Обшарила весь двор — щенков не было. Найде очень мешал капкан, она вцепилась в него зубами, стараясь сорвать, но зубы только скользили по железу. Хромая, она обошла улицу, вернулась во двор, села посредине его и завыла.
Выла она до тех пор, пока не вышла из дома бабка, не сняла с ее лапы капкан и не подобрала кролика, которого потом сварила для себя и хозяйки.
5. РАЗНЫЕ ЛЮДИ — РАЗНЫЕ ЗНАКОМСТВА
Второй год грохотала война. Напуганные прошлогодней голодной зимовкой, люди запасали картофель, овощи… Старались заложить в погреба, засолить как можно больше, чтобы хватило до нового урожая. Людям было не до собак.
Конечно, и собаки замечали резкие изменения, происходившие на их глазах: еды стало меньше, мужчин в деревне совсем не увидишь, женщины легко раздражались. Собак никто не привязывал, они были предоставлены самим себе и шлялись по деревне, пугая прохожих. Правда, ночью они забирались в свои родные дворы и кое-как несли караульную службу.
Чем ближе к охотничьему сезону, тем чаще к хозяйке стали приходить разные люди, зачастую из отдаленных деревень. Обычно они приходили во двор к полудню, долго рассматривали собаку, даже щупали ее, заглядывали в пасть. Это были в основном старики с жесткими негнущимися ладонями, но запахи исходили от них волнующие. Осмотрев собаку, они заходили в дом, о чем-то спрашивали бабку, которая вдруг становилась сердитой и ворчливой, потом садились на крыльцо или на лавочку у ворот и ждали хозяйку. Собака располагалась неподалеку, потому что знала — ее обязательно будут кормить. Люди подзывали ее, гладили, доставали из-за пазухи узелочки и бросали на землю хлеб, а иногда и куски вареного мяса. Некоторые пытались надеть при этом ошейник, некоторые старались выманить за деревню, но на таких людей собака не стеснялась иной раз и оскалить зубы.
Поздно вечером приходила усталая хозяйка, и эти люди упрашивали ее, что-то обещали, доставали деньги, но она была неумолима, начинала сердиться, кричать и гнала собаку в дом.
Найда была очень осторожна и все-таки однажды сплоховала. Она даже не помнила, приходил этот человек к хозяйке или нет. Ночью, когда калитка и ворота запирались на засов, собака выходила на улицу через дыру в заборе. Так и в этот раз, как только стемнело, она прошлась по двору, проверила, нет ли подозрительных запахов, поднялась на крыльцо, обнюхала дверь — хозяйка с бабкой были дома. Легкой трусцой Найда побежала к своей лазейке. Запах чужого человека она учуяла давно, но он шел с улицы, а мало ли кто по улице ходит? Она безбоязненно просунула голову в дыру в заборе, выбросила передние лапы и тут что-то сдавило ей шею. Собака ничего не видела, дыхание перехватило, и она тяжело упала в дорожную пыль. Человек схватил ее за задние лапы и потащил волоком. Он бросил собаку в телегу, наскоро закрутил лапы веревкой и погнал лошадь за деревню.
Найду мотало, било о жесткие доски, и постепенно петля, стягивающая горло, ослабла. Она рванулась, пытаясь выскочить, но связанные лапы не подчинились, прыжка не получилось, она только с трудом перевалилась через край телеги.
До рассвета Найда пролежала в придорожной канаве, стараясь разгрызть веревки. Наконец ей удалось освободить задние лапы, и она со связанными передними припрыгала домой.
Бабка заохала, развязала и накормила собаку, при этом долго когото ругала, разглядывая веревки, и даже грозила кулаком.
Несколько дней Найда отлеживалась и не выходила на улицу. Но голод вскоре заставил. Она направилась было к своей лазейке, издали обнюхала ее и хотя ничего подозрительного не обнаружила, оскалила на всякий случай зубы, но, постояв немного, повернула к сараю и через огород, кружным путем, вышла на улицу.
Все было по-прежнему: и осенняя слякоть, и тощие собаки и кошки, шныряющие в поисках объедков. Но теперь Найда перестала доверять даже тем дворам, куда раньше забегала без опаски.
