Нам тогда не давали покоя наплывающие воспоминания.
'Чтобы не отстать от пехоты, давайте подыскивать аэродромы', — говорил майор Кондратков. И летал над вражеской территорией, заранее предусматривал посадочные площадки для штурмовиков своего полка.
Два раза и мы летали с ним за линию фронта на разведку. Он разрешал даже садиться на вражеской территории. Но мы этого старались не делать.
— Черт его знает, — отшучивался Женя Прохоров. — Сесть-то сядешь… А вдруг ещё не взлетишь.
По мере продвижения наших войск полк перебазировался все дальше и дальше на запад.
В одном из населенных пунктов, кажется Трауерсдорф, в Австрии нам впервые в жизни довелось увидеть настоящую усадьбу помещика. Поместье, похожее на средневековый замок. Ворота, рвы. Внутренний двор, посреди которого большие двухэтажные строения.
Разместились мы на втором этаже одного из домов. Огромные залы. Широкие длинные коридоры. Картинная галерея. Полотна, написанные кистью искусных художников, и много портретов — очевидно, далекие предки помещика.
Богатый был дом. Все оставлено на своих привычных местах. Видно, поспешно покидали насиженное гнездо господа.
Ходили мы по залам, и нам почему-то все время казалось — вдруг появится хозяин и спросит:
— Что вы здесь делаете? Что вам нужно в моем доме?
О помещичьих усадьбах мы раньше знали по книгам и по картинам, а теперь своими глазами увидели господский дом.
— Неплохо устроились, господа, — замечает Николай Есауленко. — Со всеми удобствами…
Женя Прохоров сердито бросает:
— За счет чужого труда хоромы построили, роскошью обзавелись. А крестьяне голодные вкалывают на них, как ломовые лошади.
Николай согласно кивает головой:
— Капитализм… Куда не кинь, а все клин: частная собственность и эксплуатация.
В имении пробыли два дня и перебазировались на другую точку.
Командиром полка назначили подполковника Заблудовского, опытного, заслуженного лётчика и довольно приятного человека.
Война подходила к своему концу. Но враг ещё не сдавался, как загнанный, смертельно раненый зверь, обессиленно злобствовал и, гонимый Красной Армией, откатывался назад.
Наступила европейская весна. Одевались в нарядный убор леса. Пахло сыроватой апрельской прелью. Раздавались звонкие трели истосковавшихся за зиму птиц. На буйно зеленевших полях по-хозяйски вышагивали стаи грачей. Предчувствуя, очевидно, скорый конец артиллерийской перестрелки, они не торопились перелетать дальше к востоку.
А на фронте сильные бои за Вену. Летаем на помощь своим наземным войскам. Они на подступах к городу ведут последний штурм.
Вена взята сравнительно меньшей, чем Будапешт, кровью.
По всему чувствуется, скоро конец войне. И тем не менее, когда в ночь с 8 на 9 мая стало известно, что война кончилась, это было для всех нас большой неожиданностью.
Вечером после очередного боевого задания поужинали и пошли на отдых в деревню Гетцендорф, вблизи которой был наш аэродром. Вдруг среди ночи слышим стрельбу. По тревоге оделись, выскочили на улицу.
— Кто стреляет?
— Почему стрельба?
Наконец разобрались.
Победа!!!
— Враг капитулировал!
Выхватываем пистолеты, палим в воздух. Деревушку оглашают залпы импровизированного салюта.
Немного вздремнули и рано утром пошли на аэродром.
— Что делать дальше?
Никто в полку не знает.
Удивительное и непонятное состояние. Наступил долгожданный конец жестоким схваткам. Враг разгромлен в его собственном логове. Немецко-фашистское командование подписало акт о безоговорочной капитуляции. В Берлине на рейхстаге реет алое Знамя Победы!
Так трудно и долго шли мы к этому заветному дню. И вот наконец он наступил. На душе хорошо от буйной радости победы и как-то непривычно тихо вокруг. Не надо никуда лететь, не надо никого поливать свинцовым дождем и сбрасывать смертоносные грузы. Словно ты остался без дела, к которому уже привык, выполняя свой священный долг.
Наступил исторический день окончательного разгрома фашистской Германии, день великой Победы нашего народа над германским империализмом.
Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой!
Смотрю на ребят и никого не узнаю. Добродушные, улыбающиеся лица. Нет ненависти в душе, ни злобы во взгляде. До чего же покладист и незлопамятен характер у русского, советского солдата, самого мирного и самого сильного на матушке-Земле!
9 мая 1945 года, как уславливались с Николаем Семериковым и Катей, подал рапорт командованию с просьбой при ближайшей возможности послать меня на учебу в академию имени Н. Е. Жуковского.
С разрешения командира полка поехали с Женей Прохоровым в соседний полк к своему бывшему комиссару Лещинеру в гости. Он уже майор и начальник штаба полка. Там помянули боевых товарищей, павших в войне, и последний раз сфотографировались на память.
Здесь, под красавицей Веной, завершился славный боевой путь 210-го штурмового авиационного Севастопольского Краснознаменного ордена Кутузова полка. Путь, начавшийся три с лишним года назад на Украине.
А несколько дней спустя командир полка подполковник Заблудовский приказал:
— Поедете в Москву для участия в параде Победы.
Отгремели победные залпы орудий.
Однополчане мои разъехались, кто куда, в разные города и села страны, возвратились к родным очагам. Вместе со всем народом принялись залечивать раны, нанесенные войной, восстанавливать разрушенные фабрики, заводы и города, воскрешать плодородные земли. Многие ребята и девчата стали устраивать свои судьбы.
В июне поженились и мы с Катей. Она к тому времени уже демобилизовалась и готовилась продолжать учебу в МГУ. Свадьбы у нас как таковой не было. После загса устроили небольшой ужин. Гостей собралось немного: Катины родственники, пришел кое-кто из друзей. И наши пути опять разошлись, но не надолго. Катя уехала с женской делегацией во Францию. А я улетел в Австрию, в свой полк.
Так состоялось наше 'свадебное путешествие'.
Когда находился в Москве, то сходил, конечно, в академию имени Н. Е. Жуковского. Там мне сказали, что в полк уже давно послана разнарядка. Но мне о ней ничего не было известно. Поскольку академия считалась инженерной, очевидно, о разнарядке сообщили только инженерно-техническому составу.
— Как же быть? — удрученно и озабоченно говорю полковнику из приемной комиссии. — Не хотелось бы год терять.
— Если в полку отпустят, приедете на подготовительные курсы вне разнарядки. Дадим вам такое письмо. Уж так и быть…
Письмо у меня в кармане. Теперь осталось 'самое малое': чтобы отпустили из части на учебу.
Прилетев в полк, обращаюсь по инстанции к командиру корпуса генералу Толстикову. Он наложил резолюцию на рапорте: 'Откомандировать после того, как полк перебазируется'.
Понимаю командира корпуса. Я штурман полка и должен обеспечить этот перелет по своей
