Данлин сдавленно хмыкнул, и гигант уставился на нас. Его бледно-голубые глаза, не имевшие ни зрачка, ни радужки, вперились в короля.
– Снова туристы, – низким, грубым голосом прорычал зубец.
– Я – не турист, – рявкнул Данлин.
Его кровь тут же вскипела из-за того, что нас так нахально прервали. Я тронул его рукав. Первое, что необходимо знать в Перевоплощении: зубцы очень опасны.
– Кто же, к чертям, ты такой?
Он покосился на Данлина, его глаза стали похожи на два синих хрусталика. Авия для зубца – то же самое, что для нас культ Перфорированного Легкого.
– Суверен Авии.
– Ясно. Турист. Проваливай, пока я не выпустил тебе кишки.
С тех пор как в баре появился зубец, никто не издал ни звука. Тишина стала еще ощутимее, каждый незаметно прислушивался к нашему диалогу. Злобный урод оскалился, обнажив полную клыков пасть.
– Данлин, – быстро сказал я, подняв руку, когда зубец уже потянулся к нам, – знай, когда нужно отступить, иначе не протянешь здесь и двух минут.
– Зубец, – обратился я к твари, – я – вечен. Бессмертен. И я защищаю его. Так что, черт тебя раздери, только попробуй.
Создание тут же рухнуло на колени, едва не сломав от усердия тяжеленный стол, и преданно лизнуло носок моего ботинка татуированным языком.
– Господин. Я Пирс. Зубец. Пью базиликовую кровь из вены, ем селезенку, на завтрак съем твои яички, турист. Если они у тебя есть, ур-ур.
– Как ты это сделал? – удивился король.
– Бессмертные не вписываются в их систему верований. Так что они либо поклоняются мне, либо нападают. Поверь, здесь я сильнее, чем в Четырехземелье. Но не спрашивай, во что верят зубцы, – тебе лучше этого не знать.
– Что ты тут делаешь? – обратился я к здоровяку.
– Меня выбросили из Ауреаты, – процедил тот. – Культ Тромбированной Артерии – это культ еретиков. Здесь нет хорошей охоты, даже куска нормального мяса не добыть.
– Мне жаль это слышать, – спокойно проговорил Данлин.
~ Ты знаешь, что пахнешь беконом? – почти добродушно буркнул Пирс.
Теперь, когда опасность миновала, снова появился Фелисития и стал разносить напитки. Данлин расслабился, хотя вопросов у него осталось еще очень много. Как я могу помочь ему, запертому здесь с ящером, зубцом и геем-авианцем? Я решил, что отдам ему свой дворец, который построил за множество Перевоплощений. Это был масштабный и изматывающий проект.
– По крайней мере, я могу подарить тебе Сливеркей, – сказал я.
Я отцепил от стены бара карту и положил ее на стол. Мое тело вдруг начало мерцать. Я почувствовал напряжение и, понимая, что времени осталось совсем немного, быстро заговорил:
– Возьми и ее тоже. Составление этой карты Эпсилона заняло у меня несколько десятилетий. Единственной карты Эпсилона!
Мой силуэт замерцал интенсивнее и стал распадаться.
– Данлин! Прощай! – крикнул я.
Мы успели предпринять отчаянную попытку пожать друг другу руки, но моя уже напоминала дым, и Данлин просто схватил воздух.
Я поднял глаза и с полуулыбкой растаял в воздухе, слегка поклонившись на прощание. Последняя ниточка, связывавшая Данлина с Четырехземельем, оборвалась.
ГЛАВА 3
Я понимал, что если смогу шевельнуть мизинцем, то, значит, мне удастся сделать движение рукой, потом всем телом и, наконец, встать. Мысленно я посылал отчаянные приказы своей безжизненной руке, но она – скрюченная, костлявая, посиневшая – отказывалась повиноваться. Покрытый кровью шприц все еще свисал с локтевого сгиба. Мне казалось, что он ввел в меня еще одну душу – неестественную, вытягивающую жизненные силы и отравляющую.
Эта мысль настолько меня разозлила, что я задергал своим чертовым мизинцем, затем всей кистью, затем больной рукой и, в конце концов, неожиданно сел на кровати, после чего комната передо мной бешено завертелась.
Райн находилась поблизости – в кресле-качалке и наблюдала за мной со свойственным ей бесконечным терпением. Она страстно молилась за меня. Услышав это, я попросил ее заткнуться.
– Это не привычка, Янт, – сразу же заявила она. – Это попытка самоубийства.
– На самом деле у меня впереди долгая жизнь.
– Янт, – снова начала она, – то, что ты употребил, было практически чистым.
~ Думаешь, стоит перейти на разведенное?
– Возможно, вечность – это не лучшее спасение от бессмертия.
– Раньше я называл передозировку «вечностью», – согласился я. – Однако теперь это просто забвение.
