— Я тебе дам домой!. (дальше следовали слова, как говорится, не для печати). — Внимание, 'оптики', — обращается к нам Иван. — Приготовиться к атаке!
Удерживая монолитный строй, вместе с самолётом ведущего переходим в пикирование. Бомбы летят в цель. На поле боя появляются ещё два черных столба дыма.
Возвратились на свой аэродром.
На пороге КП встречает командир полка Зуб, взволнованный, но довольный. Таким он бывает всегда, когда боевой вылет проходит успешно. Ему уже, очевидно, звонили с 'Зари' и сообщили о результате нашего вылета.
— Товарищ гвардии майор! — громче обычного докладывает Иван Карабут. Задание выполнено! — и уже с ноткой неуверенности в голосе: — Какая-то команда была подозрительная об отмене удара по танкам…
Командир полка, будто не заметив сомнения Ивана, говорит ему:
— На команду надейся, да и сам не плошай. Голову на плечах иметь, как видишь, иметь тоже неплохо…
— Вы уже были над целью, — сказал майор Провоторов, — когда мы получили предупреждение нашей контрразведки. Немцы пытаются мощным передатчиком забивать нашу 'Зарю', подменяя её команды своими. Необходимо запрашивать пароль и только после этого выполнять команду 'Зари'.
В начале октября эскадрилья майора Панина, а потом и весь полк перебазировались в станицу Нестеровская, ближе к линии фронта. Продолжаем помогать с воздуха наземным войскам.
Однажды авиаразведка обнаружила на станции Моздок эшелоны противника.
— Поведете шестерку на Моздок, — приказывает мне майор Зуб. — Ударите по эшелонам. Будьте поосторожнее: на северной окраине вражеский аэродром. Могут быть истребители. Ясно?
— Ясно.
— Готовьтесь. Вылет в двенадцать ноль-ноль.
Задача поставлена не из простых. Зайти, как обычно, со стороны противника нельзя: истребители взлетят и атакуют раньше, чем мы сбросим бомбы. Зайти с юга, со стороны солнца — можно достичь внезапности, но после атаки выскакиваем на аэродром, где 'эрликоны' и 'мессеры'. Куда не кинь, все клин. Останавливаемся на втором варианте. Все же внезапность есть внезапность. Может и не успеют взлететь немецкие истребители.
Докладываю командиру о принятом решении.
— Добро, — говорит он, — действуйте!
Двенадцать часов. Группа взлетает. На небе ни облачка. Светло — водянистая голубизна и ослепительное солнце. Набираем высоту. Слева в прозрачной синеватой дымке громада главного Кавказского хребта. Справа — река Терек.
Вскоре показался Моздок. Белые, словно игрушечные домики. Отчетливо вижу станцию и железнодорожные составы. Где-то севернее (ничего не могу разглядеть) затаились наши злейшие враги 'мессеры'. 'Видят нас или не видят? — вихрем проносится в голове. — Взлетят или нет?'
С небольшим доворотом вправо переходим в пикирование. Четыре эшелона как на ладони! Залпы РС и очереди из пушек — для острастки. Поточнее прицелиться… Так! Бомбы пошли. Продолжаем снижение до бреющего полёта. Правее, ещё правее, чтобы избежать встречи с зенитными батареями. Вижу пыль от взлетающих истребителей. Бьем из пушек. Разворот вправо. Курс на свою территорию.
Смотрю назад, вправо и влево. Все наши идут, но слева один из самолётов отстал. 'Мессеры' того гляди догонят. Ну вот и Терек. Стервятники не рискуют заходить на нашу сторону, да ещё на малой высоте. Отстают, и их вскоре становится не видно.
Но что это? Самолёт Тимофеева дымит.
— Коля, прыгай, горишь! — кричу ему по радио. — Прыгай, это наша территория!
Никакой реакции.
— Тимофеев, отвечайте! — снова кричу ему.
