из шатра.
Саид и с ним около пятидесяти воинов стояли в боевом порядке напротив, а шатер Богадура окружили остальные.
— Что здесь происходит? — спросил Богадур.
Саид, сидя верхом поклонился.
— Перед тем как отправиться в этот поход я был приглашен твоим отцом великим ханом Ахматом, да продлит Аллах его лета. И сказал мне великий хан: «Мой сын Богадур смел и быстр, как степная рысь, но горяч и яростен, как необъезженный конь. Если в пути случится что-то, что может отвлечь его от порученного мной дела, и тебе не удастся убедить его поступать разумно, я приказываю взять своих людей и вернуться обратно. Если он не последует за тобой, а будет упорствовать в своих заблуждениях — Аллах ему судья, а ты возвращайся и доложи мне обо всем. Я сам решу, как поступать дальше.» К моему огромному сожалению, такой день настал и я, выполняя приказ моего господина, спрашиваю тебя — намерен ли ты последовать за мной и вернуться в нашу благословенную столицу, либо ты будешь упорствовать в своей слепой и губительной страсти?
Богадур несколько секунд молчал, и видно было, как неудержимая ярость овладевает им. Его лицо страшно исказилось, и он во весь голос закричал своим людям, указывая пальцем на Саида:
— Схватить изменника!
Но люди Саида, казалось, были готовы. Они выхватили сабли и луки и воины, окружавшие Богадура, нерешительно остановились.
— Не стоит, Богадур, — спокойно сказал Саид. — Нас больше.
Богадур застонал, почти завыл, как от невыносимой боли, потом, топнув ногой, крикнул Саиду:
— Вон! Вон отсюда, предатель! Шелудивый пес! Прочь с глаз моих!
— Как прикажешь, светлейший, — хладнокровно поклонился Саид и одел шапку.
Он подал команду и воины, которые остались с ним мгновенно развернулись и помчались вдаль, набирая и набирая скорость.
Когда они исчезли, растворившись за покрытым снегом холмом, Богадур повернулся к оставшимся и сказал:
— Спасибо за верность! Вы настоящие воины! Сегодня ночью я поведу вас на бой, мы отомстим за наших погибших товарищей и захватим отличную добычу — у этих московитов богатое поселение и красивые молодые женщины!
Воины Богадура ответили радостными победными криками.
…Как только стемнело, Богадур в своей золотистой кольчуге и полном боевом снаряжении с оставшимися людьми бесшумно перешел Угру далеко за землями Преображенского монастыря, обогнув его стороной, к полуночи выехал на Медынскую дорогу и к двум часам ночи осторожно подкрадывался к Медведевке с тылу — с московского направления. На заранее оговоренном перекрестке дорог его ждали трое разведчиков, оставленных в этих землях еще перед выходом из сельца Барановки.
— Я наблюдал с литовской стороны Угры, — доложил первый. — Через два дня после вашего ухода приехал Леваш Копыто и через час увел с собой два десятка своих людей, которые, как оказалось, находились здесь в засаде.
— Вот паршивый пес! Я так и знал, что он московский доброхот! Предатель! — Щелкнул нагайкой Богадур. — Ну, ничего, придет и его черед! Дальше!
— Я глядел с северной стороны, — сообщил другой — На следующий день после этого утром в Бартеневку вернулись десять человек, которые раньше были отправлены в Медведевку для подкрепления!
— Отлично! — воскликнул Богадур. — Что еще?
— Ну и, наконец, вчера вернулся домой молодой Картымазов со своими десятью людьми, — до сих пор они тоже были здесь, — отрапортовал третий.
— Кто сейчас находится в Медведевке? — спросил Богадур.
— Получается, — только свои, местные, — сказал первый. По нашим подсчетам это четырнадцать мужчин разного возраста и одиннадцать женщин — большинство молодые! Да еще сама хозяйка, наша бывшая заложница и ее мать.
— Что я вам говорил? — воскликнул Богадур, лихорадочно сверкая глазами. — Через час все будет наше! Как расположены постройки? — спросил он у своих разведчиков.
