— Твои наветы грубы и не имеют ничего общего с действительностью. — Она сделала движение ладонью, словно погладила огромного невидимого зверя, разлегшегося на столе. — Оглянись, разве ты видишь среди нас хоть одного толстяка и уж тем более, толстушку?
— Субстанционально, пожалуй, нет. Зато в значении иллюзорном… — протянул я и снова подмигнул Милочке. Она покраснела пуще прежнего.
— Филька! Вот тебе, — сказала мама и погрозила мне кулаком уже откровенно. — Чего девушку обижаешь? Живо сейчас из-за стола вылетишь.
— Я не обиделась, — пискнула Милочка, испуганная перспективой моего «вылетания» значительно больше, нежели я сам. Прожив в семье почти неделю, она всё ещё продолжала немножко смущаться моих родственников и избегала оставаться без меня надолго. — Я, правда, выгляжу немного полноватой — в значении сугубо иллюзорном, разумеется, — но всё это потому, что лицо такое круглое. А вообще-то, — она с некоторым вызовом глянула в мою сторону, — талия у меня всего пятьдесят восемь сантиметров в обхвате.
Тут все наперебой принялись её с жаром убеждать, что ничуть она не выглядит полноватой, а вовсе напротив — стройна как берёзка, что Филька известное трепло и провокатор, за что сейчас же и поплатится. Субстанционально! вот именно! да-да-да!
— А ну-ка, сынуля, марш в сени! — громыхнул отец, подведя жирную черту под разбирательством. — Подтянешься на турнике тридцать раз, отожмёшься от пола шестьдесят раз, выполнишь «пистолетик» на каждой ноге по тридцать пять раз. Да не забудь на обратном пути тщательно вымыть руки и прихватить из холодильника мороженое. Марш!
Я поплёлся, куда велено, размышляя, что подобные отцовы фельдфебельские и капральские замашки, нашедшие отражение даже в фамилии, для свежего человека вроде Милочки должны казаться весьма неприглядными. А возможно, и шокирующими. 'Будут ли они когда-нибудь им изжиты? — думал я. — Если и да, то выпавший из расслабившихся рук штандарт один чёрт, найдется, кому подхватить — знаю доподлинно. Я же и подхвачу'.
Машенька отпросилась со мной. Всё равно она этот противный пудинг терпеть не может. Лучше уж у дядюшки на спине посидит, когда он отжиматься станет, а потом погуляет. Только мороженое всё не съедайте.
Бабушка с дедушкой умильно засюсюкали, довольные любимой внученькой, этакой шутницей. Милочка тихонечко вздохнула мне вослед, а Антоха хмыкнул, соболезнуя.
Я честно исполнял урок. То есть с нарочитым пыхтением переминался с ноги на ногу, чтобы половицы скрипели, будто кто-то и впрямь отжимается на них и делает «пистолетик». Племяшка, подхватив игру, громко считала «повторения». Вместе с тем она успевала возиться с Люсьеном. Время от времени вся наша троица с видом бывалых заговорщиков перемигивались.
Покончив с наказанием, я сунулся в холодильник.
Не удержавшись, отхлебнул молочка прямо из банки, потянул коробку с мороженым и заметил в уголке две непонятные баночки. Какие-то тёмно-синие толстенькие пузырёчки вроде аптекарских. Меня разобрало любопытство.
Поставив мороженое на пол, я вытащил пузырьки на свет божий. Этикеток на них не было, только буковки на крышках — «А» и «D». Внутри колыхалась маслянистая жидкость. В пузырьке «А» — поменьше, на самом донышке, в пузырьке «D» — побольше. Наверно, витаминные препараты для телёнка, решил я. Как раз витамины групп «А» и «D» принято со времен всепобеждающего шествия по планете рыбьего жира разводить в масле.
Откупорив одну крышечку, я принюхался — и чуть было не выругался, чуть рефлекторно не сплюнул на пол. В ноздри шибануло давно и качественно протухшей рыбой. Машенька, поморщась, зажала носик, и даже кот, забыв о замечательном бумажном банте на ниточке, метнулся вон из сеней, точно ошпаренный.