Николай молчит. Его самолёт оставляет за хвостом шлейф дыма. Это опасно. Надо немедленно садиться или прыгать с парашютом. Но Николай продолжает лететь, и над самым Терским хребтом его самолёт взрывается в воздухе.
Какая жуткая смерть. Больно и обидно до слез. Горько за свое бессилие. У тебя на глазах гибнет друг, и ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти его.
Остаток пути этот страшный взрыв стоит перед моими глазами и ещё долгое время преследует меня на земле.
— Не мучай себя, Гриша, — по старой комиссарской привычке пытается успокоить меня капитан Лещинер, ставший теперь заместителем начальника штаба полка. — Ты же знаешь, война без потерь не бывает.
Согласен с капитаном, что по-другому на войне не может быть, что и война вырабатывает привычки. Более того, ловлю себя на мысли, что уже не даю воли своим чувствам, когда узнаю о гибели кого-нибудь в полку. Война жестокая, не на жизнь, а на смерть. Гибель Николая Тимофеева невольно напомнила о боевых друзьях Иване Раубе, Вениамине Васильеве, Евгении Мыльникове Сергее Корниенко и многих других.
— Все они чем-то схожи между собой, — говорю капитану Лещинеру, — в своей отваге и мужестве.
— Они одного поколения люди. Поколения двадцатых-тридцатых годов. Они все очень любили Родину и жизнь…
Капитан Лещинер умолк и после короткой паузы продолжал осевшим дрогнувшим голосом:
— Знать не суждено было сбыться мечте замечательного лётчика Тимофеева Николая. Не дотянул он свой самолёт до конца войны. Другим за него предстоит открывать новые трассы мира…
С вечера прошел сильный дождь. Рано утром над аэродромом нависли белые, словно ватные, хлопья тумана. Летать в такую непогоду нельзя. Майор Зуб созвал на КП командиров эскадрилий, их заместителей.
— Подведём некоторые итоги, — начал он разговор. — Итак, в первом туре нас крепко побили. Здесь, на Кавказе, мы действуем лучше. Точнее и вернее бьем фашистов и меньше несем потерь. Однако сбиты Гаврилов и Майоров, Тимофеев и Епифанов. А почему?
Майор сделал паузу и обвел сидевших вопрошающим взглядом.
— Да потому, что тактика хромает. Мы идём на цель и обратно звено за звеном. Все звенья защищены мощным огнем пушек идущих сзади товарищей. Все, кроме последнего звена. С него-то и начинают истребители противника. Надо менять тактику. Ваши соображения?
— Истребители прикрытия должны лучше защищать последнее звено, — тихо высказывает свое мнение мой комэск капитан Кондратков. — И летать нужно выше. Местность тут гористая
— Кто ещё хочет сказать?
— На дядю надейся, а сам не плошай, — изрек Иван Карабут. — Свои пушки надо использовать в полную силу для защиты от истребителей врага.
— Правильно, — поддерживает его командир полка. — Но иметь хорошие пушки ещё не все. Надо уметь навести их на врага. Необходим маневр!
— Последнее звено не прикрыто, а первое никого не защищает, — спокойно произнес капитан Панин, командир первой эскадрильи. Его волнение выдала слегка покрасневшая во всю голову лысина. — Замкнуть круг, тогда все будут защищены.
— Верно, — заключает майор Зуб. — 'Оборонительный круг' уже известен и применятся на других фронтах. — И словно сам с собой вполголоса: — Почему до сих пор мы не додумались использовать его, просто непонятно. Ведь мы давно уже не бомбардировщики и не имеем сзади пулемёта. А придерживаемся старой тактики. Видно по привычке…
В тот же день, как только немного очистилось от тумана небо, мы попробовали 'каруселить' над своим аэродромом. И вскоре с наступлением летной погоды испытали в бою эту новую для нас 'круговую оборону'.
В очередной боевой вылет повел шестерку командир полка майор Зуб. Бомбы сброшены точно в цель. А вот и 'мессеры' ринулись в атаку.