Вечером в их доме появился еще один человек. Он резко отличался от всех, кого собака видела раньше. Это был молодой, но уже сердитый мужчина, сытый, чистый, уверенный в себе. И приехал он не на заморенной коняге, а на округлом нервном коньке, который привязанный к забору нетерпеливо перебирал копытами и грыз удила.
Найда, отвыкшая от таких лошадей, подошла поближе, удивленно гавкнула коньку в морду. Обычно лошади, истомленные работой, только мотнут головой и все. Этот же встал на дыбы, рванулся что есть силы, оборвал повод и пошел по улице немного боком, кося бешеным глазом на собаку. И она, вдруг забыв про пустой желудок, бросилась за ним с веселым лаем, дурачась, как давно уже не дурачилась. Она оставила конька далеко за пасекой деда Егора, когда он покрылся белой пеной, и направилась было домой, но омшаник, ровные ряды ульев заставили ее завернуть. Шарик и Букет выскочили навстречу с лаем, но, узнав, завиляли хвостами и стали обнюхивать. Были они изрядно похудевшие, бока ввалились, шерсть клочьями висела на ляжках. Найда вбежала во двор и увидела деда Егора, который с хриплым хеканьем колол дрова. Она подходила даже к нему с недоверием, издали принюхиваясь, но доброжелательно помахивая хвостом.
Дед Егор воткнул топор в бревешко, с трудом разогнулся, держась за поясницу и зашкандылял в старых валенках с обрезанными голенищами к крыльцу. Медленно, осторожно сел на ступеньку. Вздохнул и заговорил усталым, тихим голосом, почесывая собаку за ушами:
— В гости пришла? А может, уже на охоту собралась?
При слове «охота» собака взвизгнула, стараясь лизнуть деда Егора в лицо.
— Но-но! — отшатнулся тот. — Ишь ты, не забываешь?! А я, грешным делом, думал, продали тебя. Ведь сам директор мельницы приезжал за тобой, а? Охотничек, язви его, — дед Егор презрительно сплюнул. — Два мешка муки сеянки предлагал. Да-да. У меня, брат, теперь помощники бабы, так что мне допрежь председателя сельсовета все известно. Кричал директор мельницы, что, мол, все равно ты его будешь. Значит, не уговорил он твою хозяйку. Ну и дай-то Бог. Ведь не нужна ты ему, какой из него охотник… Тьфу! — дед Егор опять сплюнул. — Форс держит, подлец, все лучшее скупает. Намедни ружье бельгийское трехствольное у Хомутовых за мешок муки взял. Теперь тебя сватает. Эхе-хе! Времена… — дед Егор тяжело вздохнул, поднялся с трудом и зашаркал обрезками валенок назад к дровам.
6. ДВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Сегодня собаку заманили куском мяса во двор к директору мельницы. Собака понимала, что нельзя входить во двор, но мясо так соблазнительно пахло, а она была так голодна… Когда Найда проскользнула в калитку, калитка тотчас захлопнулась. Собака рванулась назад — нет хода. Она бросилась по двору в поисках хоть какой-то лазейки и увидела — на крыльце стоит человек и протягивает ей кусок мяса.
— На, Найда! Возьми!
Но страх уже охватил собаку. Она боялась чужого двора, чужого человека, боялась мяса. Забор был слишком высок, у калитки стоял человек, и только дверь сарая была открыта. Обезумев, Найда вбежала туда, но и там не было выхода на улицу, хуже того, сза-ди захлопнулась дверь, и два человека с веревками в руках стали подступать к ней. Собака забилась в угол и оскалила зубы, предупреждая, что она боится, что может броситься даже на человека.
— Найда! Найда! — звали ее шепотом люди, но голоса их не успокаивали собаку, наоборот, вызывали у нее ужас.
Испокон века сам человек, выводя гончую породу охотничьих собак, своим отбором, тренировками старался сделать ее незлобивой, ласковой, направляя всю злость ее, всю ярость на погоню за зверем. И это ему удалось. Но слишком многое свалилось в последнее время на Найду. Страх мучил ее нестерпимо, и она, зарычав, бросилась на того, кто был ближе к ней, — на директора мельницы. Рванула клыками человеческое тело, почувствовала в пасти кровь и с визгом выскочила во двор. Перескочить калитку сразу
