На правом фланге, выделяясь своим независимым видом и лучшей одеждой, стоял Ивашка и его товарищи из тех, кто когда-то работал на Шестой батарее. Переминаясь с ноги на ногу, Ивашка тихо, но решительно высказывал свое недовольство.
– Это что же выходит? Как батарейки строить, так пожалте! А теперь, когда неприятель появился, так в этап?.. А может, я тоже хочу за отечество пострадать! Вот и прапорщик с Шестой мне уваженье оказывал. Сам генерал Есаулов...
– Поговори мне!.. – крикнул караульный офицер.
Вдруг громадное здание тюрьмы вздрогнуло от далекого раската. Все замерли. В тишине снова раздались дальние артиллерийские выстрелы.
Бу-ум! Бу-ум!..
И вдруг кто-то закричал:
– Ребя-а-та! Наших бьют!.. Айда на помощь!
Арестанты, роняя свои узелки, бросились к распахнутым уже воротам и мгновенье спустя выбежали на дорогу. Спохватившись, солдаты кинулись закрывать ворота, но было поздно. Заливались тревожные свистки, солдаты хватали бежавших, но Ивашкина артель была уже далеко и неслась по дороге к Шестой батарее.
Позади слышались крики:
– Стой! Стрелять будем!
Но на угрозы никто не обращал внимания.
– Православные-е-е! – кричал на бегу Ивашка. – Наших бьют! На помощь!
По улицам у ворот стояли кучки людей, с тревогой прислушиваясь к неумолчно гремевшей канонаде. Многие из них присоединялись к бегущим. Дворник с метлой в руках, замерший с раскрытым ртом при виде мчавшейся толпы, внезапно крикнул:
– К черту барскую работу! – Бросил метлу, сорвал фартук и замелькал сбитыми каблуками.
Из мастерских выскакивали фабричные и тоже пускались за толпой.
На углу Екатерининской и Почтовой улиц бегущим преградила дорогу коляска, в которой во весь рост стоял холеный полицейский пристав. Зычным голосом он закричал:
– Куда?.. По какому праву? Кто разрешил, мерзавцы?! Назад!..
Толпа на мгновенье оробела. Приставу объяснили, куда и по какому делу бегут эти люди.
– Какие батареи? – бесновался тот. – Вот я вам покажу батареи! Заберу в часть - всех перепорю. Р-р- азойдись!
Но людей, бежавших на помощь в борьбе против «супостата», этим нельзя было остановить.
– А-а-а, не пущать?! Ах ты!..
Из толпы выскочил быстрый человек небольшого роста, вскочил на подножку коляски и, изловчившись, изо всех сил хлестнул пристава по сытой роже. Тот схватился за щеку и завалился в глубину коляски.
Это послужило сигналом.
– Нажми, ребята!
Толпа навалилась на экипаж. Затрещали колеса, испуганно замахал руками полицейский кучер, заржали лошади. Оставив на пыльной мостовой перевернутую коляску, люди помчались дальше. Пробежали по Екатерининской и мимо Сабанеева моста, направились на Военный спуск. Теперь от грома канонады ничего уже не было слышно. Возле моста стоял взвод солдат, не пропуская никого в порт, где ярким пламенем пылало несколько судов.
Ивашка и его друзья, не останавливаясь, пробежали мимо солдат, бросились к входу на Военный мол. Густо дымили горевшие суда, мелькали в воздухе снаряды, обрушиваясь на причалы. Ивашка бежал дальше. Уже вблизи батареи он внезапно остановился: угол сарая, обращенный к пороховому погребу, клубился дымом. В разгаре боя солдаты не замечали начинавшегося пожара.
– Ребята! – крикнул Ивашка. – Туши! Порох там!..
Услышав шум и крики, из погреба выскочили солдаты. Совместными усилиями потушили пожар. Вытирая рукавом смешанный с копотью пот и кровь, – сам не заметил, обо что поранился, – Ивашка побежал на батарею.
