разыгрывали шахматные партии, за что и бывали соответствующим образом наказаны.
У меня был очень широкий диапазон чтения. Во-первых, к счастью, сохранилась почти полностью отцовская библиотека. Часть книг, правда, мы с мамой в голодные времена продали, но значительная часть уцелела — два шкафа книг, которые я прочел все, от корки до корки. Я знал таких писателей, о которых нынче в России, наверное, мало кто слышал, — скажем, Верхарна, или Пьера Мак-Орлана, или Анри де Ренье, или Андре Жида. Там был полный Мопассан, почти полный Достоевский, разрозненные тома Салтыкова-Щедрина. И, разумеется, Дюма, Рабле, Шарль де Костер. Были даже разрозненные тома Луи Буссенара и Луи Жаколио — в те времена их было не достать ни в каких библиотеках.
— Кстати, «Капитан» — одна из самых плохих книг у Буссенара. У него надобно читать «Туги-душители» и «Факиры-очарователи». А у Жаколио — «Грабители морей». Вот это было чтение для настоящего мужчины! К счастью, я очень рано прочел «Войну и мир» — и таким образом спас ее для себя, потому что потом мы начали ее «проходить» в школе и для половины моих сверстников эта книга навсегда перестала существовать. А вот «Отцы и дети» я прочесть не успел. Я прочитал «Накануне» до того, как мы начали ее изучать в школе, и эта книга до сих пор остается одной из моих любимых у Тургенева. А вот «Отцы и дети» — вещь гораздо более глубокая и гораздо более достойная внимания, так и осталась для меня чужой. Так же, как и «Евгений Онегин». Зато «Повести Белкина», которые мы в школе не проходили, я люблю с детства и до сих пор. Так что у меня изначально был очень широкий диапазон любимых книг, хотя, будучи человеком молодым, я предпочитал, естественно, фантастику и приключения.
— Только старая. Можно было достать старые журналы «Мир приключений» или «Вокруг света», или издания Джека Лондона в библиотеке «Всемирный следопыт», или Конан Дойля… Из новых изданий были только Немцов, Охотников, Адамов, Казанцев — чей «Пылающий остров» я на протяжении многих (школьных) лет считал лучшей фантастической книгой на свете. Но основная масса советской фантастики была просто ужасна. Мы читали ее, потому что больше ничего не было. Если на книжке стоял значок «Библиотека фантастики и приключений» — мы были обязаны прочитать эту книгу с интересом. И вот мы брали какой-нибудь «Огненный шар» или «Тень под землей» и жевали ее, как сухое сукно. И с отвращением — но дожевывали до конца… Я много раз говорил о том, что именно отсутствие хорошей фантастики прежде всего и толкнуло нас с Аркадием Натановичем попытаться написать что-нибудь такое, о чем бы стоило говорить.
Если «сильно-сильно», то любую, которая была бы мне доступна. В школьные годы, я помню, меня так потряс «Остров доктора Моро», что я готов был отдать за него все свои карманные деньги до последней копейки плюс половину библиотеки. Владелец не согласился, и мне пришлось переписывать этот роман от руки.
Брату моему Борису сыну Натана, учащемуся, от брата его Аркадия сына Натана, офицера, привет!
Жму твою руку, дорогой пират, мальчик Мотл,[8] фантазер, физкультурник и шахматист. Как ты там поживаешь, чем занят, как дела в Арканаре и почему не пишешь? Я здесь учусь великой науке истреблять и проедаю государственные деньги. На всех моих фронтах благополучно, правда, между нами говоря, отсидел четверо суток на гауптвахте за опоздание, о чем пишу сейчас гишторию, каковую имею переслать тебе при первой же возможности. Любишь ли ты и почитаешь нашу мать, как должно? Боюсь, что ты не делаешь многого, чтобы иметь возможность доказать это. Я, твой старший брат, на правах старшего мужчины в семье приказываю тебе: primo — учиться отлично, любить и всячески поддерживать маму, следить за собой в твоих отношениях к окружающим, ибо гордыня — грех тяжкий; secundo — изучать всемерно физику и математику, почему — я тебе, кажется, уже говорил. С этим я кончаю.
