реакции довесок. И сейчас, даже когда в городском шуме появились новые нотки, он не стал оглядываться к дырке.
А зря! Неожиданный удар сотряс хлипкие останки фургона, с «потолка» посыпались хлопья ржавчины. Что-то зацепило его, протащило метра три, потом остов фургона во что-то уперся, и раздался громовой скрежет. Упавший на колени Андреа увидел громадный, остро отточенный металлический клык, который наподобие открывашки для консервов взрезал стенку его укрытия, и они с Джеком оказались в роли маринованных сардинок, с удивлением вглядывающихся в неожиданно открывшиеся вокруг перспективы необъятного мира.
Именно такая ассоциация возникла в мозгу Андреа, когда он завороженно глядел на заворачивающийся в трубочку металл крыши фургончика. «Перспективы для сардины — вилка, бутерброд и в рот!» — прозвучала в мозгу фраза из какой-то песенки и, не желая выполнять всю программу по пунктам — хватило бы и вилки — Андреа кинулся вон из фургона, напрочь забыв о Джеке, и о том что его надо держать на мушке.
Там, куда он выскочил, стояли клубы рыжей пыли, пахло гарью и бензиновой вонью. Андреа столкнулся с кем-то, влепил неизвестно кому куда-то кулаком (судя по ощущениям в пальцах удар пришелся по зубам полуоткрытого рта) и попытался пробраться куда-нибудь в более спокойное место. Но невесть откуда взявшаяся ритмично ревущая толпа подхватила его и куда-то понесла, а всякие попытки передвинуться приводили к новым зуботычинам — как и раздаваемым самим Андреа, так и получаемым им.
Вскоре, однако, он смекнул, что двигаться в общей струе значительно проще и даже безопасней: ржавые, давящиеся со всех сторон, не обращали внимания на его нестандартное одеяние, и похоже вообще воспринимали окружающее по принципу: с нами — значит наш. Для большего слияния с толпой он тоже начал что-то орать — сначала просто ритм без слов, потому что не хотел ляпнуть чего-нибудь не в тему, а потом, когда разобрал наконец, что кричат вокруг, тоже завопил, не жалея глотки:
— Жо-ра! Чем-пи-он! Е-е-е-е-е! Е-е!
Подражая окружающим, Андреа время от времени палил в воздух, и вскоре почувствовал, что ему это даже нравится, нравится настолько что пришлось приложить некоторое усилие, чтобы вновь начать соображать.
Толпа валила по улицам, которые были плохо видны в поднятой ею пыли. Впереди двигалось что-то механическое, и судя по низкому, мощному реву двигателя это «что-то» было помощнее мотоцикла, да и побольше его. Андреа принялся пробираться вперед — это ему удалось лучше, чем попытка выбиться в сторону — и вскоре оказался рядом с агрегатом, возглавляющим процессию. Похоже, что когда-то это была легковая машина, но теперь на нее были навешаны броневые плиты, окна закрывались частой сеткой, а вперед и в стороны торчало несколько стальных клыков, один из которых видимо и прорезал дыру в фургончике. Кроме них в состав вооружения входила скорострельная пушка в плоской башне на крыше и торчащая в окно пусковая труба для реактивных гранат. Мощный двигатель не умещался в моторном отсеке, поэтому в капоте была прорезана дыра, и из нее торчала вверх какая-то массивная деталь, увенчанная бешено вращающимся маховиком. В каждую из торчащих вверх выхлопных труб Андреа свободно бы мог засунуть свой кулак, но делать этого не хотелось: из них нет-нет, да и вырывались снопы пламени и искр. Раскрашена зверь-машина была в желто-черную полоску и несла на кузове надписи «Железный Жора — Полный Кайф», «Чёрт Таннер жив!» и «Долина Проклятий ждёт тебя».
Через некоторое время толпа оказалась на чем-то вроде площади — приспособленные под жилье конструкции расступились по сторонам, оставив широкое свободное пространство, с одной стороны очерченное рвом, с другой — развалинами некогда циклопического бетонного строения. Кроме того, ближе к ее краям вокруг в немалых количествах были разбросаны помятые остовы машин — от том, что это были именно машины иногда можно было догадаться только по колесам торчащим из крупноразмерного подобия смятого комка фольги.
