло проститься с отцом. Гражданская панихида проходила в Доме приемов – вы в курсе, что такие почести положены только людям очень высокого ранга. Я, мама и сын сидели в первом ряду и принимали соболезнования. Антон не посмел быть рядом с нами и стоял в некотором отдалении, изображая главного организатора мероприятия, строго и требовательно отдавая указания обслуживающему персоналу, присланному, вообще-то говоря, не им, а хозяйственным управлением администрации президента. Было много людей в погонах с лавровыми венками на кокарде фуражек, пришли известные предприниматели, представители творческой интеллигенции.
В какой-то момент мама шепнула мне на ухо:
– Смотри, вон родители Олега.
Я впервые видела их. Папа говорил, что они бывали в нашем доме, но это было так давно, что я их совершенно не помнила. Отец Олега украдкой утирал слезы, мать, подойдя к нам, пожала руки мне и маме, ласково погладила Павлика и поцеловала его в лоб.
– Значит, вот ты какой, внук Жени.
Я поняла, что Олег очень похож на мать – у нее были такие же глубокие глаза и такой же твердый голос.
Нас очень поддержали те, кто приходил и выражал свои соболезнования. Все, кто помнит папу. Это не просто дань традиции или формальное исполнение долга. Когда врачи объявили нам о смерти папы, я словно окаменела, застыла, обессилела, а мама чуть не сошла с ума, сидя в своей комнате и тихо, бесконечно завывая. Что было бы с нами, если бы не звонок в дверь и… люди! Близкие и не очень, родственники и соседи, папины коллеги и друзья, мои подруги… Дверь не закрывалась, люди шли и шли. Они не давали нам замкнуться в горе, невольно заставляя вслух переживать случившееся и бороться со своей болью. Мама очнулась, вышла из оцепенения, мы хлопотали на кухне, рассаживали людей, работали… Люди спасли нас. Вот почему это важно. Сходите к тем, кто ждет вашего сочувствия, поверьте, им это необходимо, хотя, возможно, они даже об этом не догадываются.
Однако наступил день, когда все разошлись, и мы остались одни. Жизнь требует продолжения и голосом сына заставляет двигаться, предпринимать, суетиться. Я, помня наставления папы, устроила сына в секцию рукопашного боя – он приходил с тренировок с шишками и синяками, требовал, чтобы я пощупала его бицепсы, снисходительно разъяснял непроизносимые японские термины и только потом укладывался спать. У каждой женщины должен быть свой мужчина, чтобы был смысл в жизни, чтобы было кому отдавать свою энергию и любовь. У нас с мамой таким мужчиной был сын. Мы посвятили себя ему, нарушая все благоразумные правила, балуя, лелея и неистово любя.
Так проходили дни, недели, месяцы. На семейном совете мы с мамой постановили оставшиеся от продажи магазина деньги поделить на две части: одну половину положить в банк, на будущее, а другую тратить на повседневные нужды, благо нужды эти невелики. Но все равно нам было трудно с непривычки считать деньги и ограничивать себя в расходах. Я набрала «2504» – и сейф легко открылся. Он ждал меня, терпеливо и молча, чтобы раскрыть тайну отца, тайну жизни и тайну его смерти.
Львиная доля вырученных за магазин денег пошла на памятник. Есть такое правило, известным людям, имеющим заслуги перед отечеством, памятники на могилах устанавливаются за счет государства. А у папы, как-никак, семь орденов. Но когда нам сообщили о выделенной сумме, то стало неловко… за такое государство. Только много позже я поняла (все мы умные задним умом), что «над такими вопросами надо работать, так просто ничто не решается», как пояснил наш родственник, бывший аппаратчик. А как прикажете нам с мамой работать над «таким вопросом», не обращаться же к Антону. Я решила сделать все сама, без помощи государства, ни на кого при этом не обижаясь. А что здесь обижаться, ордена папа получал от другого государства, которого давно нет. А ходить попрошайничать не умею и не могу.
Мы распрощались с прислугой – только няня неизменно приходила в гости, а иногда забирала Павлика к себе, погостить. Мы очень не хотели расставаться с ней, но три няньки на одного, пусть даже самого лучшего на свете, мальчика – это слишком.
Сын долго молчал, не соглашаясь с нашими доводами, но потом все-таки согласился, поставив нас в известность о принятом решении:
– Я буду любить ее всегда, всю жизнь. И она меня. Вам ясно?
Дважды являлся Михалыч, я не оговорилась, именно являлся, из ниоткуда. В первый раз мы столкнулись в магазине, в мясном отделе, когда папа был еще жив. Михалыч подробно расспросил меня о состоянии папы – было видно, что он искренне сопереживает. Тогда я узнала, что дела Олега хуже некуда, он скрывается и даже не может позвонить. В следующий раз мы случайно встретились у