Один из них начертил на снегу примерную карту Медведевки с ее домами и дорогами.
Богадур подумал и разработал план атаки.
— Десять человек зайдут отсюда — со стороны монастыря. Подкрадетесь вот к этому дому, и будете ждать моего сигнала. Вторая десятка — с противоположной стороны, — спрячетесь возле церкви и тоже ждете моего сигнала. Остальные со мной — мы будем наступать прямо отсюда на хозяйский дом. Бесшумно выходим вот сюда, и после этого я подаю сигнал. Это будет вой волка. Только не спутайте с настоящим, а то ведь, сами слышали, — волки здесь воют постоянно!
Он приложил ко рту руки и тихонько завыл.
Ему тут же ответил заунывный вой.
— Слышали? — рассмеялся Богадур. — Настоящий отозвался. Нас ждет удаче! Вперед!
Но Богадур ошибся дважды.
Во-первых, отозвался вовсе не волк, а зверолов Яков, который умел подражать крикам животных безукоризненно, а во-вторых, ни о какой удаче не могло быть даже речи, потому что все приказы Богадура слышали давно крадущиеся за татарами, Гаврилко и Клим. Клим прекрасно понимал по-татарски и сразу же перевел приказы Гаврилке. И пока оба десятка Богадура тронулись с места, осторожно переступая в глубоком снегу, Гаврилка и Клим, проскользнув известными им тропками в глубине леса, давно уже появились в тех местах, куда должны были выйти посланные Богадуром воины. У них оставалось достаточно времени, чтобы подготовиться к их встрече.
Когда первый отряд воинов Богадура достиг назначенной точки, где должен был ожидать сигнала, на каждого воина внезапно прыгнул с дерева человек с ножом, — треск веток, шорох, сдавленный хрип — и армия Богадура за одну неполную минуту уменьшилась на десять человек.
Точно такая же судьба постигла и тех, кто хотел спрятаться у церковной ограды.
Откуда же было знать несчастному Богадуру, что обогащенный кровавым опытом многих войн, беспощадный и жестокий Леваш Копыто подготовил для него коварную западню.
Да, действительно, двадцать воинов Леваша открыто и шумно покинули Медведевку, но поздно ночью тайно и бесшумно туда вернулись сорок.
Так же тайными лесными тропами пришли обратно люди из Картымазовки и Бартеневки.
Медведевка была просто напичкана вооруженными людьми и готовилась отразить удар восьмидесяти воинов, поэтому сорок — просто не имели никаких шансов.
Когда Богадур с окружающими его людьми пробрался в окрестности медведевского дома, вокруг царила такая тишина и темнота, что, казалось, нигде нет живой души.
Правда, одна вещь серьезно обеспокоила Богадура — по мере приближения к дому снег становился слишком утоптанным, и страшное подозрение неумолимо разрасталось в его мозгу — нет, не четырнадцать, не тридцать — больше сотни людей топтались здесь, а это может означать только одно…
Все похолодело внутри, но он машинально поднес руки ко рту и тонко тихонько завыл.
В то же мгновенье вокруг в кустах зачиркали кремнии и несколько десятков факелов вспыхнули, осветив поляну перед домом.
Последний факел зажегся на вышке, и невольно вскинув глаза, Богадур увидел там Анницу.
— Не двигайтесь! — сказала она по-татарски. — Потом перешла на русский. — Богадур, ты нарушил свое слово. Ты обещал уйти, если проиграешь наше состязание.
Она стояла в свете факела, красивая и недосягаемая, и Богадур понял, что на этот раз он проиграл все.
— Я не мог уйти без тебя, — сказал он, — Пойдем со мной и я сделаю тебя богиней! Ты будешь ходить в золоте, у тебя будет тысяча слуг, весь мир ляжет у твоих ног, потому что если ты будешь рядом, я покорю его!
— У тебя совсем помутился рассудок, Богадур. Двадцать твоих людей уже мертвы. Опомнись и