Клыкастый аппарат затормозил. Ржавые тоже прекратили свое движение, и всеобщий энтузиазм несколько утих: здравницы в честь «Жоры» звучали реже, да стрельба практически сошла на нет. Андреа некоторое время поошивался вокруг машины, потом смекнул, что все потихоньку разбредаются по сторонам, и рассаживаются — кто на землю, а кто на развалины или куски автомобильных кузовов. С десяток ржавых залезли на возвышающийся над окружающем кран с бессильно опустившейся стрелой, и теперь переругивались друг с другом за место около кабины: ругань закончилась звучным ударом, и один из спорщиков с криком полетел вниз, ударяясь о перекладины. До земли он не долетел, а после одного из ударов его отшвырнула к стреле, и замолкшее тело повисло, застряв в остатках тросов. Часть зрителей снизу отреагировала аплодисментами.
«Похоже, самое время смыться!» — решил Андреа, и демонстративно положив ружье на плечо, чтобы хоть чем-то походить на остальных, независимой походкой направился в сторону крана.
— Алло, чувак! Ты кудай-т намылился? — пронзительный женский голос говорил в манере, точь-в-точь похожей на манеру разговора Джека. Андреа, готовый ко всему обернулся, и увидел тощую девицу, не имеющую на себе ничего, кроме обтягивающих джинсовых шорт на ногах и волос, торчащих гребнем на голове. Впрочем, обилие разноцветных татуировок скрадывало наготу ёе остального тела — оно и к лучшему, решил Андреа.
— А чё, нельзя что ли, а крохотуля? — подделываясь под местный ленивый и гнусавый выговор спросил он.
— По мне, так хоть в сортирную яму ныряй, — великодушно разрешила девица. — Но только после игры. Я не коза занюханная, за пять минут до дела нового цивила искать. Кататоники уже в пути, так что скоро начнем…
Видимо Андреа не сумел сдержать изумленной мины, потому что девица вдруг нахмурилась:
— Учти, козленочек, зассышь — урою! А пока что прикид почисть… Где только добыл такое, хотя колготки ничего. Сойдет. Хоть голубым понравишься. Смотри, береги, потом мне отдашь… Или сам сниму. Погоди-ка… Ой, сука, ты что, ещё пушку не сдал?! Ну как дитё малое…
Андреа, пытаясь сохранить всё-и-так-знающий вид, лениво оглянулся. За короткое время разговора, с площади схлынуло еще больше народу. Фактически на пространстве вокруг машины остались только они с девицей, монументального вида блеклоглазый мужик в шипастой косухе с трехствольным пулеметом за спиною и два парня размерами поменьше, зато восседавшие на мотороллерах с непропорционально маленькими колесиками. И еще один очень странный персонаж вскоре появился в поле зрения — откуда-то с стороны пирамидообразного «здания» (похоже, оно было создано на баз двух столкнувшихся поездов метро, вагоны которых налезли друг на друга, и образовали кучу-малу), чинно крутя педали велосипеда с отчаянно восьмерящими колесами без шин на площадь выехал изможденный старик, обветренное лицо которого, казалось состоит только из морщин и даже на взгляд колючей белой щетины. На голове у него красовалась кепка с длинным козырьком, на плечах — до дыр затертая косуха, а довершали наряд семейные, по колено, трусы в цветочек и щегольские высокие кроссовки.
Брякая по камням и многочисленным кускам расплющенных до состояния жести железок, велосипед подкатил к Андреа, и остановился. Старик зевнул — оказывается одна из морщин была все-таки ртом, и задал вопрос девице. Звучало это примерно так:
— Ты, <краткое междометие>, <существительное> <прилагательное>, <глагол> в <существительное>? <Краткое междометие>!
Однако, благодаря общению с Ану-инэн, Андреа общий смысл понял — дедушка интересовался почему все идет не так, как он ожидал увидеть.
Вопреки ожиданиям, столь нелицеприятная критика девицу не обидела, более того, восприняв её как должное, она принялась распоряжаться:
— Эй, долдон хренов! — крик был адресован верзиле. — Ты долго еще будешь свой пугач таскать? А ну за инвентарем живо шлепай. Ты, тормоз, — это уже к Андреа, — я тебе последний раз по-хорошему говорю, пулей туда же!
Какие команды достались парням на мотороллерах, он слушать не стал, а потрусил вслед за верзилой — на каждый его шаг приходилось два нормальных. Команда «пулей туда же» как нельзя лучше соответствовала надеждам Андреа — «долдон» направлялся долой с площади.
Однако надежды слинять под шумок не оправдались: монументальный мужик привел его в тесный круг возбужденно гомонящих ржавых, которые весело сняли с него пулемет, и выдали взамен что-то вроде
