третью часть. А я буду лежать вот на этом диване и читать „Порт-Артур“. Я — в отпуске».
1957
Дорогой Бебкинс!
В «Детгиз» еще не ходил, пойду на той неделе. Надеюсь, ты уже работаешь. Спешу подсказать тебе несколько ситуаций, а также мелких черточек для характеристики героев и положений.
1) Все чудеса, встреченные по дороге, привлекают внимание Бирского и Вальцева, но Строгое неумолим. «Вперед, вперед! Этим будут заниматься те, после нас. У нас есть цель!» Вальцев покорен, Бирский сетует и жалуется. Рассказы Бирского о том, как раньше «сели, бывало, тихохонько, смирнехонько, огляделись, присмотрелись, набрали диковинок» и т. д. А теперь — спешка, спешка! Привести как-нибудь разницу между покорением Венеры и других планет: на другие сначала высадились, осмотрелись (чисто научный интерес), и только затем экономический. А на Венеру кинулись сразу в цель.
[сбоку от текста решение БНа — «поздно»]
2) Подумай, ввести ли расстройства желудков от лучевой болезни. В связи с этим рысцой бегают от места работы к «Мальчику», где есть безопасная уборная.
[сбоку от текста решение БНа: «Нет»]
3) После приблизительного обследования «Голконды» Бирский дает 2–3 гипотезы ее происхождения — придумай сам: метеоры или еще что-либо.
4) Анализ черной пыли дает содержание трансуранитов: вопли и пляски по этому поводу. В Голконде находят бериллий — источник нейтронов, позволяющий котлу функционировать и литий — источник Н3 — для сверхтяжелой воды.
Вот, кажется, пока всё. Крепко целую, твой Арк.
Жми, Боря, жми.
Поцелуй маму.
Виноват, еще один момент:
Пусть Мих. Иванович воздаст великую хвалу тем, кто строил звездолет, кто почил при испытаниях фотореакторов, ученым, мастерам и рабочим. Это можно будет сделать, когда он перемахнул из болота и удержался на ногах.
Посылаю тебе стихи Гумилева. «6-е чувство» — хороша идея. А «Лес» — просто хорошо. «Старый бродяга в Аддис-Абебе» — у тебя есть, не посылаю.
Да, вот что: попроси маму, не может ли она достать нам череды или дубовой коры для купания Машки. Совсем девка гибнет от диатеза.
Ну, теперь окончательно всё. Целую, Арк.
Дорогой дружище!
Спешу сообщить тебе о моем намерении (непреклонном, причем) быть у тебя на твоем дне рождения. Приеду, очевидно, утром четырнадцатого, уеду вечером шестнадцатого. Ленка приехать не сможет, понеже только что поступила на работу, и выпрашивать двухдневный отпуск ей неудобно.
Незамедлительно сообщи согласие. Буде же ты согласен, и я буду у тебя привечен, постарайся подготовку к дню рождения (водка, пироги и пр.) закончить еще в субботу, чтобы воскресенье было у нас достаточно свободно. Есть много дел, которые безотлагательно требуется разрешить, а также кое- что, что потребует на несколько часов твоего пристального и полного внимания.
Постарайся закончить СБТ к моему приезду. Во всяком случае я намерен увести рукопись с собой, в каком бы виде она ни была. И будет тебе стыдно, если вид этот будет более поганым, чем это требуется.
Вот, собственно, и всё, что я хотел тебе… тска-ть… э-э… сообщить. Привет большой маме, поцелуй ее.
Помни, что без персонального приглашения не приеду.
Твой Арк.
Здравствуй, дорогой Боб!
