Порубежная война

Но в глубине души, осталось у него какое-то странное чувство тревоги, словно что-то недоброе должно случиться.

Привычным усилием воли Антип подавил его, и стал думать о другом.

Часто мы не прислушиваемся к таинственному внутреннему голосу, который подсказывает нам, чего не надо делать — и все равно делаем это…

А ведь, возможно, это был голос нашего ангела-хранителя?…

… — Боже мой, как я рада, что мы, наконец, будем все время вместе в моем дорогом родном Вильно!!! — Юная княгиня Елизавета Мосальская, урожденная Сангушко, — обняла и горячо поцеловала в губы своего молодого супруга.

Разумеется, она никогда не позволила бы себе такой вольности на людях, но сейчас их никто не видел: возница сидел на облучке, где-то там впереди, крытая французская коляска, заказанная отцом для любимой дочери в Париже, мягко катилась по полевой дороге, и они, будто плыли сквозь прекрасный мир полей и лесов совсем одни в этом маленьком тесном пространстве закрытой повозки…

Молодой князь Тимофей Мосальский тоже был доволен — наконец кончится эта тупая провинциальная жизнь, здесь, где на его глазах друзья юности спиваются, грубеют, становятся злыми, жестокими…

Вот взять, например, братьев Воротынских — ведь такие славные ребята были раньше, в детстве и юности — веселые, задорные, шутники выдумщики! А до чего дошло?! Чуть было, хороших людей не погубили, а заодно и себя и свои души притом! Еще бы — такой смертный грех как нести!? Хорошо, что я вовремя приехал, — как пить дать, посадили бы их на кол московиты! А что они потом сделали? Нет, точно в них как бы сломалось что-то и изменилось — ведь раньше они были людьми чести и совести, а сейчас что? Испугавшись страшной смерти, на все соглашались, а потом, когда опасность миновала, давай назад откручивать… Нехорошо это и бесчестно… Как мне, все же, повезло с Лизой! Ах, спасибо батюшке, что отвез меня тогда в Троки и там, на балу я познакомился с моей милой. Это было с первого взгляда — ведь мы только посмотрели друг на друга и сразу поняли и решили, что всегда будем вместе! Она мне потом говорила и оказалось, что у нас было совершенно одинаковое чувство… Господи, благодарю тебя, за то что Ты дал мне ее — она такая милая, добрая, любящая… И родители ее, хоть сначала косились на меня, потом стали лучше относится… Сейчас батюшка, тесть мой, обещал должность хорошую при дворе… Прощай Угра, прощай юность, прощайте друзья, дай Вам Бог счастья и удачи, и не дай Бог ссорится между собой и драться, да менять государей, как это все чаще и чаще тут делается! Нет, нет, я просто счастлив, что уезжаю отсюда и надеюсь — навсегда!

Переполненный нежными чувствами Тимофей ответил своей юной супруге нежным и долгим поцелуем, и возможно он продолжился бы еще дольше, но вдруг карета резко дернулась и остановилась.

Молодые люди еще не успели отпрянуть друг от друга, как дверцы с обеих сторон одновременно резко распахнулись и в тот же момент острый кончик клинка тонкой, длинной сабли уперся Тимофею в горло.

Лиза сдавленно вскрикнула, потому что и к ее груди прикоснулось лезвие сабли другого человека, распахнувшего дверцу с ее стороны.

Но, несмотря на страх, неожиданность и невероятность происходящего, ее поразило нечто совсем другое. Она лишь мельком, походя, взглянула на крупного, рослого мужчину, угрожавшего смертью ей, потому что не могла оторвать взгляда от другого — того, что угрожал ее мужу.

Этот другой — высокий, стройный, с длинными черными вьющимися волосами, спадающими на плечи, в белоснежной батистовой сорочке без ворота, был так же как и второй в маске — маски скрывали все лицо обоих мужчин до самого подбородка, но шея — шея была открыта полностью и именно от шеи этого, черноволосого и стройного Лиза не могла оторвать взгляд.

