обнаженный металл перил. Проскочила маленькая синяя искорка, что-то гулко щелкнуло, но лифт, стоящий где-то внизу, начал подниматься.
— Ничего, монтера вызовут, — сообщил он сам себе, глянув на болтающиеся провода, и бросился обратно на восьмой.
Кабина остановилась как раз на нужном уровне. Не теряя времени, Казак отжал лопаткой крепление сетки, пролез сквозь щель и осторожно ступил на крышу лифта. Раздался предательский скрип, и Казак замер. Но пластик под его ногами лишь немного прогнулся, и он, осторожно переступая, перебрался на бетонный выступ. Выждав мгновение, Наташа повторила его путь и, оказавшись рядом, тихо сообщила:
— Ты комбинезон порвал. И маслом об трос выпачкался.
— Ты тоже ничего себе. Так что маскарад, пожалуй, кончился, даже не начавшись, — с досадой ответил он и попросил: — Подвинься немного, я открою дверь.
— А что там?
— Извини, дорогая. Забыл посмотреть в путеводителе, — со всей возможной любезностью ответил Казак и отодвинул щеколду.
Очки ночного видения, вопреки распространенному представлению, не дают возможности видеть мир, словно днем. Неопытного человека только собьют с толку непривычные сочетания цветов и яркости в тепловом диапазоне, и скорее всего он запутается еще сильнее, чем просто двигаясь наугад в темноте. Чтобы с пользой для себя применять инфракрасные приборы, нужна немалая практика.
У коренастого Тимура и горбоносого Ильи такая практика была, и они применяли очки с пользой. Когда среди разноцветных мерцающих силуэтов в поле зрения их прибора показалось особо яркое пятно, они без колебаний опознали опасность. Два тихих щелчка прозвучали одновременно, и к стрекоту цикад добавился короткий, жалобный вой. Пятимиллиметровая пуля, вошедшая в тело сторожевого пса, оборвала жизнь еще одного четвероногого сторожа клиники доктора Зуфира.
— Убери его с дороги, — скомандовал Тимур. — И быстро!
Илья скорчил брезгливую гримасу, но возмущаться не стал: он знал, что пуля, остановившая добермана, вылетела не из его ствола. А раз не смог сделать чистую работу, придется выполнять грязную.
— Ну, что нового? — вернувшись, спросил он Тимура, хотя прошло меньше минуты. Вопреки ожиданию тот ответил:
— Да вот, непонятки. Смотри сам! — и он передал Илье тонкий проводок с разъемом на конце, идущий от прибора, похожего на полицейский спидган. Сам же прибор он снова поднял выше кустов живой изгороди и спросил:
— Здание видишь?
Илья подключил проводок к гнезду в оправе своих нелепых очков и сразу же вместо местности вокруг себя увидел увеличенное изображение клиники.
— Черт, дрожит все… Тим, а стабилизацию включи? Тимур нажал кнопку, и картинка немного уменьшилась, зато приобрела четкость.
— Ого! Это в честь нашего летчика такая суматоха? Словно в салочки играют, ей-богу…
Тимур опустил руку и выключил телеобъектив.
— Салочки, хреналочки… В саму больницу, что ли, сходить? А то так до утра колупаться будем.
— Ну давай зайдем, — пожал плечами Илья. — Может, у тебя и пропуск заказан?
— Надо будет — так и закажу, — уверенно ответил Тимур. Илья еще раз пожал плечами и двинулся вслед за ним.
Наташа и Казак. Поиски
Скрип грубо приваренных петель показался Казаку оглушительным, но все обошлось. Дверца открылась примерно на четверть, а потом застряла, впрочем, в образовавшуюся щель можно было пролезть.
Казак заглянул туда и прошептал:
— Темно… Наташа, у тебя вроде зажигалка была?
Девушка в ответ на это протянула ему маленький пластиковый цилиндрик. Короткая вспышка искры сменилась тусклым огоньком, и уже с этим огоньком в руке Казак вновь согнулся и попробовал протиснуться в щель. Прямо он не прошел, пришлось повернуться боком, и только после этого его фигура исчезла в темноте. Некоторое время Наташе было слышно, как его одежда шуршит по стенкам узкого прохода, а затем затих и этот звук.
Так прошла минута, потом вторая, третья, десятая… Девушка стояла на узкой бетонной ступеньке, держась рукой за толстый кабель, и со все нарастающим страхом смотрела на железную дверь. Почему Коля затих? Может, с ним что-то случилось? А если случилось, то что делать ей — кого искать, куда бежать?!!
Наташа почувствовала, как в ее душе что-то ослабевает, и то напряжение, та решительность, которые до сих пор держали ее на взводе, начинают сменяться обыкновенным и противным бабским страхом. Темно-серые бетонные стены со следами грубой опалубки словно начали сдвигаться, а выступ под ногами стал уменьшаться, словно грозя исчезнуть совсем и сбросить ее вниз, на крышу замершего лифта. А под ней уже ждут темнокожие и черноусые охранники…
Захотелось дергаться, кричать, визжать, звать на помощь — да вообще делать что угодно, лишь бы не стоять так неподвижно под этим равнодушным ласковым ветерком!
Чувствуя, что еще немного, и она поддастся своему страху, Наташа закусила губу. Резкая боль немного привела ее чувства в порядок, но оставаться здесь дальше… Нет, только не это! Стараясь действовать хладнокровно и разумно, она присела и боком втиснулась туда же, за железную дверь.
Проход был абсолютно темен, настолько узок, что в нем невозможно было повернуться, а кроме того, идти пришлось полусогнувшись, чтобы не цепляться головой за металлические кронштейны для проводов. Впрочем, это не спасло — буквально через несколько шагов Наташе показалось, что ее с размаху ударили в лоб: безо всякой видимой причины один из кронштейнов оказался приварен ниже остальных. Едва удержавшись от вскрика, Наташа пригнулась и миновала неожиданное препятствие. Дальше она уже двигалась, предусмотрительно вытянув руки вперед.
Узкий проход вел вперед несколько десятков метров, а потом повернул вправо под прямым углом, и Наташа замерла. Впереди, после поворота, забрезжил слабый отсвет, пробивающийся через щель где-то у пола. Рядом с щелью угадывалась какая-то темная, изредка слегка шевелящаяся масса, но очертания ее не были похожи на человеческие.
Подняв на всякий случай руку с пистолетом, девушка тихо и опасливо прошептала:
— Коля, это ты?
Темная масса шевельнулась сильнее, и теперь Наташа поняла: это действительно Николай, только стоящий в очень странной позе: нагнувшись и вполоборота.
— Что случилось? — с испугом спросила девушка, и тогда он наконец ответил:
— Иди сюда…
Она протиснулась к нему поближе, от радости сразу забыв о тесноте и духоте. Но вместо того, чтобы ободрить девушку, Казак сдавленным голосом приказал:
— Посмотри, что там у меня сверху. Над шеей!
— Железяка. Я не знаю, как она называется. Может, ты сам посмотришь?
Она услышала, как Казак втянул в себя воздух, словно собираясь выругаться, но заговорил он — вернее зашептал — почти ласково:
— Я бы, конечно, посмотрел сам. Но дело в том, что я застрял. Понимаешь ли, зацепился. Причем именно за эту штуку, которую ты мне предложила осмотреть самому.
Наташа только что хотела рассказать, объяснить этому парню, как ей было страшно одной, как она рада видеть его снова, — но теперь она поджала губы и ничего не сказала. Несмотря на крохи света, пробивавшиеся в щель у пола, разглядеть что-то в тесноте стенного прохода было очень трудно, и ей
