Вот пока всё. Жму руку, твой Арк.
Привет маме, скажи, чтобы продолжала писать. Она молодчина.
Арк.
Здравствуй, Аркаша!
Вот, посылаю наконец тебе первую главу в моей интерпретации. Она совсем сырая, конечно, стилистически ее надо обработать, но идею я думаю там не менять. В общем эта глава есть начало части, имеющей следующий план:
I. Звездолет «Астра-12» (Включает твою первую главу «Разговор»).
II. Будни (включает твои главы «Экипаж Хиуса», «Разговор с Вяльцевым», «Будни» и др. в сокращенном виде. Ты, по-моему, всё это слишком растянул, но это только моя точка зрения).
III. Испытание огнем (почти точно твой вариант).
IV. Загадка Яниса (рассказ Строгова: он к тому времени понравится и поведет «Хиус»).
V. Как аргонавты в старину (возвращение и отлет «Хиуса»). Вне зависимости от того, понравится тебе моя первая глава или нет, по-моему целесообразно избрать для первой части именно этот план. Понимаешь, мне кажется, что твой план — это, так сказать, только первое приближение, самый тривиальный случай, где всё идет по порядку, за А следует Б, и пр. Мой план дает второе литературное приближение и либо принимается, либо требует третьего приближения.
Заодно о методах нашей работы. По-видимому, при создавшейся обстановке, когда ты перегнал меня на целую часть, целесообразнее всего делать так: ты даешь первое приближение, я второе и так далее. Короче, пиши сейчас вторую главу, я буду добивать первую во втором приближении по этому плану или по тому, который ты пришлешь, прочтя сие письмо. Третье приближение мы сделаем вместе у нас, когда ты приедешь. Таков мой план дальнейшей работы.
А пока — желаю пера и вдохновенья (перо — в зад).
[подпись]
Поздравляю с днем рождения! Да будет путь твой усеян благами и хрустящими банкнотами. Ур-р-ра!!!
Допускается — любая правка, любые вставки, любые купюры.
Требуется: прислать письмо с подробной описью мест, которые ты считаешь удачными, и мест, которые по твоему мнению нужно исправить, либо выбросить безоговорочно, либо заменить. С указанием страницы и строчек, если возможно.
Давай-давай!
Заходил в редакцию астрономии. На днях тебе посылают кучу какого-то барахла. Жму руку, Арк.
Первая наша вещь не была фантастической. Дело обстояло так. В 1953 году американцы взорвали атомную бомбу над одним из островов атолла Бикини. Радиоактивная пыль накрыла шхуну с японскими рыбаками «Счастливый Дракон». Бедные невежественные рыбаки решили, что на них сыплется пепел горящего неба, считали это доброй приметой, собирали его… Разразился огромный международный скандал. Рыбаки были уложены в госпиталь, их пытались лечить, но знали о лучевой болезни в то время слишком мало… Я в это время служил на Дальнем Востоке и по долгу службы имел дело с прессой США, Японии и других стран. Зарубежные газеты были наполнены сообщениями о трагедии шхуны. Нам показалось, что всё это — готовый сюжет. Я и мой покойный ныне друг Лев Петров написали об этом повесть «Пепел Бикини», она была издана в журнале «Дальний Восток», затем — в «Юности» и вышла в Детгизе.
Но опубликовать свою фантастику он нигде не мог. И тогда со своим другом Левой Петровым они написали публицистическую повесть «Пепел Бикини». Ее удалось напечатать. Это было в середине 50-х. Я, помню, тогда говорил своей любимой девушке: «Мне бы один рассказик только опубликовать. Больше мне ничего не надо. Только один рассказик!»
Это было сочинение, главным образом, публицистическое, написанное по материалам японской и американской прессы, но содержащее в то же время и некоторые элементы художественной литературы. Для своего времени — это было очень даже недурно написано, читалось легко и интересно, было, разумеется, вполне идеологически выдержано, и в 55–56 годах уже шли переговоры об издании.
Впрочем, нам уже тогда ясно было, что это всё не то. Писать надо было фантастику. И только фантастику. И ничего, кроме фантастики.