Прости за долгое молчание. За это время произошли некоторые события, не лишенные интереса и для тебя. Во-первых, окончательно отработан и закончен последний вариант «Пепла», и сдан в редакцию. Оказывается, там уже ждали нас, и набежало несколько человек, чтобы убедиться, что рукопись действительно готова. Сие было вельми приятно, чтобы не сказать больше. Но мало того. Я уже говорил тебе, по-моему, что просил свою редакторшу уловить Исаака Марковича[212] и разузнать у него о «СБТ». Так вот в чем дело. Оказывается, задержка была, как я и думал, по вине рецензента. Он был болен и переживал какие-то домашние неприятности. Теперь, наконец, он дал устную и после праздников представит письменную рецензию. А суть рецензии в том, что это «как раз то, что нам нужно», высокий художественный уровень, хороши герои и т. д. Очень утешительно. Были и замечания, но суть их я не уловил (рецензию пересказывала моя редакторша, повести нашей не читавшая). В настоящее время положение таково: я пересмотрел 3-ю часть… Кстати, о 3-й части. Видно, по грехам моим господь послал мне соавторов-клизмачей: один вообще пальцем не притронулся к рукописи, другой любезно предоставляет мне всю техническую часть работы, считая для себя зазорным отделать по-человечески оформление. Скажу тебе откровенно, что я, как редактор, на порог бы не пустил автора с рукописью в таком виде — текст подслеповатый, неаккуратный, изобилует грамматическими ошибками. В общем, свинья ты, брат мой. Так. Рукопись я кое-как выправил, кое-что перепечатал и сдал. Связался с рецензентом и предложил ему заехать за ней в редакцию. Редактор сейчас в отпуске и будет после десятого. Надеюсь, что к тому времени будет уже полная рецензия, и можно будет вести деловые разговоры. Вот всё. Я здоров, всё в порядке, целуй маму и привет ей от наших и поздравления. Жму руку, Арк.
Немедленно пиши ответ.
Дорогой брат наш!
Спешу ответить на письмо и жду отчета о докладе. Прежде всего о СБТ. Рецензия уже есть на все три части. Но Кассель (наш редактор) попросил сроку до конца следующей недели, ибо хочет прочесть сам. По всему видно, что рецензия разволновала даже его пресыщенное сердце. Значит, числа 24—25-го я пойду к нему, и всё будет ясно. Вообще-то особых надежд не питай и вложи свое золотое перо в ножны. Договор — это, брат, нечто такое, что и т. д.
Теперь так. На днях купил я «Астронавты» Лема (она же «Der Planet des Todes»)[213] и, естественно, прочитал. Полным-полно того, что ты называешь заштатной жюльверновщиной, стиль богомерзкий, но идеи есть неплохие. Скверно то, что во многом перекликается с нашей СБТ (вплоть до того, что один из героев взбирается вверх по расщепленной скале, чтобы обозреть окрестности). Много научных промахов. Одним словом, г…
Между прочим, прочитал «Жюль Верн» Борисова.[214] Очень неплохая книжка, советую просмотреть.
О тезисах и докладе Козырева. Ты прости меня, родная,[215] но я ни черта не понимаю. Когда будешь писать (а писать ты будешь сейчас же, сию минуту), приведи побольше общедоступных примеров. Иначе я не справлюсь с самым главным, и энтузиазм мой пропадет. Да давай скорее, а не то нас и здесь обскачут.
И, наконец, твой роман-сборник. Можно, конечно. Надо подумать. Но прежде всего козыревская идея. Валяй, пиши обстоятельно и понятно. Хорошо бы что-нибудь этакое, с новой темой и новым сюжетом!
Дома всё благополучно. Дети в порядке, жарко, душно…
Привет от Ленки и всех остальных.
Твой Арк.
— Его (отца. —
— Разругал?
— А вот и нет! Послали на окончательное уничтожение, а получили восторженную оценку. В издательстве чуть не удавились, но книга вышла. Так родились Стругацкие.
— Я был, помнится, сопливым аспирантом, когда на заседании Ученого совета Пулковской обсерватории Николай Александрович Козырев впервые выступил с изложением основ своей асимметричной механики. Огромный, на четыреста мест, актовый зал был набит битком, — по-моему, вся обсерватория, включая младший обслуживающий персонал, собралась послушать знаменитого ученого. Слава Козырева уже тогда была велика — слава блестящего, совершенно нетривиального теоретика и исключительно удачливого наблюдателя. Невероятной мощи грозы в атмосфере Венеры (молнии —
