попробовать все.
Когда и это перестало помогать и Пол начал давиться и чуть ли не отрыгивать все обратно, он вообразил, что глотает прописанное ему лекарство. Лекарство, которое спасет жизнь и ему, и родным.
И в конце концов умудрился пропихнуть в себя все тридцать шесть презервативов.
Труднее оказалось удержать их в себе.
Самолет вылетел с опозданием на два часа. Чтобы избежать возможной турбулентности над Карибским морем, пилот поднялся на тридцать тысяч футов. «Это еще добавит полетного времени, – объяснил он. – Но лучше прибыть позднее, чем всю дорогу трястись». У него был среднезападный выговор, которым, как правило, отличались все пилоты. Командир корабля заботился об удобстве своих пассажиров.
Но удобство Пола было теперь величиной отрицательной.
Его всегда завораживали отрицательные числа. Они казались обратной стороной Луны, антимиром по отношению к той вселенной цифр, которую он считал своим домом. И вот теперь он сам путешествовал по этому антимиру.
– С вами все в порядке? – спросил его сосед. Он тоже не смотрел комедию с Ризом Уизерспуном. Потому что смотрел на Пола. Тот выглядел неважнецки.
– Немного подташнивает, – ответил Пол.
Сосед невольно подался назад. На первый взгляд он остался на месте, но как бы увеличил между ними физическое расстояние. Пол его понял: во время длительного перелета меньше всего хочется услышать слово «рвота». Неприятнее этого слова только слово «бомба».
Одна из профессиональных шуток в их отрасли гласила: «Актуарий взял на борт самолета фальшивую бомбу. Зачем? Чтобы уменьшить шансы, что в этот же самолет пронесут еще одну бомбу».
Ха-ха.
– Хотите, вызову стюардессу? – забеспокоился сосед.
– Ничего, справлюсь. – Пол чувствовал, как у него на лбу выступают капли пота. Желудок ворчал, как гром перед ливнем.
– Что ж, ладно, – согласился сосед, хотя явно сомневался, что Полу удастся справиться.
А тот постарался забыться, глядя на экран. Риз играл адвоката или что-то в этом роде. Все время острил и много улыбался.
А Пола тошнило.
Он поднялся и направился в туалет салона бизнес-класса. Но туалет был занят, и перед ним уже стояла маленькая очередь. Мать держала за руку своего четырехлетнего сына. Мальчуган шаркал ножками и время от времени хватался за ширинку штанишек. «Ему очень надо», – извиняющимся тоном объяснила женщина. Пол выглянул из-за полураздвинутой шторы в салон первого класса. Там около туалета никого не оказалось. Он отодвинул шторку и прошел к кабине пилотов.
– Простите, сэр. – Словно из ниоткуда материализовался стюард. Он был молод, но имел решительный вид. И в данную минуту был полон решимости не пропустить пассажира бизнес-класса в туалет первого. – Мы бы предпочли, чтобы вы воспользовались туалетом в своем отсеке.
– Так я и намеревался, но туалет занят. А я…
– Значит, придется подождать, – перебил его стюард.
– Не могу, – прохрипел Пол. – Плохо себя чувствую.
Пассажиры первого класса как один уставились на него. Пол спиной чувствовал их взгляды. В иерархии полета они принадлежали к высшей касте, а он – к неприкасаемым. В прошлой жизни это могло бы его смутить. Но теперь он стал контрабандистом наркотиков и мог вот-вот выблевать свой незаконный груз прямо в проход. Поэтому на остальное ему было наплевать – только бы прорваться в туалет.
Стюард, которого звали Роланд, оглядел его с ног до головы, словно мог таким образом установить, обманывает его Пол или говорит правду. Действительно ли болен или обманным путем старается примазаться к пассажирам высшего сорта.
Пол не стал дожидаться, пока стюард придет к определенному мнению. Решительно двинулся вперед – пусть этот парень сколько угодно строит недовольную мину проигравшего – и закрыл за собой дверь.
Тошнота достигла невыносимой силы.
Он посмотрел на себя в зеркало. Лицо сделалось одутловатым и покрылось испариной.
Пол закрыл глаза.
Представил Джоанну в душной комнате. Сидящую на матраце. Одну. Решил, что она сейчас молится за него, вспоминая веру своего детства, когда каждое воскресенье добросовестно ходила на исповедь и десяти лет от роду каялась в своих девичьих грехах. Он на это надеялся.
«Нет, меня не вырвет, – проговорил Пол, обращаясь скорее не к себе, а к Всевышнему. Правда, они с Господом были не совсем в ладах, но он решил попросить. А кто старое помянет – тому глаз вон. – Не позволь, чтобы меня вырвало».
Теперь он ощущал себя молящимся: человеком, которому в его нужде требовалось малое вмешательство Создателя.
Пол сделал несколько глубоких вдохов. Плеснул на лицо холодной водой и сжал кулаки. Он сознательно не смотрел на унитаз, который словно приглашал освободиться от наркотика.
Это подействовало.
Пол почувствовал, что тошнить стало меньше. Все еще сильно мутило, но теперь он мог попытаться вернуться в свое кресло, сохранив в себе презервативы. Может быть, дело было все-таки в его вере, и пресыщенный Бог решил сжалиться над ним?