'Ну, батя у меня и куркуль! — восторженно подумал я, поспешно загоняя пробку на место. — Всё на свете сохранит, кержацкая порода. Неужели ж он не в курсе, что витамины его протухли? Поди, год уж как забыл про них, а они тут киснут рядом с продуктами. Выброшу! Вот ей-богу, выброшу'.
Увы, следует признаться, что в сердце моём говорила не столько обеспокоенность за качество продуктов, соседствующих с вонючими бутылочками, сколько злопамятство. Отольются кошке мышкины слёзки, думал я. Подтягивания и прочие «пистолетики» да 'упал-отжался'.
Завернув пузырьки в обрывок газеты, я сунул их в глубину мусорного ведра — под пустые консервные банки и пластиковые пакеты от полуфабриката пудинга. Маша одобрительно кивнула. Вернулся к бантику Люсьен.
С сознанием хорошо выполненного долга я вымыл руки, забрал мороженое и отправился к столу.
Тут бы мне и насладиться десертом, так ведь нет! Зазвонил телефон. Трубку побежал взять Антоха, но скоро вернулся и поманил:
— Давай быстро, кажется, межгород.
Звонил Большой Дядька. Жив, оказывается! Я искренне обрадовался и даже малость расчувствовался.
— Ну, как ваши дела, Филипп? — спросил Тараканов ничуть не изменившимся голосом.
— Прекрасно, замечательно, спасибо. А вот как ваши? Справиться о здоровье будет уместным? — Я придал голосу должную сострадательность и трагичность. — Или лучше не бередить?
— Отчего же, — сказал Тараканов. — Здоровье не оставляет желать лучшего. Я в полном порядке и фактически восстановил былую форму. За малым исключением… Скорей и в основном косметического плана.
'Ну конечно же! Ожоги', — понял я и поспешил сменить тему:
— Где вы сейчас? На каком-нибудь европейском курорте?
— Да… пожалуй, что и на курорте… — как бы сомневаясь в собственных словах, сказал Тараканов. — Частный пансионат… э-э-э… реабилитационный центр… что-то вроде этого. Здесь очень славно, даже чудесно, только очень уж малолюдно. Я да Паоло, да ещё несколько выздоравливающих. Скучаем немного… Зато вокруг почти нетронутая природа: высокогорное озеро в окружении вековых кедров, чистейший воздух, белочки, которых можно кормить с руки… Массаж, акупунктура, минеральные и радоновые ванны и прочие укрепляющие тело процедуры…
Я почувствовал, что, говоря об укрепляющих процедурах, Тараканов улыбается, и подхватил в игривой тональности:
— Молоденькие медсестрички в коротюсеньких халатиках…
Большой Дядька весело расхохотался.
— К сожалению, не совсем. Здесь неподалеку женский монастырь, так что роль сестер милосердия и сиделок выполняют монашенки.
— Но они всё-таки в коротких халатиках? — уточнил я. — Или как там это называется? Сутанках?
Тараканов ответил новыми раскатами хохота. Действительно, очень здорового,
— Так ведь это же гораздо пикантнее. М-м-м, очаровательные монашенки!… Чуточку вам завидую, Игорь Игоревич.
— Не стоит мне завидовать, Филипп, — сказал он с немалой ноткой грусти, оборвав смех, и я прикусил язык. Он спросил: — И всё-таки, Филипп, что у вас?
— Жениться собираюсь в ближайшее время, — ответил я, не зная, как половчее подобраться к тому, что Тараканова интересует на самом деле. Говоря прямо, к патовой ситуации с так и не выполненным поручением.
— Жениться! — обрадовался Тараканов. — Кто же ваша избранница? Наверняка, она прекрасна! Уж не Милочка ли?
— Вы совершенно правы, Милочка. — Положившись на то, что кривая вывезет, а повинную голову меч не сечёт, я понизил голос: — Игорь Игоревич, так получилось, что провалил я ваше заданье. Бездарнейшим образом провалил. Меня вычислили в два счёта и… впрочем, неважно. Я ничего не мог сделать, изменить. Даже если бы и хотел. То есть что я говорю? — конечно, я хотел. И без всяких «бы». Но не мог. Физически не мог. Был связан по рукам и ногам во всех смыслах. Унизительнейшая ситуация,