Среди дыма и пламени он не сразу заметил прапорщика. Тот стоял на правом мерлоне и из-под руки смотрел на неприятельские корабли. Ивашка вскочил на мерлон и тронул его за рукав.
Щеголев удивленно обернулся и в закопченном страшном человеке с обгоревшей бородой не сразу узнал Ивашку. Но потом улыбнулся, потрепал арестанта по плечу, сказал что-то. Что именно – Ивашка не слышал: заглушил взрыв вражеской бомбы.
– Ящики пустые! – прокричал прапорщик, указывая на зарядные ящики. – Порох из погреба доставить надо.
– Сию минуту, отец!..
Ивашка спрыгнул на мол, схватил за оглобли пустой зарядный ящик и, не замечая взрывов бомб, бросился к погребу.
Сейчас он думал об одном: нужно сделать все, лишь бы отразить неприятеля, защитить этот клочок родной земли!
Накануне вечером Ваня твердо решил, что на рассвете опять он пойдет на батарею, отнесет Александру Петровичу еды, сколько сможет захватить, потом вернется за новой порцией. Чтобы веселее было бегать по городу (Ваня задумал посетить и другие батареи – никто ведь не мог знать заранее, какая из них будет в бою), мальчик решил взять с собой казачка Мишку.
– А как выдерут за самовольную отлучку? – усомнился Мишка.
– Эх ты, тюря! – искренне возмутился Ваня. – Выдерут!.. Меня тоже выдерут, ежели папенька узнает, однако, я не боюсь, иду. Ведь Александру Петровичу покушать отнести надо?
Мальчики договорились, что на рассвете, когда все в доме еще будут спать, они выберутся через потайной лаз в заборе (у ворот стоял сторож) и побегут на батарею.
Проснулся Ваня от грома пушечной пальбы. Вздрагивал дом, где-то сыпались стекла, с полочек падали забытые там безделушки. Ваня ахнул и бросился одеваться.
В комнату заглянул Мишка.
– Стреляют? – спросил дрожа Ваня. – А отец где?
– Барин, как только пальба началась, в присутствие ушли. А люди все побежали на пожар глядеть.
Через несколько минут мальчики уже мчались к Военному спуску. Здесь было дымно и остро пахло чем- то непривычным.
– Порох! – догадался Мишка. – Из бонбов.
Словно в доказательство его правоты в воздухе послышался свист, и на мостовую упал черный шар, высоко подскочил и вспыхнул ярким пламенем. Кругом запрыгали осколки, посыпались камни из стены. В лицо пахнуло уже знакомым удушливым запахом.
– Видали? – спросил Мишка. – Это и есть бонба.
– Не слепой... – буркнул Ваня, досадуя, что не он, а Мишка догадался.
Вдруг Мишка остановился, поставил кувшин с водой и бросился к чему-то, лежавшему на земле.
– Осколок! – радостно закричал он, показывая Ване кусок металла с рваными краями.
Ваня молча взял осколок и положил в карман.
– Найдешь себе еще, – сурово заметил он.
Мишка обиженно зашмыгал носом и замолчал. Но через минуту он снова заговорил.
– А если Лясандра Петровича ранит? Чем перевязывать? Тряпочек бы захватить...
– Да ты что говоришь! – заорал на него Ваня. – Как это так ранят?
– Все может быть. Палят-то как, не слышите разве?
– Чего же ты раньше молчал, когда дома были?.. – снова набросился Ваня. – Задним умом крепок! Беги домой, хватай из белья, что под руку подвернется, а я здесь подожду.
Досада Вани усиливалась. Вот он, гимназист пятого класса второй одесской гимназии, образованный человек, а мужиченок оказался куда догадливей его. Зато на батарею он его не пустит. Один пойдет, а Мишка останется на берегу. Мишка вернулся очень скоро... В руках у него был сверток с полотенцами...
