бронемашины, эта картина смешной не показалась, да и вообще на экране прицела все выглядело по- другому. Происходящее он увидел в два приема: сначала — как «воин пустыни» бежит, преследуя «неверного пса», и на бегу дает предупредительную очередь вверх, а после того как башня довернулась и объектив поймал проем ворот, испанец увидел, что патрульные, вместо того, чтобы задерживать беглеца, устроили драку, и что один из них готов броситься на «воина пустыни» с ножом…
Валенса Альфонсио не стал раздумывать, что к чему, — все было предельно ясно. Ведь сержант предупреждал, перед тем как выставить броневик на пост, — «неверный пес» не смог бы скрываться так долго, если бы ему не помогали предатели. Тогда Валенса не поверил ему… А зря! Сержанту надо верить всегда, и вот оно доказательство! И Валенса не раздумывая плавным движением подправил прицел и нажал на гашетку.
Звук залпа шестиствольного пулемета был похож скорее на короткий рев, в котором нельзя было различить отдельные выстрелы, и только что возвышавшийся над Корсаром патрульный исчез.
— А-а-а!!!
Крик прорезал наступившую после выстрелов тишину, и Корсар увидел перекошенное лицо орущего солдата с гранатометом, того самого, которому достался удар прикладом. Половина его лица превратилась в огромный кровоподтек, скрывающий один глаз. Вторым, уцелевшим, он глядел на что-то за спиной летчика. Корсар не смог сдержаться и проследил направление взгляда. Там, на песке, лежало что-то бесформенное, истерзанное, окровавленное…
Этот крик словно дал команду — уже пришедшие в себя патрульные, вместо того, чтобы кинуться на «неверного», направили стволы автоматов на броневик и открыли огонь.
Валенса Альфонсио даже не очень удивился: значит, предатель был не один? Тем хуже для него, вернее для них! Сейчас они поймут, что жестоко ошиблись, когда соблазнились на деньги конкурирующей семьи — в том, что вся заваруха с «неверным террористом» была делом рук точно такого же клана, Валенса не сомневался.
Он не стал торопиться стрелять — пули автоматов не были способны причинить вред бронемашине, и можно было выбирать мишени как на стрельбище при выполнении простейшего упражнения.
Полусекундная очередь — и еще одним патрульным стало меньше, ливень пуль просто снес человека, словно струя воды из пожарного брандспойта. Картинка на мониторе не показывала всех подробностей того, во что превратился убитый солдат, превращая стрельбу в подобие компьютерной игры. Валенса Альфонсио усмехнулся, направил стволы на следующего «предателя», вновь нажал на гашетку… Но вместо зудящей вибрации, которая обычно сопровождала работу шестистволки, Валенса ощутил, как корпус броневика содрогнулся, словно от удара громадного молота. «Боже, какая сильная отдача…» — успел еще подумать он перед тем, как куммулятивная струя взорвавшейся гранаты выжгла все внутренности бронемашины.
Вопль солдата с разбитым глазом, автоматные очереди, новый залп шестиствольника, шипящий выстрел гранатомета и взрыв, превративший броневик в костер, — все эти звуки слились для Корсара в одну непрерывную какофонию. Он не стал тратить времени на то, чтобы осознать причины происходящего. Вполне хватало и того, что было ясно сразу: враги передрались, они стреляют друг в друга. О лучшем нечего было и мечтать!
Летчик вскочил на ноги и, перехватив автомат здоровой рукой, с чувством глубокого удовлетворения саданул офицеру в болевую точку под ребрами. Тот согнулся, руки его разжались, и через мгновение рядом с Корсаром уже стоял Рустам. Следы от пальцев офицера, только что сдавливавших его шею, выделялись даже на его смуглой коже.
— К ангару! — выдохнул Корсар и, не оглядываясь, бросился в сторону «надувного резинового дома». Рустам что-то выкрикнул ему в спину, но Корсар не стал тратить времени на то, чтобы переспрашивать. Неразбериха, так кстати возникшая в крепости, в любую минуту могла закончиться, и тогда…
«Успеть, успеть, успеть…» — стучало в висках, а горячий воздух сушил горло. Каждый шаг давался с трудом, и Корсар в ужасе осознавал, что на самом деле он бежит не так уж и быстро, но это все, на что сейчас способно его измотанное тело. Не будь асфальта под тонким слоем нанесенного ветром песка, недалеко бы убежал летчик.