Привет! Жму руку и целую. Пиши. Брат твой Арк.
P.S. С праздником 8 марта тебя не поздравляю.
Такая черта Аркадия Натановича, как непрерывное генерирование идей, доставляет окружающим его массу удовольствий. Он может увлекательнейше сымпровизировать, к примеру, о своем военном прошлом. Я помню эти рассказы — совершенно замечательные — он в них всегда выступал в каких-то смешных ролях, отнюдь не героических. Например, имелся цикл устных рассказов, как Стругацкого заставили работать адъютантом и поэтому ему пришлось ездить на лошади. Соответственно, его лошадь скидывала с себя, соответственно, она обдирала его о ветви деревьев. Когда он, несчастный, пересел на одноколку, то жеребец, на котором он ехал, бросился через забор, потому что за забором была кобыла… и одноколка повисла на заборе вместе со Стругацким. Когда он дежурил в военной школе — в то время всем офицерам при дежурстве полагалось носить шашки и салютовать ими — то на утреннем рапорте он едва не зарубил своего начальника школы. А когда Стругацкий удалялся в самоволку, то последствия были совершенно сокрушительные… Какие-то из этих историй, очевидно, были трансформированы из действительных происшествий, а какие-то — блестяще и разветвленно выдумывались на ходу.
Аркадий Натанович Стругацкий был не самым дисциплинированным курсантом. Иногда он попадал на «губу». Однажды сквозь окно камеры на гауптвахте он увидел: к зданию подрулило два американских «Доджа-три-четверти», и из машин веселые офицеры начали выгружать диковинки: пиво, редкие грузинские вина, сыры, колбасы, копченую рыбу, дичь… Вскоре дверь камеры открылась, и все это великолепие внесли к арестантам. Оказалось, Стругацкий сидел на «губе» вместе с сыном маршала Конева. Мать чада тайком от отца решила подкормить отпрыска. Начался пир. Когда провизия кончалась, «Доджи» подвозили новую. Когда же кончился срок отсидки, курсанты не хотели покидать гауптвахту.
В следующий раз Аркадий Натанович опять попал сюда вместе с сыном маршала. Предвкушая новый пир, он поглядывал в окно, но «Доджи» запаздывали. Было обидно: специально попал на «губу» — и сидит голодным. На следующее утро выяснилось: маршалу стало известно о мягкосердечности жены, он рассердился и запретил ей баловать сына. Офицеры-порученцы получили по выговору. А Стругацкий и сын маршала больше не пировали.
Примечания и дополнения.
a. Все жители Арканарии делятся на классы. 1. Имущие и 2. Неимущие. К первым относятся все лица, имеющие возможность платить подушную подать (налог). Ко вторым относятся лица, находящиеся на попечении гос-ва.
b. На все вышеописанные должности граждане Арканарии могут быть избраны, если:
1. Им исполнилось 28 лет.
2. Они относятся к I классу.
3. Имеют свидетельства о здоровье (от врача) и благонадежности (от мергала).
c. Избирательное право имеют все граждане, если их положение соответствует вышеозначенным пунктам.
Функции правительственного аппарата.
a. Диктатор осуществляет законодательную власть и, стоя но главе Совета Госконтроля, контролирует деятельность органон управления в соответствии со схемой (см. выше). Диктатор избирается народом на 5 лет.
b. Совет Диктатуры осуществляет руководство Советом Министров и обладает правом принимать или отвергать предложенные его вниманию законы. Избирается народом на 8 лет.
c. Совет Министров руководит работой министерств и Совета Мергалов. Избирается на 5 лет.
d. Совет Мергалов руководит управлением в ларгомергах (штатах) Арканарской республики. Избирается на 1 год.
Примечания и дополнения:
