небольшом ореховом столике. Он мучился с трутницей до тех пор, пока я не бросил ему коробок спичек. Гончий вошел в комнату, как чужестранец ступает на незнакомую землю, – разом пытаясь вобрать в себя весь новый мир. По краям комнаты, где ковер немного не доставал до стен, были видны полированные половицы, отражавшие пламя свечей рыжевато-багровым и темно-серыми всполохами. Перед потухшим камином лежала шкура белого медведя. Невидимый дождь стучал в закрытые окна.
Я плотно затворил за собой дверь и остался стоять возле входа подобно стражу. Мой взгляд остановился на люстре, свисавшей с оштукатуренного потолка, словно застывшие капельки дождя.
Гончий опустился на колени, и я внезапно обнаружил, что смотрю теперь на его макушку.
– Тебе не следует этого делать, – смущенно сказал я. Он не обратил на меня внимания.
Молния взял в руки лук, который был приставлен к одному из книжных шкафов. Он упер его в свою босую ногу и привычным движением согнул его, чтобы натянуть тетиву, после чего опустился в серое вельветовое кресло, положив оружие на колени. Наверняка он думал, что никто не сможет причинить ему вред, пока у него в руках есть надежный лук. Одет Молния был более чем небрежно: белая рубашка не застегнута, а к черным брюкам явно полагался еще и сюртук. Видимо, он нацепил первое, что попалось под руку.
– Комета. Предвестник катастрофы, – вздохнул он. – В чем дело?
Я махнул Гончему, чтобы он приступал. Он так и сделал, рассыпаясь в извинениях после каждого предложения. Когда он закончил, в комнате повисла тишина, которую нарушал лишь рев бури, разыгравшейся за окном. Дождь с силой колотил в стекло, ветер завывал, цепляясь за углы здания. Лучник молча смотрел в свой собственный мир, находившийся в метре перед его лицом.
– Вот как, – проговорил он тихо. – Я вам не верю.
– Мой господин. – Управляющий низко опустил голову, вне себя от стыда.
– Со мной не может такого случиться. Мой дворец. Мой дом. Что же мне делать?
– Спокойно, Сейкер, – встрял я.
– Что же мне делать? Я убью его. Да, я должен его убить! – Он сжал кулаки, и мускулы заиграли у него на руках. – Мы отправляемся прямо сейчас. – Он несколько раз глубоко вдохнул.
– Спокойно!
– Никто. Никогда. Не смел. Нанести вред. Микуотеру! За пятнадцать столетий. За тысячу пятьсот лет!.. И что ты мне предлагаешь? А как насчет Сиан? Может, ей причинили боль! Может, она вообще мертва!
Молния вскочил и принялся яростно крутить головой, не находя, на чем сорвать злость. Гончий так съежился, что казалось, будто он вовсе исчез из пространства.
Молния некоторое время молчал. Потом сказал:
– Я должен что-то сделать. – Потом: – А что будет делать император?
– Сейкер, сядь и успокойся. Для Сана это всего лишь еще одно поместье. – Подумав, я повторил последнюю фразу на авианском шестого столетия, и Молния застыл, озадаченный, прикрыв глаза рукой.
– Пожалуйста, не надо, – попросил он.
– Так ты никому не сделаешь лучше, – продолжил я. – Стал бы так действовать твой отец? А Перегрин?
Молния мучительно пытался переступить через свое благоговение перед предками.
– Да, вполне возможно, и стали бы. – Он все-таки переступил.
– Разве этому они тебя учили? Или ты готов предать Авию, поступая как житель Равнинных земель? Что бы сказал Тил Микуотер, увидев такое?
Похоже, это сработало. Молния положил лук на стул и, подойдя к Гончему, поднял его с колен и взял за руку. Пепельно-бледный Гончий был, похоже, до предела изумлен тем фактом, что мы разговаривали на мертвом языке.
– Я виноват, – повторял он. – Мой господин, я бесконечно виноват.
– Нет, нет, Гончий, ты все сделал правильно. Твое имя не будет забыто, и твоя семья будет вознаграждена за свою безупречную службу. Я хочу, чтобы ты остался управляющим во дворце. Если, конечно, это возможно.
– Это было бы честью для меня, мой господин, но, думаю, я вряд ли теперь достоин этого.
– Напротив – ты самый верный слуга, который у меня когда-либо был. И кроме того, весьма талантливый стрелок.
Я кашлянул.
– Вы так и будете всю ночь расшаркиваться друг перед другом?
Лучник повернулся ко мне.
– Сколько займет дорога до побережья?
– В такую погоду? На карете – сорок восемь часов, я бы мог добраться туда верхом за десять, если бы не наводнение. Но я не поеду в Перегрин. И никто из нас не поедет. – Я достал хасилитский нож, который всегда был у меня с собой, и почувствовал дрожь, означающую приближение наркотической ломки. – Пусть Туман и Ата доведут до конца свое противостояние. Так сказал император. А ты должен остановить наступление Насекомых на Авию!
– Насекомые? А как же Сиан?
– Так сказал Сан!