Стрельба в крепости тем временем утихла, а потом вспыхнула с новой силой. Вновь завыла сирена, бабахнули подряд два взрыва ручных гранат — видимо, кто-то еще, не сообразив, что к чему, принял участие в боевых действиях. Стена ангара приближалась, но здесь песок лежал уже горкой, цепляясь за ноги. Корсар стиснул зубы, готовясь заставить свой организм отдать все силы в последнем рывке, — но неведомо откуда появившаяся рука рванула его за ворот, и упавший летчик пропахал в песке недлинную борозду. Сразу же кожа на плече и бедре засаднила, а боль в растянутом запястье проснулась с новой злорадной силой.
— Ползи туда! — Рустам махнул рукой в сторону толстого пластикового рукава, ведущего к ангару от стоящего на отшибе небольшого контейнера. Стенка контейнера была зарешечена, и за ней виднелись лениво вращающиеся вентиляторы.
Корсар попытался вскочить на ноги, но узбек снова дернул его вниз со словами:
— Совсем не видишь?
Летчик осмотрелся по сторонам и только сейчас понял, как Рустам прав: сейчас их, лежащих, от залитой бетоном дороги отделял воздуховод. Стоящего человека он бы не скрыл, а лежащих… Со стороны казарм уже слышался рев моторов, и Рустам пополз в сторону вентиляторов. Корсар последовал за ним, и вновь каждое движение давалось ему ценой огромных усилий, словно он ставил рекорд на скорость ползания по песку, хотя на самом деле он очень быстро отстал от Рустама и подобрался к воздуховоду в самый последний момент.
Мимо ангара по бетону проехали два открытых джипа с крупнокалиберными пулеметами, установленными на треногах, и небольшой грузовик, набитый «воинами пустыни». Заверни любая из них к вентиляторам, и спрятаться Корсару с Рустамом было бы некуда, но все три машины на полной скорости проехали мимо, туда, где все еще выла сирена и слышались выстрелы.
— Что дальше? — выплюнув изрядную порцию песка, прохрипел Корсар.
— Сейчас, — пробормотал Рустам. Он перевернулся на бок, вытащил из-за пазухи кинжал в металлических ножнах и моток скотча. — Ветер сильный, след занесет быстро.
Одно легкое движение ножом — и в трубе из эластичного пластика разошлась щель полуметровой длины. Разрез пришелся на уровне земли, и при беглом осмотре его не должны заметить. Если бы еще и закрепить края… ну конечно, вот зачем нужен скотч.
— Лезь, пилот.
— Э, а дышать как? — опешил Корсар.
— Лезь, да?! — Рустам прошипел эти слова тихо, но очень убедительно, так, что Корсар повиновался без размышлений. Уже проползая в трубу, сообразил, что с воздухом как раз проблем не будет: тугая струя ощутимо обдувала тело.
Рустам задержался снаружи, но очень ненадолго. Лез в щель он вперед ногами: видимо, разравнивал за собой песок. Повозился, заклеивая разрез изнутри, поминая шайтана в очень нелестных выражениях. Корсар не знал узбекского (если это был узбекский), но «шайтан» звучит одинаково на многих языках, а ошибиться в интонациях было невозможно.
— Пилот! — окликнул его Рустам. — Ты ползи дальше, там есть где спрятаться. Я за тобой.
Диаметр трубы мог бы быть и побольше. Корсару пришлось ползти очень осторожно: начни труба дергаться, и первый же внимательный наемник полюбопытствовал бы, с чего это вдруг ожил пластик. К тому же рука ощутимо распухла, а давящая повязка ослабла, и передвижение на четырех конечностях доставляло — если выбирать выражения — замечательную гамму ощущений.
Несколько метров до ангара они проползли за добрых пять минут, но Рустам не торопил Корсара.
— Ты, когда доползешь до конца, не спеши, да? Там аккуратно надо.
— А ты… откуда знаешь? — пропыхтел Корсар.
— Ай, узбек — значит, дурной, да? — обиделся Рустам. — У меня земляк техником служит на летной полосе. Он знает, мне рассказал, теперь я знаю. А то — узбек не знает, дурной совсем.
— Не обижайся, — летчик было приостановился, но тут же Рустам врезался в него, и Корсар пополз дальше. — Я сам не знаю, как эти надувные штуки устроены, просто интересно.
— Не обижаться, — бормотал механик. — Пилот в небе летит, танкист на танке ездит, а налаживать