Тем временем этот, высокий весело сказал, обращаясь к Тимофею:

— Князь, наконец-то и с тобой это случилось! Ты не поверишь, но это факт — на тебя напали неуловимые и свирепые лесные разбойники, о которых ты, должно быть, слышал множество рассказов. Но не пугайся — мы на редкость благородные разбойники, а потому не будем лишать тебя всех денег; они, я полагаю, находятся в этом сундучке, который так судорожно прижимаешь к себе! Передай-ка его мне, и наш казначей отсчитает в нашу пользу половину твоего золота, вырученного за продажу родного имения! А тебе и половины вполне хватит, не правда ли? Если же ты станешь упорствовать, мы не только можем взять у тебя все золото, но также пригласить в гости твою юную супругу, которая, как я слышал, очень красива!

С этими словами он перевел взгляд на Лизу и вдруг на секунду застыл, будто окаменев.

Пока он произносил свой монолог, обращаясь к Тимофею, Лиза не сводила глаз с длинного и тонкого шрама на его шее…

… Не может быть… Не может быть, чтобы в мире был другой, такой же… Вот он тут сверху раздваивается, а тут снизу как бы зазубрина… Боже мой, Боже мой… Почему я никогда не могла отвести взгляда от этого шрама, когда Макс приходил и разговаривал с Варежкой… Может потому, что мне так нравилось его красивое лицо и я смущенно опускала взгляд и натыкалась глазами на этот шрам… Никто не знал, как я была тайно влюблена в него, как ждала, когда он приедет к Варежке и несколько раз мы даже разговаривали… А потом долгими бессонными ночами, в той проклятой монастырской келье, я видела перед глазами его лицо и этот шрам… Я даже, помню, спросила однажды у Варежки, отчего у ее брата такой шрам, а она ответила неясно, будто он забияка и это след какой-то дуэли… Это он! Это он!!! Значит все странные разговоры, которые велись потом в монастыре после ее ухода и замужества — ПРАВДА??? Значит она вовсе не дочь знатного дворянина??? НЕУЖЕЛИ ЭТО ВОЗМОЖНО?

Богемскому принцу Максу фон Карлофф, как он любил представляться, понадобилось несколько секунд, чтобы узнать бывшую княжну Елизавету Сангушко, подружку Варежки, пять лет делившую с ней келью в монастыре, видевшую его не один раз, слышавшую его характерную речь с едва заметным акцентом.

Он немедленно принял решение.

Прежде всего, он убрал свою саблю и кивнул Нечаю, стоявшему с противоположной стороны, чтоб он сделал то же самое.

— Прошу простить, княгиня — весело сказал он, будто и не смутившись, — это была всего лишь шутка — мы, дворяне соседних княжеств горячо поздравляем тебя и твоего супруга с недавней женитьбой и желаем счастья!

Он галантно поклонился Елизавете и растерянному Тимофею, который вообще не успел ничего понять, а затем еще раз обратился к Елизавете.

— Я надеюсь, княгиня, что ты простишь нам эту шутку и навсегда забудешь об этом маленьком происшествии, — он особо многозначительно подчеркнул слова «навсегда забудешь», — прошу тебя обещать мне, что ты никогда и никому не будешь рассказывать о нашей, быть может, не совсем удачной шутке, чтобы никому не было стыдно потом…

— Да, конечно, я обещаю, — с трудом выдавила из себя улыбку Елизавета.

— Вот и хорошо! Счастливого пути! Трогай — резко крикнул он вознице, и карета рванулась с места.

И все же юная княгиня Елизавета успела увидеть в окошко еще кое-что…

Всадники, окружавшие карету, быстро двинулись в лес, первым скакал Макс и там, на опушке их ждал еще один. Его Елизавета тоже не могла не узнать — он был без руки — конечно, это отец Варежки, который тоже несколько раз приезжал в монастырь…

— Кто эти люди? — изумленно спросил Тимофей, — Я никого из них, кажется, не знаю. А ты??

— Нет, что ты милый, откуда? — затрясла головой Лиза.

— Все это, однако, чрезвычайно странно… Что за дурацкие шутки? Впрочем, зная наших здешних шалопаев, я вполне допускаю, что их наняли например Димка и Семка Воротынские чтоб попугать нас… Почему ты дрожишь? Ты испугалась?

— Только чуть-чуть, в самом начале… Но теперь уже все прошло… Конечно это все нелепые выходки твоих приятелей… Я так рада что мы наконец отсюда уезжаем!

— И я!