Говен заметил волнение Гельмута. Но понял его по-своему:
– Что, не по душе проигрыш? То-то! Вот сейчас я тебе мат поставлю, – майор сделал ход конем. – Шах!
Тиман искусно «проигрывал». Успех окрылял майора. Он даже подобрел и, усмехнувшись, бросил Гельмуту сигарету.
– Можешь закурить, говорят, иногда помогает.
Тиман облизал пересохшие губы и спросил:
– Герр майор, можно вам задать не служебный, а, так сказать, рождественский вопрос?
– Слушаю.
– Герр майор, вы как-то рассказывали, что у вас имеется свое имение. Возле Фрейбурга. Красивые места!
Говен расплылся в улыбке.
– Какой там воздух! Наша, немецкая Швейцария. Как там хорошо сейчас, ты даже и не представляешь.
Гельмут подался чуть вперед.
– Герр майор… Простите за любопытство, какой доход приносит вам имение?
Говен закурил сигару и важно произнес:
– Три тысячи чистого.
«Врешь, голубчик, – подумал Тиман, – на твой счет поступает только тысяча восемьсот сорок две марки».
– А если бы вам сейчас, гepp майор, на стол положили… – Гельмут немного помедлил и мечтательно произнес: – Ну, скажем, сумму, равную десятилетнему доходу. А?
Говен поднял глаза на Тимана, рассмеялся:
– Я не мечтатель.
– А все-таки, – не уимался Тиман. – Скоро Рождество, можно и помечтать. Представьте, что однажды вы открываете кабинет и видите на вашем столе тридцать тысяч марок…
– Глупости, – сказал главный врач, – глупости вы говорите. – И, помолчав, снова рассмеялся. – Коммунист! Мечтатель? Все вы такие… Живете иллюзиями! То народам земной рай обещаете, этот самый коммунизм, то всякие пятилетние планы выдумываете…
Говен ткнул сигарету в пепельницу и продолжал:
– Учиться надо у американцев. Там не мечтают – делают деньги, – и уже совсем другим тоном, видимо вопрос Тимана попал в цель, тихо произнес: – А какая добрая фея их положит на стол?
Гельмут Тиман глубоко затянулся и, медленно выпустив дым, сказал, раздельно произнося каждое слово:
– Что бы вы сказали, герр майор, если бы Кушнир-Кушнарев неожиданно заболел… за тридцать тысяч.
Лицо майора стало жестким. Он впился глазами в Гельмута. Рука эсэсовца медленно потянулась к кобуре, но остановилась. Тридцать тысяч – это, черт возьми, целое состояние! Говен глотную слюну:
– Хорошо, согласен.
У Тимана отлегло от сердца.
– Только не золотыми зубами, – брезгливо поморщился Говен. – Чистой валютой. В марках!
Через полчаса дежурный эсэсовец вручил провокатору повестку, подписанную самим главным врачом: Кушнир-Кушнареву предлагалось немедленно явиться в лагерную больницу для профилактики против сыпного тифа.
При осмотре в одежде Кушнир-Кушнарева была «обнаружена» вошь. Посланные санитары «нашли» еще одну в постели провокатора.
– Придется вас положить в больницу, – сказал Тиман.
– Нет, нет, я в больницу не лягу, – задрожал негодяй. – И лекарств пить не буду! И уколы делать не дам!
Главный драч презрительно осмотрел дряблое тело наркомана: за эту гадину дают тридцать тысяч! И распорядился:
– Положить Кушнир-Кушнарева в отдельную палату, под мой контроль.
Потом бросил бывшему царскому генералу:
– Вас будет лечить сам начальник отделения доктор Тиман.
– Спасибо, герр майор, спасибо, – улыбка застыла на лице Кушнир-Кушнарева.
Провокатора поместили в отдельной палате. Еду для Кушнир-Кушнарева по распоряжению Говена доставляли солдаты из эсэсовской кухни.
Тиман понимал, что, пока марки не будут у Говена на столе, ни один волос не упадет с головы предателя.