Им опять не везло. Седьмого февраля сэндо,[210] держась для верности за амулет, висевший у него на груди, впервые за рейс приказал ставить сети. Это было в нескольких десятках миль к западу от Мидуэя. Всю ночь рыбаки напряженно следили за фосфорическим мерцанием волн вокруг невидимых в темноте стеклянных буйков. Амулет не помог. Когда рано утром сети были подняты, кто-то разочарованно свистнул, механик Ямамото выругался, а сэндо смущенно почесал в затылке: в слизистой каше из медуз и сифонофор бились всего три-четыре десятка небольших рыб, из них пяток молодых тунцов. По предложению сэндо «Счастливый Дракон» передвинулся на полтораста миль к западу. Там произошла катастрофа. Главная линия сетей зацепилась крючьями за коралловую отмель. Двое суток рыбаки с терпеливым озлоблением возились на проклятом месте, спасая сети. На рассвете третьего дня разразился шторм, и сто шестьдесят шесть новеньких стометровых тралов, почти половина того, чем располагал «Счастливый Дракон», были безвозвратно потеряны.
— Если так пойдет дальше, — сказал Ямамото, презрительно разглядывая одинокие тушки тунцов, распластанные на палубе, — мы сгорим от стыда еще прежде, чем вернемся домой. В мое время…
— В твое время! — яростно перебил его сэндо. — В твое время тунца было сколько угодно и дома, у берегов Идзу. Да только это было гораздо раньше, чем ты научился втягивать носом сопли, Тюдзи. Помолчал бы хоть!
Усталые и злые рыбаки угрюмо перебирали сети. Круглые буйки темно-зеленого стекла тускло отсвечивали на солнце. Сэндо прошелся по палубе, морща лоб и нервно потирая руки. Несколько раз он останавливался, как бы желая сказать что-то, но не решался и снова принимался бегать вокруг рыбаков. Шторм утих так же быстро, как и налетел, и теперь над присмиревшим океаном царила тишина и горячее солнце. Небольшие волны лениво плескались под кормой шхуны. Масуда, самый молодой из рыбаков, оторвался от работы, чтобы поправить головную повязку, сползшую на глаза.
— Везет же другим, — досадливо сказал он. — Знают богатые рыбой места и всегда приходят домой с полными трюмами. А мы таскаемся по морю взад и вперед и никакого толку.
В другое время сэндо непременно оборвал бы наглого мальчишку и, возможно, стукнул бы его по затылку. Но сейчас он оставил упрек без ответа. Он только пожал плечами и вдруг, остановившись возле механика, проговорил негромко:
— Есть одно место, где тунца видимо-невидимо. Только… Он замолчал, словно испугавшись собственных слов. Все насторожились. Ямамото бросил паклю, которой вытирал руки.
— Где же такое место?
— Нет-нет, — торопливо забормотал сэндо. — Туда нам нельзя, никак нельзя.
— Я знаю, — объявил Масуда. — Мисаки-сан говорите Маршальских островах. Мой дед ходил туда еще до войны. Там рыбаки хорошо зарабатывали в те времена.
— Правда, — отозвался кто-то, — нам следовало бы сразу идти туда.
Сэндо отрицательно замотал головой.
— Нам туда нельзя, — повторил он.
Нов его голосе не было уверенности, и все рыбаки сразу почувствовали это. Они вскочили на ноги и обступили его.
— Почему нельзя? Кто нам может запретить?
— Нельзя, вот и всё, — притворно-сердито крикнул сэндо. — Говорят вам… Кто здесь сэндо, я или ты, Масуда?
Он фыркнул и уже спокойно добавил:
— Это недалеко от запретной зоны. Кроме того, Маршальские острова теперь не принадлежат Японии, и там нас опять, как и в прошлый раз, могут задержать за лов в чужих водах.
— Пусть они будут хоть трижды чужие, — сказал Ямамото. — Надо идти туда, раз там есть тунец.
— Уж не опасениями ли своими ты думаешь кормить этой весной свою семью, Мисаки-сан?
Рыбаки одобрительно загудели.
— Нам ли бояться риска…
— Мы удерем от патрулей или скажем, что заблудились…
— Нам нельзя возвращаться с пустыми руками…
